Радек Йон - Memento
— Хорошо, для начала спасибо, — отозвался доктор. Он постарался скрыть легкую иронию, заметив разницу между интерпретацией Михала и тем, что прочел в истории его болезни.
Михал внимательно разглядывал врача. Снова один из тех типчиков, которые отпускают длинные волосы, носят кроссовки, а под халатом майку «Левис» или «Адидас».
— Кто из вас считает, что его история похожа на историю Михала? — спросил врач. Все расселись кружком на стульях посреди комнаты с видом на больничный парк.
Взгляд Михала скользнул по снопику солнечных лучей, пробивающихся сквозь решетки.
— Томаш? — вызвал врач высокого блондина с кучерявым нимбом над головой.
— Ну, может, — допустил Томаш. И немного смущенно улыбнулся.
Вот на кого девицы небось клевали, подумал Михал. Типичный школьный заводила.
— Скажите Михалу, в чем сходство? — подбодрил врач.
— Ну, я тоже начал более-менее случайно…
— Вы говорите, случайно. А как?
— На вечеринке, в восьмом классе. Нас было семеро, а выпивки маловато. Пришел одноклассник, который уже летал в этом, и у него с собой была машинка. Ну, шприц, значит. Он обшарил домашнюю аптечку, нашел алнагон и вкололся. А мы попробовали после него. Алнагон ведь дешевле, чем выпивка. Да нам бы ее и не продали в магазине.
— Ладно, ну а потом почему вы продолжили? — следовали вопросы врача. — Вам понравилось?
— Скорее, мне нравилось это ощущение.
— Какое?
— Ну, что я не фрайер. И колюсь, как самый настоящий наркоман.
— А разве сам наркотик вам не доставлял удовольствия?
— Нет. Это как с курением. Кому хорошо от первой сигареты?
— А дальше?
— Потом наступила пора, когда мне было плохо всегда — кололся я или не кололся. Я уже просто привык.
— Но все-таки вам удавалось регулярно посещать школу. До какого времени?
— Почти до восемнадцати. Пока не попробовал кайф, который мне подошел по-настоящему.
— Какой именно?
— Болтушку. Я на ней с первого раза заторчал. Достанешь, бывало, болтушку и гудишь, ну скажем, неделю по наркоманским квартирам. И никто не знает, где ты.
— Значит, в школу вы перестали ходить практически сразу, как попробовали болтушку. А дальше?
— Потом меня бросила девчонка, которую я любил.
— Почему она с вами рассталась?
— Когда я балдел под болтушку, то к ней и по две недели не заявлялся. Но вместе с тем, я везде искал ее. На улице чуть не за каждой кидался, все думал, это она. А вот домой к ней зайти мне как-то в голову не приходило. А она, когда поняла, что я ширяюсь, сразу меня бросила. Вот тогда-то я и загудел по-черному.
— За что вас судили?
— Два года я гужевался по Праге без передряг с милицией. А потом мне пришили тунеядство.
— Где вы брали деньги эти два года?
— Мать давала на карманные расходы.
— Она знала, что вы употребляете наркотики?
— Знала. Но я все время обещал бросить и найти работу.
— Насколько мне известно, вас осудили не только за это?
— Да. Еще за растление несовершеннолетних. Но это была ошибка.
— Как так?
— На суде твердили, что я кололся перед несовершеннолетними, но я что-то не припоминаю. А если и так, на наркоманской сходке не спрашивают, есть тебе восемнадцать или нет.
— Вы говорите, ошибка, — улыбается доктор. — Но насколько мне известно, эта ваша вечеринка в восьмом классе сделала наркоманами сорок восемь человек.
— Как это? — Томаш поднял брови.
— Вся ваша семерка, которая была там, стала наркоманами. И каждый из вас вовлек в это дело других. Сорок восемь человек прошли через мои руки. Думаю, на суде вам еще повезло, что не сумели найти всех, кого вы приучили к наркотикам.
Тишина. Хочет произвести впечатление, понимает Михал. Квадратик солнечных лучей лениво перемещается по полу.
— Вы слышали историю Михала. Как вы думаете, есть у вас подобные черты характера? — снова спрашивает доктор.
— Трудно сказать. Я его мало знаю, — отрезает Томаш, уставившись взглядом в землю.
— Ладно. Тогда расскажите об особенностях вашего характера. Что вы думаете?
Томаш пожимает плечами.
— Я всегда хочу все попробовать… Не могу ни от чего отказаться… Заставить себя…
— Пан Отава, есть сходство? — врач обращается к Михалу.
— Что? — вздрагивает Михал.
— В его и вашем характере?
— Возможно, — допускает Михал. — В какой-то степени.
Господи, да ведь это свойства любого наркомана, если он проделал часть пути по своим американским горкам.
— А какие еще ваши характерные свойства, Михал?
Что же еще, раздумывал Михал. Ради девчонки, которая нравилась, я был способен на все. Самоотверженность? Да они меня на смех подымут.
— Я слишком дорожил дружбой, — сказал он.
— Это интересно, — отозвался врач. — Обратите на это внимание, — сказал он двум кроликам. — А дальше? — снова повернулся он к Михалу.
Неужели у меня не осталось ничего, кроме желания вмазаться, лихорадочно раздумывал Михал.
— Все? — спросил врач. Михал кивнул.
Не может быть, подумал он.
— А вам не кажется, что этого маловато? Почему? Подумайте об этом до следующей беседы, — словно издалека доносится голос врача. — Ну, хорошо. Кто из вас считает, что его история совсем не похожа на историю Михала?
Слава богу, пронесло, выдыхает Михал. На этот раз.
— Пан Вацлав?
Толстячок с рыжими, тщательно выбритыми щеками — только полосочка усов над верхней губой. Сглотнул и наклонился вперед.
— Ну, во-первых, я старше, а во-вторых, начал употреблять наркотики совсем по другим причинам.
— Сколько вам лет?
— Тридцать.
— А когда вы начали?
— Лет пять назад. Когда перешел на должность, связанную с определенной ответственностью.
— Вы работаете… — начал врач.
— Я служащий, — перебил мужичонка. — Заместитель начальника отдела в одном довольно серьезном учреждении. Мне не хотелось бы…
— Хорошо. Итак, почему вы начали?
— Все дело в том, что я не предполагал, будто что-то начинаю.
Это точно, промелькнуло у Михала.
— Сначала мне прописали тазепам. Как успокоительное. Чтобы заснуть. А я принимал его перед каждым трудным совещанием. Потом, чтобы не было так страшно, когда надо что-нибудь решить. Или перед заграничной командировкой. И как-то само собой получилось, что стал принимать по двадцать-тридцать таблеток в день. А в экстремальных ситуациях и вдвое больше.
— Где вы доставали лекарства?
— Сначала легально в нашей поликлинике, позже через знакомых медиков.
— Ну, и в конечном счете вы решили, что самоубийство — единственный выход из этой ситуации. А почему вы не обратились к врачу?
— Не знаю. Стыдно было. Не хотелось, чтобы кто-то узнал…
— Зато потом все узнали, что вы пытались покончить с собой…
— Когда принимаешь порошки, вообще ни о чем не думаешь, — встрепенулся толстячок. — Мне вдруг стало просто страшно. Я больше не мог этого выдержать. Ужас перед людьми. Панический страх. Боязнь где-то упасть и остаться лежать. Страшная подавленность. Вот почему я принял столь нерациональное решение.
— Хорошо. Следовательно, наркомания как бегство от стрессовых ситуаций на ответственном посту, — резюмировал врач. — Что скажет Иржи? На какую историю больше похожа ваша?
— Думаю, где-то посредине.
Короткая стрижка, худое невыразительное лицо, весь в скорлупе замкнутости, неприступности, раздумывал Михал.
— Я часто выпивал. Потом кто-то сказал, что лекарства лучше. Нет запаха. Если тебя качает, люди думают, что ты больной, а не пьяный. Вот я и перестал поддавать, а перешел на наркотики…
— А почему вы сначала чувствовали потребность пить, а потом употреблять наркотики?
— Порой меня мучил страх, что я в тупике. Что выбрал не ту дорогу. Не смогу найти себя, быть полезным на работе. Я совсем не так представлял себе свою будущую специальность. Мне стало казаться, что, изучая ее, тащишь массу ненужного балласта. Вот я и начал убеждать себя, что наркотик освободит меня от стрессовых ситуаций. Приняв дозу, я становился энергичнее, лучше говорил, не страдал от разных комплексов… Так что это немного похоже на случай Вацлава.
— Только с другим концом, — перебил врач.
— Да, я принял слишком большую дозу. И тоже мог умереть…
— Однако у вас это была не попытка самоубийства, а результат неопытности. Кстати, вы отдаете себе отчет, как в действительности обстояли дела? Сколько стрессовых ситуаций было на самом деле, а сколько вы просто выдумали, чтобы принять дозу?
— Через какое-то время я сам себя уговорил, что все вокруг — сплошная стрессовая ситуация и надо ее снять. В конце концов для меня стало стрессом встать утром с постели. Или пойти купить рогалик. Я начал считать стрессовой каждую ситуацию, чтобы был повод принять дозу.
