Пауло Коэльо - Победитель остается один
– Если без этого и вправду никак не обойтись, я могла бы наскрести… – растерянно произнесла мать.
Но Жасмин уже встала и направилась к двери, не протянув руки координатору:
– Большое спасибо. Таких денег у меня нет. А были бы – истратила бы на что-нибудь другое.
– Подумайте о своем будущем!
– Именно это я и делаю. Это мое будущее, а не ваше.
На улице она разрыдалась. Сначала – тот роскошный бутик, где с ней обошлись так невежливо и даже намекнули, что она обманывает, говоря о своем знакомстве с хозяином. А потом, когда она уже предвкушала новую жизнь и придумала себе новое имя, с нее для первого шага потребовали две тысячи евро!
Мать и дочь возвращались домой в угрюмом молчании. Несколько раз звонил телефон, но Жасмин, взглянув на высвечивающийся номер, не отвечала.
– Почему ты не отвечаешь? – спросила мать. – Разве у тебя не назначена встреча во второй половине дня?
– Вот потому и не отвечаю. У нас с тобой нет двух тысяч.
Мать, видевшая, в каком она состоянии, обняла ее, понимая: надо что-то сделать.
– Нет, есть. С тех пор как не стало твоего отца, я работаю, не покладая рук… У нас наберется и больше двух тысяч. Здесь, в Европе, уборщица получает много, потому что никому не нравится разгребать за другими грязь. И речь идет о твоем будущем.
Снова зазвонил телефон. Жасмин стала прежней Кристиной и послушалась мать. Женский голос в трубке извинился за двухчасовое опоздание, сославшись на неотложные дела.
– Да это неважно, – ответила Кристина. – Но чтобы понапрасну не тратить ваше время, я хотела бы знать, сколько все это будет стоить…
– Сколько будет стоить – что?
– У меня только что было интервью, и с меня запросили две тысячи евро за фотографии, макияж и прочее…
Женщина рассмеялась:
– Ничего это вам не будет стоить! Старый трюк, мы его знаем. И поговорим об этом, когда придете сюда.
Обстановка в студии была такая же, но держались с Жасмин иначе. Женщина с фотоаппаратом, как видно, запомнив ее еще с первой встречи, спрашивала, почему у нее сегодня такие печальные глаза. Кристина рассказала о том, что произошло утром, и ей объяснили, что так ведется испокон века, хотя в последнее время власти начали с этим бороться. В эту самую минуту, в разных городах мира привлекательных девушек приглашают «показать свой потенциал», обещая щедро заплатить за него. Под предлогом того, что ищут молодые дарования, агентства снимают номера в роскошных отелях, расставляют в них аппаратуру, сулят не менее одного дефиле в год – или «деньги обратно» – сдирают огромные средства за фотосъемку, приглашают разных неудачников исполнить роли гримеров и парикмахеров, зазывают поступить в школу моделей – а потом исчезают бесследно. Кристине повезло в этом смысле – она попала не к мошенникам, а в настоящую студию, но ей хватило ума отклонить сомнительное предложение.
– Так уж устроен человек со своим неуемным тщеславием… Ничего такого в этом нет, если, конечно, умеешь защищаться от него. И происходит это не только в мире моды, но и повсюду: писатели рекламируют собственные произведения, художники патронируют свои выставки, кинематографисты влезают в долги и борются за место под солнцем с крупными студиями, твои ровесницы бросают все и устраиваются официантками в больших городах, надеясь, что когда-нибудь продюсер угадает их талант и откроет им путь в звезды.
Нет, сегодня я тебя снимать не буду. Я хочу узнать тебя получше, а нажать кнопку – это самый последний этап долгого пути. Начинается же он с попытки понять, что таится в душе человека.
Они условились на завтра и еще немного побеседовали.
– Тебе надо будет выбрать себе имя.
– Жасмин Тайгер.
Желания воскресли.
Фотограф пригласила ее провести уикенд на море неподалеку от голландской границы. И там часов по восемь в день экспериментировала, снимая Жасмин в разных ракурсах.
Ей надо было выразить на лице эмоции, вызываемые, например, словом «вода», или «огонь», или «обольщение». Показать добрую и злую стороны своей души. Устремить взгляд вперед, влево, вправо, вниз, в бесконечность. Представить себе чаек и демонов. Вообразить, что ее домогаются пожилые мужчины, что она оказалась взаперти в туалете бара, что ее насилуют. Сделаться грешницей и святой, распутной и невинной.
Ее снимали на открытом воздухе, и она казалась заледеневшей, но все равно была способна реагировать на каждый стимул, повиноваться любому побуждению. В маленькой фотостудии, оборудованной в одной из комнат их номера, звучала разная музыка и ежеминутно менялось освещение. Жасмин наносила грим, фотограф причесывала ее.
– Почему вы тратите на меня столько времени?
– Потом объясню.
Она размышляла, перебирала снимки, делала какие-то пометки и никогда не говорила, радуют ее результаты работы или разочаровывают.
И лишь в понедельник утром Жасмин (Кристина к этому времени уже окончательно сгинула) услышала наконец оценку. Они были на брюссельском вокзале, ожидая поезд на Антверпен.
– Ты – самая лучшая.
– Неправда.
Женщина взглянула на нее удивленно:
– Не спорь. Я занимаюсь этим делом двадцать лет и нафотографировала бесчисленное множество людей, я работала с профессиональными моделями и киноартистками. Но никто, никто из них не может сравниться с тобой в искусстве передавать чувства.
Хочешь знать, как это называется? Талант. Есть категории, где его можно измерить: режиссер, который берется доделывать провальную картину и превращает ее в высокодоходную. Спортсмен, который бьет рекорды. Художники, которые своими работами остаются в памяти поколений – пусть хоть двух. Ты спросишь, как я могу гарантировать, что у модели есть талант? Да так. Я – профессионал. Тебе удается показать перед объективом камеры и демонов, и ангелов, обитающих в твоей душе, а это совсем не просто, поверь мне. Я говорю сейчас не о тех юнцах, что любят наряжаться вампирами и ходить на разные готические вечеринки. И не о девицах, принимающих невинный вид, чтобы пробудить дремлющую в мужчинах педофилию. Я – о настоящих демонах и подлинных ангелах.
Вокруг сновали люди. Жасмин сверилась с расписанием поездов и предложила выйти наружу – ей до смерти хотелось курить, а на вокзале это было запрещено. Она раздумывала, должна ли высказать то, что переполняло ей душу в эту минуту.
– Если даже у меня и есть талант, я сумела проявить его по одной-единственной причине. За все те дни, что мы провели вместе, ты почти ничего не говорила о своей личной жизни и не расспрашивала об этом меня. Давай я возьму твой кофр. Фотография – не женское дело: какие тяжести приходится таскать!
Ее наставница рассмеялась:
– Да мне и нечего говорить, кроме того, что я обожаю свою работу. Мне тридцать восемь лет, я в разводе, детей нет, есть связи и знакомства, позволяющие жить не роскошно, но вполне достойно. Кстати, хотела бы добавить: если все пойдет как надо, ты никогда, никогда не веди себя как человек, которому его профессия позволяет выжить… Даже если это будет так. Если не последуешь моему совету, система будет легко манипулировать тобой. Разумеется, я использую твои снимки и заработаю на них. Но сейчас настойчиво советую тебе обзавестись профессиональным агентом.
Жасмин снова закурила: «Сейчас или никогда».
– Знаешь, почему я сумела проявить свой талант? Потому что случилось такое, чего я и представить себе не могла: я влюбилась в женщину, которая захотела быть рядом со мной, помогать мне на первых порах, которая своей нежностью и своей непреклонностью смогла дать выход всему, что пряталось в глубоких кладовых моей души, – и самому лучшему, и самому скверному. И сделала это не психоанализом и не долгими уроками медитации – как пыталась сделать моя мать, – а всего лишь…
Она замолчала. Ей было страшно, но надо было продолжать: теперь уже нечего было терять:
– …с помощью фотоаппарата.
Время вдруг остановилось. Исчезли звуки, люди перестали сновать, стих ветер, дым сигареты будто заледенел в воздухе, погасли все огни – и лишь две пары встретившихся глаз блестели с каждой секундой все ярче.
– Готово, – говорит гримерша.
Жасмин встает и смотрит на свою подругу, которая ходит по уборной, не присаживаясь – поправляет складки, подбирает аксессуары. Волнуется, наверное: ведь это ее показ в Каннах, и если все пройдет хорошо, она сможет заключить с бельгийским правительством выгодный контракт.
Жасмин хочется подойти, обнять ее, успокоить. Сказать, что все будет хорошо – не хуже, чем прежде. И услышать в ответ: «Тебе девятнадцать лет, что ты знаешь о жизни?»
А она скажет на это: «Я знаю, на что способна, да и ты это знаешь. Я знаю, что переменило наши жизни в тот день, три года назад, когда там, на вокзале, ты подняла руку и нежно прикоснулась к моей щеке, помнишь? Мы обе тогда испугались. Но сумели совладать с этим страхом. Благодаря этому я оказалась здесь, а ты, помимо того что осталась превосходным фотографом, смогла исполнить свою давнишнюю мечту – придумывать новые модели одежды».
