Анник Кожан - Наложницы. Гарем Каддафи
Она также оставляла время на посещение некоторых изысканных магазинов, ресторанов или кафе, чтобы найти там красивых женщин и увлечь их беседой. Она предпочитала девушек из Магриба и стран Персидского залива, поскольку могла с ними общаться на арабском. С остальными она пользовалась услугами переводчика, привыкшего к ее похождениям. «Знакома ли вам Ливия? О, эта страна так жаждет быть открытой для всех! Как вы смотрите на предложение провести там некоторое время? Я могу вас пригласить! Я даже могу устроить вам встречу с нашим Вождем!» Она фотографировалась с потенциальными жертвами и записывала их адрес. Она постоянно была на охоте, обладая безлимитными средствами. Так, мне рассказали об одной марокканке, которую Мабрука встретила в отеле и умоляла принять приглашение в Ливию. Та настояла на том, чтобы ее сопровождал кузен, и вернулась во Францию с 50000 долларов.
Однажды в Триполи один туарегский командир, знавший ее еще в молодости, согласился доверить мне несколько важных деталей о личности Мабруки. Мы сидели в ресторане на окраине старого города, и я собиралась побаловать себя кускусом с верблюжатиной. Но не успела я достать свой блокнот, как мужчина с аристократическими манерами и такой же внешностью, на котором дорогие джинсы и кашемировый пиджак сидели так же прекрасно, как и гандура с длинным белым шарфом, завязанным тюрбаном, взял меня за руку и, завладев моим взглядом, заявил спокойным и серьезным голосом:
— Это дьяволица.
Он подождал минуту, чтобы подчеркнуть значение выбранного слова. А потом продолжил:
— Она пронизана злом и страшной хитростью. Нет ничего такого, на что она не побоялась бы пойти ради достижения своей цели: ложь, мошенничество, предательство, коррупция, черная магия. Она дерзкая, извивается, как уж, и могла бы продать ветер в коробке.
Ее отец — по линии Шериф — был из туарегской знати и вступил в неравный брак, влюбившись в женщину самого низкого происхождения из Гхата, городка на юге Ливии, расположенного рядом с алжирской границей недалеко от Нигера. У пары родились две дочери, Мабрука и ее старшая сестра, которых доверили воспитывать рабам. Как он мне объяснил, это была традиция для заклинания судьбы и «изгнания злого духа», когда родители теряли маленьких детей. Совсем юной Мабруку обручили с одним знатным туарегом, но вдруг на ней женился человек из племени Каддафи, Массуд Абдель Хаффиз, который уже был женат на кузине Вождя. Он был командующим военного региона Себхи, и Мабрука за короткий промежуток времени смогла воспользоваться многочисленными привилегиями, предоставляемыми приближенным Каддафи, и вошла во вкус путешествий в роскошных условиях. Но этот военнослужащий высокого ранга очень скоро с ней развелся, и она вернулась в свой родной город Гхат. В отличие от многих туарегских женщин, она не носила традиционную одежду, а одевалась на западный манер. «Но без намека на стиль», — уточнял мой собеседник. Известно, что у нее был роман с одним управляющим банка, после чего она исчезла, «появившись потом в Триполи». Он не знал деталей того, как ей это удалось.
Мне их даст один человек из службы протокола. Мабруку приняли на работу в 1999 году, по случаю конференции глав африканских государств, которой Каддафи хотел придать исторический глянец и размах и на которой 9 сентября 1999 года (9.9.99) была подписана знаменитая «Сиртская декларация», целью которой стал Африканский союз. В ней участвовало около тридцати руководителей, а значит, необходимо было встретить в аэропорту столько же жен и сопровождать их во время передвижений (парикмахерская, шопинг, конференции), а также обязательно приставить к ним переводчиков. Перегруженная хлопотами администрация протокола не видела другого выхода, как срочно набрать женщин, говорящих на всевозможных языках и африканских диалектах. Именно через эту маленькую дверь и проникла в круг власти Мабрука, поскольку она знала туарегский язык и хауса (язык, на котором говорят, например, в Нигере и Нигерии).
— Ее взяли совсем не за мордашку! — вспоминал один человек, нанимавший ее. — У нее был вид отсталой деревенщины, без малейших признаков кокетства и изысканности. Возможно, очень бедной; в любом случае, так я подумал. Но у нее был такой волевой взгляд!
Новых работниц собрали на небольшую стажировку, где им щедро раздавали советы и инструкции касательно их роли, речи и внешнего вида (им порекомендовали одежду одного современного кутюрье). В первый же день конференции Мабрука вошла в Баб-аль-Азизию для сопровождения делегации из Гвинеи, прибывшей поприветствовать Каддафи. Этого было достаточно. В тот же вечер она предупредила свою руководительницу:
— Найди кого-нибудь на мое место. С сегодняшнего дня я работаю непосредственно на Вождя.
Ей удалось.
Семья, которая приютила ее по приезде в Триполи, позже рассказала мне, с каким рвением она искала работу и в особенности упорно искала встречи с Каддафи.
— Хватит одного раза, — говорила она. — Одного-единственного раза! И он захочет, чтобы я у него служила!
Все объясняли, что ее успех связан с интенсивной практикой черной магии, а не с шармом. За все годы службы у Каддафи она встретит во многих странах — и пригласит в Триполи — самых великих колдунов Африки.
Мало-помалу она станет госпожой некоего гарема, скрытого в подвале резиденции Вождя, где девушек держали в плену и где они оставались многие годы, загнанные в ловушку и лишенные возможности снова вернуться в ливийское общество. Но она также стала постоянным поставщиком сексуальной дичи (мне рассказывали, как в Африке она оценивала мускулатуру молодых юношей, перед тем как направить их к Каддафи). И наконец, она была руководителем так называемой «спецслужбы» — девушек в униформе, якобы составлявших блистательную личную охрану диктатора. Горе тому, кто привлекал ее внимание или случайно упоминал о племяннице, кузине, соседке! Горе тому, кто приезжал в Баб-аль-Азизию просить ее об услуге (жилье, работе, лечении)! Она лишь ждала момента, чтобы забросить свои сети.
— Эта женщина была позором туарегской нации, — сказал мне один из старейшин. — Мы понимали, что это за «спецслужба». Воспользовалась ли она своим положением, чтобы осквернить женщин нашего народа? Она способна на все. Но туарегская женщина скорее убила бы себя, чем подверглась бы подобному.
Конечно же, я попыталась узнать, где сейчас находится Мабрука. Мне сказали, что в начале зимы 2011 года, как и большинство других приближенных Каддафи, она бежала в Алжир. Кто-то утверждал, что видел ее в Тунисе. Затем одно агентство информировало меня, что она мобилизовала многих людей, в частности среди туарегов, чтобы убедить алжирские власти предоставить ей политическое убежище. В этом ей было отказано. В начале марта 2012 года я узнала, что она «договорилась» о своем возвращении на ливийскую землю и отныне живет под надзором в Гхате вместе со своей матерью. Несмотря на мою настойчивость, мне не удалось с ней встретиться. Но, к моему огромному удивлению, Оттман Мекта, почтенный руководитель повстанцев в городе Зинтан, который три долгих дня допрашивал ее, казалось, был склонен отпустить ей грехи.
— Она выразила глубокое сожаление и даже попросила прощения, — передал он мне. — Она заверила, что действовала не по своей воле. В то время никто не был свободным! Я увидел, насколько она привязана к своей старой матери, и мне показалось, что это добрый человек, которого заставляли носить пальто не по размеру.
Добрый человек… Я не верила своим ушам. Возможно ли, что ей удалось переубедить своих тюремщиков? Следовало ли мне передать им признание Сораи?
9 Оружие войны
Часто приходится писать статьи, которые никто не ждет. В конце концов, таково призвание журналиста — работать над тревожными сюжетами, обнародовать волнующие сведения, вытаскивать наружу раздражающую правду. «Наша профессия существует не для того, чтобы доставлять удовольствие, и не для того, чтобы вредить, она для того, чтобы вонзить перо в рану», — утверждал Альберт Лондр, заслуженный франкоязычный репортер. И все-таки мне не хотелось писать книгу, которую в Ливии никто бы не ждал.
В ходе моего расследования редкие ливийские друзья, поддерживавшие мою инициативу, подвергались угрозам. И на более высоком государственном уровне говорили об оскорблении. Изнасилование девушки влекло за собой бесчестье всей ее семьи и особенно мужчин, а бесчестье тысяч женщин по вине бывшего правителя страны могло лишь вызвать позор всей нации. Слишком болезненная мысль. Невыносимое предположение. Существовала ли когда-нибудь такая страна, где оскорбление затронуло бы всех мужчин, виновных в том, что они не сумели защитить своих жен, дочерей, сестер от тирана-хищника? Да что там! Лучше все завуалировать под берберским ковром и табличкой «табу» ради сохранения личной жизни жертв. Или лучше отрицать. Говорить «ни о чем». И смотреть в другую сторону. Нет ничего проще. Большинство жертв Вождя никогда не даст о себе знать. И не без основания! Что касается «дочерей Каддафи», его телохранительниц, его «спецслужбы», гарема, часть которого сбежала, — достаточно их описать как блудниц, путан, которым нравились роскошь, путешествия, подарки от диктатора и от которых отказались многие семьи. Лучше стать партнершей Вождя, чем его жертвой. Другими словами, соучастницей, лишенной морали… Или можно вообще все отрицать, что сейчас, кажется, и пытаются сделать нынешние правители Ливии. Сейчас выгоднее защитить скверные маленькие секреты и огромную трусость горстки людей, когда-то служивших и льстивших диктатору, а теперь ставших ярыми приверженцами новой власти. Эти мечтают о молчании. Умолчать о насилии. Забыть женщин. Сораю, Либию, Хадиджу, Лейлу, Худу и других… Которые знают слишком много. Ведь столько жертв «доблестной», «героической», «образцовой» войны ждут от нового правительства Ливии признания и поддержки. «Настоящие» жертвы — это, само собой разумеется, мужчины.
