Джоанн Харрис - Ежевичное вино
Мариза пожала плечами и снова повернулась к буфету. Джей наблюдал, как она сыплет макароны в кастрюлю, добавляет воду и соль, осторожно ставит кастрюлю на конфорку.
— Я должна покормить Розу обедом, — объяснила она. — Сидите, сколько нужно.
Несмотря на ее слова, Джей отчетливо понимал: она хочет, чтобы он убрался из ее кухни как можно скорее. Он боролся с питьевой содой, пытаясь добраться до укусов на спине. Коричневая козочка просунула голову в дверь и заблеяла.
— Clopette, non! Pas dans la cuisine![103]
Роза вскочила с места и прогнала козочку. Мариза глянула на дочь яростно, предостерегая, и девочка покорно прижала руку ко рту. Джей озадаченно посмотрел на хозяйку. Почему Мариза не хочет, чтобы дочка говорила при нем? Она показала на стол, попросив Розу накрыть. Роза достала из буфета три тарелки. Мариза снова покачала головой. Девочка неохотно убрала одну тарелку.
— Спасибо за первую помощь, — осторожно сказал Джей.
Мариза кивнула, деятельно кроша помидоры для соуса. В ящике за окном рос базилик, и она добавила горсть.
— У вас милая ферма.
— Неужели?
В ее голосе ему почудилось напряжение.
— Я вовсе не собираюсь ее покупать, — быстро добавил Джей. — Я только говорю, что это милая ферма. Симпатичная. Неиспорченная.
Мариза повернулась и посмотрела на него.
— В смысле? — Ее лицо излучало подозрения. — В смысле покупки? Вы с кем-то говорили?
— Нет! — возмутился он. — Я просто искал тему для разговора. Клянусь…
— Не стоит, — сухо сказала она. Мимолетная теплота, которую Джей разглядел в ней, исчезла. — Не лгите. Я знаю, вы говорили с Клермоном. Я видела его фургон у вашего дома. Я уверена, он подкинул вам целую кучу идей.
— Идей?
Она рассмеялась.
— Да ладно, знаю я вас, мсье Макинтош. Шастаете, вопросы задаете. Сперва покупаете старое шато Фудуин, теперь расспрашиваете о земле вниз по реке. Что вы планируете? Выходные шале? Спортивный комплекс, как в Ле-Пино? Или что-нибудь поинтереснее?
Джей покачал головой.
— Вы неправильно поняли. Я писатель. Я приехал закончить книгу. Вот и все.
Она цинично смотрела него. Глаза — точно лазеры.
— Я не хочу, чтобы Ланскне превратился в Ле-Пино, — настаивал он. — Я сказал это Клермону с самого начала. Вы видели его фургон только потому, что он привозит на ферму brocante; он вбил себе в голову, что я без ума от мусора.
Мариза принялась ссыпать нарезанный лук-шалот в соус для макарон, явно не убежденная; впрочем, Джею показалось, что ее напряженная спина расслабилась, совсем чуть-чуть.
— Я задаю вопросы, — объяснил он, — только потому, что я писатель; я любопытен. Я годами был в тупике, но когда приехал в Ланскне… — Он едва понимал, что говорит, его глаза сверлили изгиб ее спины под мужской рубашкой. — Здесь словно воздух другой. Я пишу как сумасшедший. Я все бросил, чтобы быть здесь…
Она обернулась — в одной руке красная луковица, в другой нож.
Он настойчиво повторил:
— Обещаю, что не буду ничего строить. Ради Христа, я сижу у вас в кухне, промокший до нитки и перемазанный питьевой содой. Я что, похож на дельца?
Она секунду подумала.
— Может, и нет, — наконец сказала она.
— Я купил дом с бухты-барахты. Я даже не знал, что вы… Я не думал, что вы… Я редко что-то делаю с бухты-барахты, — сбивчиво закончил он.
— Верится с трудом, — улыбаясь, отметила Мариза. — Вы же нарочно разворошили осиное гнездо.
Она улыбалась самым краешком рта, балла на два по десятибалльной шкале, но все же улыбалась.
После этого они разговорились. Джей рассказал ей о Лондоне, о Керри, о «Пьяблочном Джо». Он рассказал о розарии и огороде у дома. Конечно, он умолчал о мистическом явлении Джо и последующем его исчезновении, и о шести бутылках, и о том, как она, Мариза, просочилась в его новую книгу. Он не хотел показаться ей психом.
Она приготовила обед — макароны с фасолью — и пригласила его присоединиться. Потом они пили кофе и арманьяк. Она разрешила ему переодеться в комбинезон Тони, пока Роза играла на улице с Клопеттой. Джею показалось странным, что она назвала Тони «отцом Розы», а не «моим мужем», но возникшая между ними связь была слишком свежей, слишком непрочной — не стоит рисковать, задавая вопросы. Когда — если — она захочет поговорить о Тони, она сама выберет время.
Пока же о ней было известно немного. Отчаянная независимость, нежность к дочери, гордость работой, домом, землей. Улыбка, горькая на вид, но сладкая изнутри. Молчаливое внимание, скупые движения, изобличающие живой ум, за практичностью — случайные проблески язвительного юмора. Вспоминая их первую встречу, его былые предположения, то, как он слушал и наполовину верил мнениям таких людей, как Каро Клермон и Мирей Фэзанд, он горел от стыда. Героиня его романа — непредсказуемая, опасная и, возможно, безумная — не имела ничего общего с этой тихой, спокойной женщиной. Он позволил воображению забежать далеко вперед истины. Он смущенно пил кофе и обещал себе не лезть больше в ее дела. Ее жизнь и его выдумки никак не связаны.
Лишь позже, намного позже тревога вновь подняла голову. Да, Мариза очаровательна. И умна, если судить по тому, как она позволила ему говорить о себе, но ни разу не упомянула о собственном прошлом. К вечеру она знала о нем все. И все же что-то осталось недосказанным. Что-то насчет Розы. Он подумал о Розе. Мирей не сомневалась, что с ребенком плохо обращаются, но Джей не видел тому подтверждений. Напротив, невозможно не увидеть любовь матери и дочери. Джей вспомнил, как встретил их у изгороди. Их безмолвное взаимопонимание. Безмолвное. Вот оно. Но Роза может говорить, легко и непринужденно. Как она прикрикнула на козочку — мгновенная, эмоциональная вспышка. «Clopette, non! Pas dans la cuisine!» Будто она постоянно говорит с козочкой. И как Мариза глянула на нее, словно предостерегая: «молчи».
Почему она предостерегла дочь? Он думал об этом снова и снова. Быть может, Мариза не хотела, чтобы он нечто услышал? И девочка — разве она не сидела спиной к двери, когда козочка вошла?
Тогда как же она узнала, что козочка в кухне?
46
Дальний Край, лето 1977 года
Оставив Джилли, Джей посидел у моста, злой, виноватый, уверенный, что она за ним придет. Когда она не появилась, он улегся в мокрую траву, наслаждаясь горькими запахами земли и травы, и смотрел в небо, пока голова не закружилась от мороси. Он замерз, поэтому встал и отправился обратно в Пог-Хилл по бывшему железнодорожному полотну, то и дело останавливаясь осмотреть всякий мусор, больше по привычке, чем из настоящего интереса. Он так погрузился в раздумья, что не услышал и не увидел четверых, молча вынырнувших из-за деревьев за его спиной и пустившихся цепочкой в погоню.
Когда он заметил, было уже поздно. Гленда с двумя подружками: тощей блондиночкой — Карен, что ли? — и девочкой помладше, Полой — или Пэтти? — лет десяти-одиннадцати, с проколотыми ушами и некрасивым надутым ртом. Они шли ему наперерез, Гленда с одного боку, Карен и Пола с другого. Лица их блестели от дождя и усердия. Гленда смотрела на него в упор через дорожку — ее глаза сверкали. Мгновение она казалась почти симпатичной.
Хуже всего, что с ней был Зет.
Секунду или две Джей не шевелился. Девчонок бояться нечего. Он их уже обходил, обманывал и обводил вокруг пальца, к тому же их только три. Они — привычная часть пейзажа, как карьер или каменистая осыпь над шлюзом; природная опасность, как осы: с ними следует обращаться осторожно, но бояться не стоит. Зет — совсем другое дело.
На нем была футболка «Статус Кво»[104] с закатанными рукавами. Из одного торчала пачка «Уинстона». Длинные волосы обрамляли тонкое, хитрое лицо. Прыщи исчезли, оставив глубокие рубцы на щеках — шрамы инициации, канавки для крокодиловых слез. Зет усмехался.
— Ты к моей сеструхе цеплялся?
Джей побежал прежде, чем Зет договорил. Джея загнали в угол в худшем из возможных мест; высоко над каналом и его многочисленными тайниками прямое, открытое полотно лежало перед ним, как пустыня. Кусты по сторонам слишком густые — не продерешься, слишком низкие — негде спрятаться. Глубокая канава и ширма кустарника отрезала его от соседних домов. Кроссовки опасно скользили по гравию. Гленда с подружками впереди, Зет — в шаге позади. Джей выбрал меньшее из зол, увернувшись от двух девчонок и бросившись прямо на Гленду. Она прибавила шагу, чтобы перехватить его, вытянула мясистые руки, словно пытаясь поймать большой мяч, но он со всей силы пихнул ее, отодвинул плечом, как игрок в американский футбол, и с грохотом понесся по освободившимся заброшенным путям. Он слышал, как Гленда воет за спиной. Голос Зета преследовал его, зловеще близкий:
— Сраный ублюдок!
Джей не оборачивался. В четверти мили от Пог-Хилла — железнодорожный мост и выемка, где тропинка спускается на улицу. Там будут и другие тропинки к обрыву и пустырю за ним. Если бы только успеть… Мост недалеко. Он младше Зета и легче. Он может убежать. У моста будет где спрятаться.
