Сергей Мавроди - Сын Люцифера. Книга 4. Демон
Н-да... Исчезнет, значит... Но не сразу. А постепенно. Вот с завтрашнего дня и начнет исчезать. Сначала на короткое время будет исчезать: исчезнет-появится! исчезнет-появится!.. потом на более длительное, а потом и вовсе. Поэтапно, в общем. Ну, сами увидите!
Причем происходить это будет у вас обоих одновременно. По принципу: раз! — и у обоих ничего нет. Потом раз! — и у обоих снова все есть.
Ну, может, не совсем одновременно. Небольшие нестыковки все же возможны. Когда у одного уже все исчезло, а у другого еще нет. Но это лишь буквально на минуту-другую, не больше! А потом и у другого тоже все исчезнет. Так что не волнуйтесь, если что! Если обнаружите вдруг подобную задержку. Это нормально.
Словом, счастья Вам, дорогой Глеб Ефимович! Вам и Вашей дорогой супруге! Успехов в личной жизни! Привет ей, кстати, огромный от меня! О-огромный!.. Денег у вас теперь много — в общем, живите да радуйтесь! Совет да любовь! Удачи!..
Такие вот дела.
Ксения выслушала весь этот сложный и запутанный рассказ молча и лишь задумчиво покивала. Вопросов она не задавала. Черновский опять так и не понял, поверила она ему или нет.
Расчет был у него прост.
Завтра они поедут на дачу. По дороге он ей скажет, что у него все исчезло — и ножницы, и нить: ах!.. ну надо же!.. а у тебя, дорогая?
Пока он за рулем, она ему ничего не сделает. Просто побоится, что и сама погибнет, если машина на полной скорости вдруг без водителя останется. Ну, а минут через пять он ей с грустью сообщит, что ой!.. увы! Опять все появилось. Ну, в общем, как дьявол этот его во сне и предупреждал. Что именно так оно все и будет.
Если она ему соврет, что у нее тоже все примерно то же самое было, и ножнички исчезали-появлялись, то все ясно. Можно больше не церемониться. Дураку понятно, что она просто затаилась теперь и ждет удобного случая. Когда у ее любимого муженька опять у первого все исчезнет. И можно тогда сразу же чик-чик! — и в дамки! И все чики-чики! И мужа опостылевшего нет, и все денежки ее.
Короче, и разговаривать тогда больше не о чем! Суду все ясно. Вернемся домой, я сразу куда-нибудь отъеду, якобы по делам, чтобы мне, чего доброго, убийства потом не пришили, алиби чтобы себе железное создать; и — вжик!.. Извини, дорогая! Чао, бомбино, сорри!
А что мне еще остается делать? Если не я ее, то она меня. Тут уж, знаете, не до сантиментов! С волками жить — по-волчьи выть! Адью, короче! Гудбай, май лав, гудбай. Д-да!..
(А если не соврет? — иногда приходило в голову Черновскому, когда он над всем этим раздумывал. — Тогда что?..
А!.. — тут же поспешно отмахивался он от этой не очень-то приятной крамольной мыслишки. — Соврет!
Никуда не денется. Что я, не вижу, что ль, что происходит? Не слепой! Взгляды эти... Бр-р!.. Прямо василиск какой-то! Медуза Горгона. Кого же она мне все-таки напоминает?.. Кого?.. А?.. Кого?!..)
Конечный-то расчет был прост, как и все в теории, но вот весь план в целом...
Прежде всего, версия эта совершенно идиотская с очередным сном.
Поверит ли? — Черновский не раз задавал себе этот вопрос и каждый раз не находил ответа. — Ч-черт е-знает! Слишком уж все искусственно и надуманно. Шито белыми нитками.
«Поэтапно!.. постепенно!.. за несколько дней!..» Как будто это не Сатана, а врач в районной поликлинике лекарство прописывает. Микстуру от кашля. В первый день — столько-то капель, во второй — столько-то!.. Тьфу. Чушь! Дьявол в белом халате. Бред сумасшедшего! Неубедительно.
Кроме того, если это действительно Дьявол, то уж ему-то прекрасно известно, что у них с Ксенией в душах сейчас творится! И как им впрок его подарочек дорогой пошел. Так что, какие там «живите да радуйтесь»! Какие, в пизду, «поздравления»!
(Меня-то, по крайней мере, поздравлять уж точно не с чем! — мрачно хмыкал про себя Черновский, обдумывая все эти варианты.)
Ну, и к тому же самое главное. Чересчур уж все хитро и замысловато! «Вместе!.. не вместе!.. Сначала у меня все отключится, потом у тебя!..» Сообразить еще надо, что к чему и что из всего этого следует.
(Сообрази-ит!.. — совсем уж зловеще усмехался Черновский. — Еще как сообразит-то!.. А чего тут «соображать»?
«А у меня, дорогая, ножнички исчезли!» — «Ах, исче-езли?!..»
Вот и все «соображение». Чего тут соображать-то? Сообрази-ит!..)
Словом, недостатков у плана была масса. Вагон и маленькая тележка. Но Черновскому было уже на все это глубоко начхать! Больше ждать он не мог! Хороший план или не хороший, но другого у него не было. Завтра надо все решать. Так или иначе. Соврет она по дороге или не соврет — не важно! Вот приедем домой с дачи — и!..
Не соврет — значит, просто раскусила меня. Только и всего. И еще хитрее что-то задумала. Да и вообще!! Если раскусила, то вообще пиздос! Значит, заподозрит теперь наверняка, что я и про первый сон ей все наплел! И что тогда?..
Нет!! Все! Надо с этим кончать. Раз и навсегда. Завтра! Завтра...
* * *
На следующий день была суббота. Дачный день. Пробки, пробки, пробки... Они с Ксенией выехали с утра, ни свет ни заря, и, тем не менее, все дороги были уже забиты. Чертыхаясь и проклиная все на свете, Черновский только часа через два, наконец, выбрался на трассу. Там, конечно, было посвободнее. Машин попадалось все меньше и меньше, а через полчаса дорога и вовсе расчистилась.
Пора! — решил про себя Черновский, прибавляя газу. Его била нервная дрожь. — Вот сейчас!
Он совсем уже раскрыл было рот, чтобы произнести свою заранее подготовленную и тщательно отрепетированную тираду, но что-то вдруг его остановило.
— Молчи! Молчи! — отчаянно закричал внутри какой-то невидимый голос. — Молчи!!!
Да что это я! — с досадой подумал Черновский. — Нервы... Не время отступать! Обдумано же все уже тыщу раз...
— О! — театрально воскликнул он и хлопнул руками по рулю. — Исчезли! Ножницы исчезли! А...
А у тебя? — хотел поинтересоваться он у Ксюши, но в этот самый момент мирно катившийся до этого впереди по обочине велосипедист внезапно затеял какой-то сложный маневр, оказавшись через мгновенье чуть ли не посередине дороги, и, чтобы избежать столкновения, Черновский вынужден был резко затормозить, так что машина почти остановилась.
Черновский похолодел. Еще ничего не успев понять, но уже почувствовав, что случилось что-то непоправимое, он кинул быстрый взгляд вправо и увидел искаженное красивое лицо жены и злое торжество в ее застывших, неестественно-широко раскрытых глазах, с огромными посиневшими зрачками посередине.
Черновский вдруг сообразил, кого она ему все это время напоминала.
Ведьма! — в ужасе задохнулся он. — Панночка!! Гоголь!
В следующую секунду что-то больно кольнуло его в сердце, и он, ткнувшись лицом в руль, начал плавно заваливаться влево. Машина вильнула и медленно выкатилась на встречную полосу. Страшный удар мчавшегося на полной скорости КАМАЗа тут же отбросил ее назад.
Сидевшая на месте пассажира Ксения (куда и пришел основной удар) умерла сразу. Черновский, когда приехала «Скорая», был еще жив.
* * *
Услышав, что лежащий на носилках человек что-то шепчет, врач наклонил к нему голову.
— Ведьма... — с трудом разобрал он. — Полячка... Панночка... Ве-едь-ма...
Человек всхлипнул и вытянулся.
— Все! — кивнул врач шоферу и натянул на лицо лежащего простыню. — Можешь не торопиться. Жмурика везем.
* * *
И спросил у Люцифера Его Сын:
— Сказано: не мечите бисер перед свиньями. Если Бог любит всех, то кто же такие свиньи?
И ответил, усмехнувшись, Люцифер своему Сыну:
— Да. Вот именно! Кто же свиньи у всемилостивого и любящего всех Бога?
СЫН ЛЮЦИФЕРА. День 29-й
И настал двадцать девятый день.
И сказал Люцифер:
— Люди склонны к излишнему оптимизму. «Человек может все преодолеть!.. Нет безвыходных положений!..» — и пр. и пр. Все это не более чем иллюзии. Сплошь и рядом случаются обстоятельства, справиться с которыми человеку попросту невозможно. Как бы он ни был силен, смел и уверен в себе.
Да! Выход есть всегда. Но какой! Зачастую бывает так, что как бы ты ни поступил, то все равно, в итоге, будешь потом раскаиваться.
РАЗГОВОР
«Я бы мог с тобою быть,
Я бы мог бы все забыть.
Но это лишь игра!
...
В моей душе нет больше места для тебя».
Современная эстрадная песня
«Et minimae vires frangere quassa valent» —
«И небольшой силы достаточно, чтобы разбить надломленное» (лат.)
Овидий, «Скорбные письма»
«Прощаюсь, ангел мой, с тобою!»
Русский романс XVIII века
Игорю Березенко не спалось. Сокамерники давно уже уснули, а он все ворочался и ворочался на своей шконке. Сегодняшний разговор на прогулке не шел у него из головы.
Игорь прокручивал его в лицах снова и снова.
Беседовали в основном трое. Костя, Дима и Сергей. Сам Игорь лишь слушал да поддакивал. Просто из вежливости, чтобы из разговора не выпасть. Вообще-то в камере их было пятеро, был и еще один Сергей, но он сегодня на прогулку не пошел.
