Эмилия Прыткина - Темная сторона Солнца
– Это ты пытался убить Артура Пароняна?
– Да.
– Почему?
– Он позвонил мне несколько дней назад и назначил встречу. Я соврал Гоар, что мне надо в город за новыми покрышками, и приехал к нему. Он встретил меня холодно. Был немногословен. Сказал, что нам надо встретиться втроем – ты, я и он и решить, как нам быть дальше. Я просил, чтобы он молчал, как все эти годы, но Паронян был непреклонен. Тогда я пригрозил, что убью его, если он расскажет тебе хоть что-то. Вчера я слышал, как ты говорила, с ним по телефону, и понял, что он решил открыть тебе правду. Я сделал вид, что вышел во двор покурить, сел в машину и поехал к нему. Видит Бог, Арев, я до последней минуты не хотел убивать его. Я зашел в кабинет и по-хорошему попросил его молчать. В ответ он показал мне фотографию и сказал, что передаст ее тебе, чтобы ты знала, какую гадину пригрела на груди ее семья. Он добавил, что хочет испортить мне жизнь, как я когда-то испортил ему. Я убеждал его забыть прошлое, уверял, что правда не принесет ничего хорошего, что, выдав меня, он выдаст и себя одновременно, но ему было все равно. Он словно сошел с ума. Тогда я попытался вырвать из его рук фотографию, но он сунул ее в карман пиджака. Я выбежал из кабинета, подошел к машине, прихватил разводной ключ и вернулся обратно. Паронян в это время прятал фото в ящик стола. Я ударил его по голове, вырвал фотографию и убежал. Я видел, как вы с Сергеем вошли в здание, сел в машину и уехал. Дальше ты сама все знаешь.
Он закашлялся и бросил бычок в догоревший костерок. От тайны, бережно хранимой тридцать два года, осталась лишь горстка пепла.
– Кто-нибудь еще знает об этом? – спросила Анна.
– Нет. Только ты, я и Паронян. Но мы должны молчать и дальше. Подумай о Гоар – она не вынесет такого удара, да и Вардитер тоже. Я уже не говорю о твоем приемном отце.
– Ты боишься за свою шкуру?
– Нет, я боюсь за свою семью. Она не должна пострадать из-за моих ошибок.
Анна поднялась с колен и, шатаясь, пошла прочь. «Господи, пусть это будет сном, прошу тебя, Господи, – думала она. – Пусть это будет самым кошмарным сном в моей жизни!»
Артур догнал ее и опустил руку на плечо.
– Арев, я во многом виноват, но теперь, когда ты все знаешь, скажи мне: думаешь, что твой отец я?
– Пошел прочь! – Она стряхнула его руку и ускорила шаг.
Он обогнал ее и встал, перекрывая дорогу.
– Арев, и все же? Как думаешь, кто твой отец? Я или этот вертихвост Паронян, который лишил ее невинности?
– Уйди, прошу тебя, уйди прочь. Мне нечего тебе сказать. Я не знаю, но кто бы ни был моим отцом, я уже не хочу об этом думать. Вы оба погубили мою мать. Жалкие, никчемные трусы! Подонки!
– Я понимаю, все понимаю, но что ты теперь собираешься делать?
Анна остановилась и посмотрела на него в упор. Вместо сурового, властного деспота, которого она боялась и недолюбливала, перед ней стоял обрюзгший пожилой мужчина с затравленным взглядом. Она усмехнулась и устало махнула рукой:
– Уходи…
– Ты…
– Уйди, Артур. Я никому ничего не скажу.
Он отшатнулся и замер, словно увидел призрака. Перед ним стояла Карине – в голубом платье, с кудрями, развевающимися на ветру и взглядом, полным безграничного презрения.
– Арев… – простонал Артур.
– Меня зовут Анна, – услышал он.
Она завернула за угол и скрылась за раскидистым тутовым деревом.
Анна подъехала в больницу на такси. Паронян полулежал на кровати, листая толстый журнал. Увидев Анну, он приветливо улыбнулся:
– Решила навестить меня перед отъездом? Это хорошо. Нам надо поговорить, Арев.
– Да, конечно. Я кое-что узнала от мужа моей тети Гоар.
Он отложил журнал и посмотрел в окно.
– Я любил твою мать. Очень любил. Она была моей первой женщиной, а я ее первым мужчиной. Я ревновал ее к Артуру, ревновал до скрежета зубов. Я не мог понять, что она нашла в нем? У нас ведь была своя компания. Отличная компания, состоящая из образованных, интеллигентных людей. Зачем ей понадобился этот сельский придурок? Я спрашивал ее, а она отшучивалась, говоря, что сама не шибко благородных кровей, и если бы ее брат Карен не занялся ювелирным делом, то вряд ли она сейчас училась в институте вместе с нами. Незадолго до поездки на Севан я познакомил ее со своими родителями, и они одобрили мой выбор. Вспоминая то время, я думаю, что это были единственно счастливые годы моей жизни. Мы были молоды, влюблены, беспечны. Я носил ее на руках и ждал того момента, когда смогу назвать своей женой. Я знал, что никто не отнимет Карине у меня, никто на свете, потому что я – мужчина, которому она отдала самое дорогое – свою честь.
– Вы помешаны на этой чертовой чести, – вздохнула Анна.
– Арев, о чем ты говоришь? До сих пор приличные армянские девушки хранят девственность до свадьбы, а тогда, в семьдесят шестом году, тем более. Если бы я был подлецом и развратником, то бросил бы ее, как это делали некоторые мои однокурсники со своими подругами, но я любил Карине и обещал жениться.
– Тем не менее вы не выполнили своего обещания.
– Не выполнил. Мы поругались на Севане. Из-за Артура. Мне показалось, что я видел его машину неподалеку от санатория. Вечером за ужином я озвучил ей свои предположения, а в ответ она пожала плечами: «Тебе показалось, но даже если это так, чего ты опасаешься? Я твоя девушка, но это не значит, что я не имею право выбирать себе друзей». Я сильно разозлился. В тот вечер за ужином мы пили вино. Я опьянел и был излишне резок. Впрочем, она тоже была несдержанна. Она вскочила из-за стола и убежала. Выждав полчаса, я пошел искать ее. И нашел, но не одну. Я застал их в тот момент, когда Артур положил руку ей на плечо и поцеловал. Не в силах вынести это, я убежал прочь. Всю ночь бродил по берегу, превозмогая желание убить его, ее или на худой конец себя, а наутро пошел к ней в номер. По дороге я встретил его. Он выскочил из ее номера и бросился вниз по лестнице. Мне показалось, что он плакал. Я вошел к ней. Она сидела на кровати, тоже плакала и вырывала листы из тетради. Я узнал эту тетрадь. Это был дневник, который она начала вести, когда мы познакомились. Карине шутила, что это будет история нашей любви, которую мы будем читать нашим детям, а потом внукам.
– Ты больше не моя невеста! – крикнул я и убежал.
Мы вернулись в Ереван. Не виделись, будто и не знали друг друга. Пару раз я пытался поговорить с ней, но она была непреклонна. Когда я узнал, что Карине беременна, я вызвал ее на откровенный разговор. К тому времени ярость моя утихла, в глубине души я был готов простить ее, если бы она сказала, что носит под сердцем моего ребенка. Моего, а не этого негодяя. Но она ответила, что не знает, кто из нас является отцом. И тогда я стал искать этого подонка, чтобы убить его, но он словно сквозь землю провалился.
Я молился, чтобы ребенок был похож на меня, чтобы после его рождения я мог убедиться, что это мой и только мой ребенок. Я приехал в роддом встречать ее, но увидел, как из открытых дверей вышли ее мать, брат, сестра и… этот негодяй. Он нес на руках одного младенца, второго нес твой приемный отец. Я побоялся подойти, уехал, но спустя два дня подкараулил этого мерзавца возле дома, когда он гулял с коляской, подошел и скинул тюлевое покрывало. В коляске лежал младенец, который был вылитой копией своей матери. Я отшатнулся и убежал. Все годы учебы я наблюдал за твоей сестрой, пытаясь найти хоть какое-то сходство с собой, но, увы, так и не нашел. Сейчас, когда я смотрю на тебя, мне кажется, что мы чем-то похожи. Но может быть, это потому, что я хочу верить, что ты моя дочь?
– Почему вы решили признаться во всем спустя столько лет?
– Я подумал, что ты должна знать правду. Я долго размышлял, Арев, а потом вспомнил, как ты сказала мне, что найдешь своего отца в память о сестре, и подумал, что должен признаться в память о моей любимой Карине.
– Вы будете заявлять на Артура?
– Нет, не буду. Все эти годы я не испытывал к этому человеку ничего, кроме омерзения. Но когда он чуть не убил меня, чтобы сохранить эту тайну, стоял передо мной с обезумевшими от ярости глазами, мне вдруг стало жаль его. Все эти годы я жил один, перебирая свои воспоминания, как колоду карт, мучаясь, проклиная себя и его. И я вдруг понял, что он испытывает то же самое. Каждый божий день он просыпается, смотрит на Лусине и пытается понять, его ли это дочь? Я понял, что в этой войне мы проиграли оба. Мы оба виноваты в смерти твоей матери.
– Хорошо, что вы оба признали это, – вздохнула Анна и посмотрела на часы.
– Ты собираешься уходить?
– Да.
– Подожди, нам надо обсудить еще кое-что. Теперь, когда ты все знаешь, мы должны наконец-то решить эту проблему. Мы можем провести экспертизу, выяснить, чья ты дочь, и расставить все точки над «i».
– Зачем? Что вы будете делать, если я окажусь вашей дочерью?
– Я… я… – замялся Артур. – Я конечно же признаю тебя. Мы могли бы встречаться, проводить вместе время.
– Мне это не нужно… Вы правы, в этой войне вы проиграли оба. И я больше не хочу знать, кто был моим биологическим отцом.
