Александр Петров - Меморандум

— А мы?..

— Не бойся, никто из чад моих не падет, Господь вам не дозволит, по моим немощным молитвам за вас. Так что вы, ребятки, держитесь друг друга, вы одного духа.

— Так может мне тогда и пить-блудить начать, как старший брат по вере?

— Не стоит, Лешенька, да и не выдержишь такового… Это личное искушения Сергия, его персональная трагедия. Поверь, ему не сладко приходится. А знаешь, что Сергей тоже пишет?

— Сергей пишет?!. Ничего себе, — удивился я. Его помятый образ никак не соответствовал моему представлению о творческом интеллигенте.

— Да, книги, статьи в газету и в этот ваш… интернет. Он показывал мне на экране, у него там тысячи читателей. Его ценят. Вот за это он и получает по загривку. А тут ведь какое дело. Архангел Денница пал из-за гордости. Верно? Так. Значит, это наипервейший смертный грех, отец всех грехов. У человека публичного, творческого, гордость сидит в душе с рождения и по мере получения успехов, начинает расти как на дрожжах. Так вот, чтобы человек не погиб навечно, как Денница, Господь посылает ему позорные грехи: пьянство, блуд, курение, трусость — эти вторичные грехи способствуют купированию главного греха гордости. Понимаешь? Человека такого все позорят, над ним смеются, его гонят из приличного дома — а он при этом смиряется. Вот и ты прибежал на Сергея жаловаться, значит, посмеялся над ним, превознёсся…

— Простите, отец Фома. Это так.

— Ну ладно, ты, кажется, все понял. Ступай и с Сергеем помирись. Не забывай: вы братья во Христе навеки. Любите друг друга, детки. Любите.

Я заскочил в келью, надел свитер, убедился, что Сергей еще не вернулся и побежал рысцой на берег реки, или ручья… Да, мой возлюбленный брат сидел на пеньке и любовался звездами, высыпавшими на небе.

— Прости меня, Сергей!

— Ладно, осади, — кивнул тот примирительно. — Тебе как неофиту еще многое прощается. А что к старцу побежал — это правильно! Себе доверять никогда нельзя. Если помнишь, именно с этого начинается «Невидимая брань» Никодима Святогорца.

— Да, да, только в моей башке столько всего понапихано… Пока нужное раскопаешь, состариться можно.

— А ты не копай. Когда нужно Господь даст тебе нужный совет. Обязательно даст. Пусть это будет совет старца, а может, откроется нужная страница Псалтири, или такой урод как я ляпнет чтой-то не подумав… Что не смеешься?

— Да не смешно мне. Стыдно.

— Ой, брось. Вот послушай. Есть такая книга замечательная «Отечник» святителя Игнатия Бранчанинова… Что киваешь? Читал? Тогда должен знать, что там советов на тысячу лет для всего человечества хватит. Это же драгоценная россыпь! Кладезь вселенской мудрости. Да… Так вот среди этой россыпи запало мне в душу слово одно. Вот послушай: «Авва Аммон сказал авве Сисою: когда читают книги, хочу замечать мудрые изречения, чтоб иметь их в памяти на случай нужды». Старец отвечал ему:

«Это не нужно! Нужно стяжать чистоту ума и говорить из этой чистоты, возложившись на Бога».

 А, Леха!.. Ничего особенного, а засело в душе занозой, и с тех пор говорю и пишу «из чистоты».

— Откуда она у нас? Я себя чистым при жизни никогда не увижу.

— И правильно сделаешь. Это не от нас, а от Бога. Когда причастишься, благодать, в тебе живущая, как бы из тени выходит, и ты ее чувствуешь как Иов «на ноздрях своих» — вот тут чистота Божия в нас и заговорит.

После затяжного молчания Сергей произнес:

— Ты, наверное, уже понял, что вступил в активные боевые действия. Ведь ты начнешь открывать такую сторону нашей жизни, которая доступна малому кругу обреченных. Смотри: убивают человека, а ты видишь не только растерзанное окровавленное тело, а душу его, очищенную страданьем, уносимую ангелами на небеса. Ведь убийца берет все грехи убиенного на себя. Ты понимаешь, что это такое! Понимаешь, почему именно этот аспект столь застенчиво скрывается силами зла от людей? Это духовная бомба под все происки зла! Тут и потеря страха смерти, и верность Богу, и надежда на спасение души… Неужели ты думаешь, что враг человеческий даст тебе спокойно уводить людей из плена? Нет. Так что с этого мгновения — ты у него под прицелом. Готовься к бою, в котором защитник тебе только Господь Бог.

Погружение

Дела мои шли так себе. Из трех бригад, которых я обеспечивал работой, осталась одна. Ушли бы и они, да пока некуда. Строительные монстры выдавливают мелких частников, из нашего бизнеса, отбирая объекты один за другим. Так, придешь на дачный участок, договоришься с хозяином свалить ветхую пристройку и построить нечто прочное, чтобы на века. Ударишь по рукам, привозишь бригаду со скарбом, а хозяин, пряча глаза, сообщает: «Простите, после вас приехали плечистые ребята с пистолетами под куртками и посоветовали заключить договор с ними, а то, сами понимаете…»

Может, поэтому я так обрадовался звонку старого приятеля: «Приезжай, старик, нужно кое-что сделать». Мы с ним дружили еще с Главка, он мне нравился необычной для чиновника простотой и честностью; мы с ним даже халтурили как-то в области и неплохо тогда заработали, и грызни во время дележа заработка не было. И вот я у него в гостях, на даче в Кратово. Через полчаса дружеской болтовни с воспоминаниями из юных лет за столом появляется хмурый мужчина лет пятидесяти с гаком.

— Познакомься, Леша, это Порфирий Семенович, мой сосед и хороший приятель. Ты не смотри на его суровый экстерьер, мужик он свой, надежный, как танк Т-34.

Мы пожали руки.

— Я чего к тебе обратился, — начал заказчик. — Дело моё носит, хм-хм, конфиденциальный характер. Да… Так вот… Как уверяет Сережа, ты не из этих, новых… Бандитов, чтоб их…

— Не волнуйтесь, Порфирий Семенович, — сказал я мягко. — Мы с Сергеем из Главка, а там, сами знаете, каждый проходит проверку на самом высоком уровне. Всё сделаем как надо, и никто ничего не узнает. Увидите моих работяг, сами поймете: из них слова лишнего клещами не вытащишь.

— Простите. Как там Утесов пел: а у меня есть тайна… — хрипло пропел заказчик, совсем смутившись, тяжело встал и заелозил толстыми пальцами по скатерти. — Вот. Что болтать, вставай, пойдем… Да…

Работа наша состояла из двух направлений. Первое — обычная двухэтажная пристройка к старому дому сороковых годов под общей крышей. Второе — подземный железобетонный бункер на случай войны с запасом продовольствия, воздуха, воды и с эвакуационным выходом в сторону озера. В общем, нечто вроде объекта гражданской обороны, только для отдельной семьи. Он разумно разделил смету на две части: а) материалы и технику оплачивает он и сам же предоставляет, в основном, ночью; б) зарплата наша составляет огромную по тем временам сумму и выплачивается после сдачи каждого этапа с небольшим авансом и бесплатным питанием. Проживание для круглосуточной работы предоставляется так же бесплатно. Охрану от ненавистных ему и нам бандитов он гарантировал в лице друга, полковника милиции. Разумеется, я согласился — такой заказчик считался «золотым».

Уже на следующий день я привез бригаду из семи человек. Парни мои успели нахлебаться и нищеты, и обмана, и бандитских наездов, поэтому работали молча, старательно, без суеты и угодничества. Для хорошего заказчика, тем более «золотого», готовы были горы свернуть, без лишних слов и эмоций. Едва успев познакомиться и переодеться, мы уже приняли участие в начальном этапе — снесли ветхую пристройку, разобрали два звена забора и впустили экскаватор. Стемнело, вспыхнули яркие прожекторы с верхними экранами, чтобы свет направить только вниз, в зону раскопок. Ну, всё продумал старик, до мелочей. Наше уважение к нему росло и укреплялось. Мы работали с таким энтузиазмом и так аккуратно, что впору было присвоить нам звание «бригады капиталистического труда». Рассвет застал нас на дне котлована, где мы подчищали последние неровности грунта, укрепляя откосы и аппарель. Двое плотников проснулись, приступили к щебеночной подсыпке и установке опалубки под бетон. Всё, пошла работа!

За ночь мне удалось прикорнуть лишь три часика, пока экскаватор делал выемку грунта и загружал супесь в бесшумно снующие самосвалы. Несмотря на краткий сон и энергичную работу вместе со всеми, душа ликовала и пела, поэтому забрался в отведенную мне комнатку на мансарде и… сел писать. Пока мои орлы углублялись в землю, мой ангел-вдохновитель погружал меня в потаенные пласты памяти, создавая полное неразгаданных тайн пространство книги. Я даже не пытался разгадать эти тайны, просто описывал былое, делая читателя соучастником событий и, пожалуй, сотаинником… Видимо, ангел мой расстарался, видимо, я сам увлекся не на шутку, только на четырнадцатой странице на мое плечо легла тяжелая теплая рука — и я вздрогнул.