Наталья Земскова - Город на Стиксе
— Вопросы можно задавать любые, все подряд, — сказала Наталья, закуривая сигарету, а я не могла оторвать глаз от Вики, настолько красивым и неподвижным мне показалось ее лицо. Как маска.
— Вик, ну скажи, объясни нам, зачем они встают на наши сайты? — начала Галина. — Что там, своих, что ли, нет?
— Все очень просто. На сайты встает в основном неликвид, те, кому сложно найти себе пару.
— Что значит «неликвид»? Алкоголики, наркоманы, бомжи?
— Совсем необязательно, что пьющие. Там пары образуются в молодости, бывает, что даже со школы, и рейтинговые мужчины нарасхват. Их видно за версту.
— Рейтинговые — это какие?
— Нацеленные на успех, из хороших семей и, представьте, религиозные. Религиозность в Америке ценится. Девушки там не стесняются, и такие мужчины разобраны сразу. Только тот, кто не может найти жену-американку, идет на российский рынок невест. И потом: зависимая жена — это очень удобно. В таких семьях, подчеркиваю, обходятся без прислуги.
— То есть мы нужны только за этим?
— Нет, это в качестве бонуса. Девяносто процентов американцев живет в особняках по триста-четыреста метров плюс территория около дома. Все это нужно обихаживать. Русская жена начинает с того, что рожает детей, ну и садится с ними дома лет на десять, так как девать детей некуда. Детский сад, если он частный, — безумно дорогое удовольствие. А так называемые бюджетные сады — камера хранения, куда уважающий себя американец ребенка не отдаст. Да даже если нанять няню, русская жена без гражданства работать не может, а гражданства нужно ждать. Выходит, русская жена — няня, сторож и прислуга. В России, дома, вы хоть сбегаете к маме, к подруге, поболтаете с соседкой. Там невозможно даже это.
— А ваш муж — тоже неликвид? — сглотнув, спросила Жанна.
— А как же! Сложный неуживчивый характер плюс странности поведения.
— Какие, если не секрет?
— Например, я приношу из машины продукты и ставлю сумки на пол. Он их брезгливо хватает и тащит на помойку.
— Зачем?
— Говорит, что на полу микробы, и продукты есть уже нельзя. На самом деле все сложнее. Возможно, так он утверждается в своих глазах или решает другие психологические проблемы. Будь вы американкой — сразу в суд, отстаивать свои права и срочно разводиться, а русской это сделать сложно. Там очень много разных психопатов — есть компенсированные, есть некомпенсированные, но сразу распознать невозможно. И если бы все вернуть назад, я ни за что бы не поехала в Америку, а, может быть, вообще не вышла бы замуж.
— Почему?
— Потому что когда любовь проходит, надо отстаивать свои права на все. В любой стране, в любой семье. Право на личное время, на творчество, на развитие, наконец. За это надо воевать, вести крестовые походы.
— Не преувеличивай, Викуля, — улыбнулась Наталья.
— И это ты мне говоришь? — подскочила сестра. — Стесняюсь спросить, это кого у нас муж месяц назад не пустил на семинар «Как привлечь деньги»?
— Ну, меня не пустил, семинар дорогой.
— А кто это у нас получил грант на стажировку в Норвегии и не воспользовался им, так как муж впал в истерику?
— Вик, это было восемь лет назад.
— Да хоть сто двадцать — запретил же!
— Да я сама потом раздумала. Хотела бы — поехала.
— Ну да, через развод. А кто у нас с подругами не видится по году?
— Мне некогда, вот и не вижусь.
— Ага, он ужин разогреть не в состоянии, не то что погулять с ребенком. Конечно, некогда, еще бы. Запомни: брак у женщины отнял все свободы, которые дала Октябрьская революция. Их нужно снова отвоевывать, назад.
— Хорошо, замуж бы ты не вышла. А дети?
— Вот, дети… То-то и оно.
— Но вы молодая, — сказала Галина, — возвращайтесь назад, в Россию, домой.
Вика громко рассмеялась:
— Поздно мне возвращаться. Вот получу гражданство, найду приличную работу, и можно будет оформлять развод.
— Понятно, — подытожила Жанетта, — вы против брака с иностранцем, совсем, на сто процентов и везде.
— Я против в принципе, но есть брак-исключение. Это брак без детей и лучше в очень зрелом возрасте, когда вам по каким-то причинам вдруг захотелось все поменять. Я это называю «дегустацией» другой страны посредством брака. Одна моя знакомая — ей пятьдесят с хвостиком, дети выросли, муж ушел к молодой — решила с отчаяния все поменять, нашла вдовца-американца и уехала. Составили брачный договор, по которому он два раза в месяц ходит играть в клуб, а она — посещает русскую диаспору. Вместе ездят на природу и к его детям. В музеи она ходит одна. Словом, все замечательно. Она еще его и путешествовать заставила. Вот, говорит, как надоест мне этот Бенджамин, прости господи, так брошу все — вернусь к себе на дачу. У вас другая ситуация, подумайте сто раз.
— Вика, мы с этим Майклом переписывались три недели — и вдруг он едет. Что за срочность? Домой-то я могу его пустить?
— Я думаю, с этим все нормально, — успокоила ее информированная Вика. — Там даже психопаты чтят закон. Только знайте: в гостиницу он не пойдет ни за что — это лишние траты. Придется десять дней водить его за ручку. Сразу поставьте границы, проговорите, что можно, что нет. Объясните, что в нашей стране обычно платит мужчина — в кафе, в магазине, за транспорт. У них там феминизм, женщина часто платит сама. Да, еще, многие американцы — и, кстати, все европейцы — едят исключительно то, что приготовлено сию минуту. Они не понимают, что такое разогретая еда. Придется готовить.
— Понятно: нужно отпуск брать. А вдруг он едет ради секс-туризма?
— Нет, вряд ли, слишком дорогое удовольствие. Я думаю, ему действительно нужна жена и почему-то срочно. Жанна, вы зачем на сайт вставали?
— На всякий случай: а вдруг?
Вика покачала головой:
— Нет, с ними все очень конкретно. Не нужно брака с иностранцем — так и скажите: ищу друзей по переписке, никаких визитов. Они конкретные, в отличие от нас.
— Да я сама не знаю, чего хочу.
— Вот это плохо. Нужно знать. И по-американски: чем конкретнее, тем лучше.
***«Весь ужас в том, что Вика права, — думала я, возвращаясь домой поздно вечером. — За возможность растить детей в полной семье приходится платить — гражданскими правами и свободами. Не хочешь платить — выбирай…»
По привычке искать аналогии в литературе легко обнаружила в памяти судьбу Тэффи, Надежды Александровны Лохвицкой. Вот уж у кого творческий инстинкт победил женский, когда она, бедняжка, встала перед этим трагическим выбором: либо писательство, либо семья. Но не любят биографы Тэффи об этом писать, избегают, хлопают глазами и сразу от папы, блестящего адвоката и профессора криминалистики, переходят к первой публикации. А ведь между папой и литературным дебютом были муж, трое детей — целые десять лет, за которые она, как ни старалась, так и не выучилась быть «правильной» матерью и женой.
Утверждают, что страдающая от своей некрасивости Надежда Лохвицкая замуж вышла за первого, кто посватался. Посватался студент отца поляк Владислав Бучин-ский, вполне цивилизованный и просвещенный человек. И не ждал он такой напасти, как жена с литературными запросами. Получил себе направление на должность в городок Тихвин, думал, что все будет как у людей. Как пишут отдельные исследователи жизни и творчества Тэффи, первая беременность повергла Надежду в депрессию, а потом последовали еще две. Упрекая жену в том, что своего плюшевого медведя она любит больше детей, Бучинский оставил службу и перевез семью в имение под Могилевом, чтобы лично заниматься детьми. Отчаянно тоскуя, она просто сбежала, прихватив того самого медведя и несколько книг. А если бы не сбежала — наложила бы на себя руки. Муж запретил ей встречаться с детьми, и она не настаивала. А я-то еще, не зная истории, все думала: откуда в ее рассказах этот стойкий трагикомический персонаж — примитивный супруг-ревнивец — в активных попытках наставить мятущуюся жену на истинный путь?
Свобода от брака дала Тэффи все. После первой публикации ни один номер ни одного из журналов не выходил без ее рассказов — «Сатирикон», «Биржевые ведомости», «Русское слово». Ее сборники сметают с прилавков. Обожали и Ленин, и Николай Второй. Обожал потом эмигрантский Париж. Благодаря такой литературной популярности писательнице удалось избежать многих лишений и прожить до восьмидесяти лет в относительном благополучии. Но цена, я вам доложу, цена… Спасаясь от большевистского террора, муж вывез детей в Америку.
Двое мать так и не простили. Единственная, кто попытался ее понять, — дочь Валерия. Через много лет она наладила переписку с матерью и унаследовала весь ее архив.
И вот читаю я про Тэффи, и все во мне противится этому мученическому выбору… И хочется, чтобы в одном наборе — и дети, и жизнь, и права, и без жертв.
Как, например, у нашей современницы Людмилы Пе-трушевской. Которая, тоже имея в экспозиции троих детей, стала известным писателем и драматургом. Правда, дождавшись, пока они вырастут. На это ушло лет двадцать пять, если не тридцать, первая книга увидела свет, когда автору исполнилось пятьдесят, но лежавшие в столе рассказы и пьесы, написанные ночами, когда дети спали, оказались востребованы. Как и сама Людмила Стефановна, которая сегодня, как известно, еще и певица. «Люся, ты — наша надежда!» — кричат ей подруги. Подругам вторит вся женская аудитория, знакомая с сюжетом жизни Петрушевской. Героической «Люсе» удались обе ипостаси, то, что обычно удается в розницу и далеко не всем, — и женская, и человеческая жизнь.
