Билл Брайсон - Остров Ее Величества. Маленькая Британия большого мира
Я со всех сторон осмотрел музей и прошелся мимо старого отеля «Лебедь», где скрывалась Агата Кристи после того, как обнаружила, что муж ее — распутник, хам и мерзавец, потом прогулялся по бульвару Монпелье, прекрасной улице с ужасно дорогими антикварными магазинами. Я осмотрел военный мемориал высотой 75 футов и отправился бесцельно слоняться по Стрэю, мечтая, как славно было бы поселиться в одном из этих домов с видом на парк и ходить за покупками пешком.
Вам бы в голову не пришло, что столь преуспевающий и нарядный городок, как Харроугейт, расположен в той же части страны, что и Брэдфорд или Болтон, но, само собой, это еще одна черта севера: здесь имеются чрезвычайно богатые «карманы» вроде Харроугейта и Илкли, превосходящие шиком и богатством даже своих южных соперников. Тем интереснее здесь жить, если вы меня спросите.
Наконец стало смеркаться, и я снова углубился в сердце торгового района. Там я принялся скрести в затылке и в панике вспоминать, где и когда договорился встретиться с любимой женушкой. Я стоял столбом с таким выражением на лице, как у Стэна Лорела[28], когда он, обернувшись, видит, как пианино, которое он стерег, катится с крутого холма, и тут — чудо! — подошла моя жена.
— Привет, дорогой, — жизнерадостно прощебетала она. — Признаться, вот уж не ожидала, что ты уже тут!
— О, бога ради, ты могла бы мне больше доверять! Я дожидаюсь тебя целую вечность.
И рука об руку мы ушли в зимний закат.
Глава восемнадцатая
Я доехал поездом до Лидса, потом другим — до Манчестера; медленная, долгая, но довольно приятная поездка сквозь лощины с крутыми склонами, на удивление похожими на ту, в которой жил я, с той лишь разницей, что эти были густо застроены старым фабриками и тесными, черными от копоти поселками. Старые фабрики делились, по-моему, на три типа: 1 — заброшенные, с разбитыми окнами и вывесками «Сдается»; 2 — исчезнувшие — остались только заросшие травой площадки; 3 — превратившиеся в нечто непроизводственное, например базу службы доставки или магазин «B&Q» и тому подобное. Я проехал, наверно, сотню этих старых фабрик, но до самых окраин Манчестера не увидел ни одной занятой производством чего бы то ни было.
Из дома я выехал поздно, поэтому шел пятый час и начинало темнеть, когда я вышел с вокзала Пикадилли. Блестящие от дождя улицы были полны машин и спешащих прохожих, и я с удовольствием почувствовал себя в большом городе. Из каких-то абсолютно безумных соображений я заказал номер в дорогом отеле «Пикадилли». Мой номер оказался на одиннадцатом этаже, а вид с него открывался, как с восемьдесят пятого. Осени мою женушку мысль забраться на крышу нашего дома, я вполне мог бы увидеть ее из своего окна. Манчестер казался громадным — раскинувшиеся до горизонта тусклые желтые огоньки и улицы с медленным движением.
Я поиграл с телевизором, конфисковал гостиничные канцелярские принадлежности и кусок мыла, сунул пару брюк в гладилку — за такую цену я твердо решил извлечь все возможные выгоды из своего положения, — хоть и знал, что брюки выйдут из нее с вечными складками в самых неожиданных местах. (Я тому виной, или эти штуки вообще не желают работать как следует?) Покончив с этим, я вышел прогуляться и поискать места, где можно поесть. Между мной и заведениями общественного питания, кажется, существует универсальное отношение: а именно — чем их больше, тем труднее мне высмотреть такое, чтобы выглядело подходящим для моих скромных запросов. Мне всего-то и нужно, что итальянский ресторанчик на тихой улице — знаете, такой, с клетчатыми скатертями, свечами в бутылках из-под кьянти и милым сердцу духом пятидесятых годов. Как правило, британские города изобилуют такими заведениями, но в тот день мои поиски оказались чрезвычайно трудными. Я прошел довольно далеко, но единственное, что мне попадалось на пути, — типовые заведения с большим пластиковым меню и отвратительной кормежкой или рестораны отелей, где приходится платить 17 фунтов 95 пенсов за три блюда с помпезными названиями и разочаровывающим вкусом.
Кончилось тем, что я завернул в Чайна-таун, оповещавший о себе мир большой красочной аркой, и почти сразу пожалел об этом. Здесь было множество ресторанов между большими конторскими зданиями, однако не могу сказать, чтобы они напоминали кусочек Востока. Большие и лучшие на вид рестораны были набиты под завязку, и пришлось мне обедать в какой-то забегаловке, на втором этаже, с невзрачной отделкой, с едой, которая едва тянула на звание сносной, и с равнодушной прислугой. Когда подали счет, я заметил в нем графу, обозначенную буквами «ПС».
— Это еще что? — спросил я официантку, с самого начала сохранявшую необыкновенно кислый вид.
— П'ата за се'вис.
Я в изумлении уставился на нее.
— Скажите ради бога, зачем в таком случае здесь оставлено место для чаевых?
Она скучающе пожала плечами: мол, меня это не касается.
— Грандиозно, — возмутился я. — Вы попросту выжимаете двойные чаевые.
Она испустила тяжелый вздох. Эти жалобы ей были явно не внове.
— У вас жалобы? Позвать администратора?
Тон, которым это было сказано, предполагал, что если я и встречусь с администратором, так где-нибудь в темном переулке, и с ним будут его мальчики. Я решил не настаивать и просто вышел на улицу, чтобы долго бродить по мокрым и до странности плохо освещенным манчестерским улицам — не припомню другого такого темного города. Не могу сказать, где я побывал, потому что различить улицы Манчестера выше моих сил. Казалось, я иду ниоткуда в никуда, блуждаю в каком-то урбанистическом отделе чистилища.
Наконец я очутился перед большой темной громадой центра «Арндейл» (опять это название!). Какое монументальное заблуждение! Я-то полагал, что приятно в столь дождливом месте, как Манчестер, запасаться покупками под крышей и что если уж вообще строить такие торговые ряды, то лучше в городе, чем за городом. Однако вечером это были 25 акров мертвого пространства, непреодолимое препятствие для всякого, решившего прогуляться в сердце города. Сквозь витрины я видел, что с прошлого раза, когда я здесь был, центр заново отделали — и очень удачно, зато снаружи он был по-прежнему покрыт все той же кошмарной плиткой, придававшей ему вид самого большого в мире мужского туалета, да и в самом деле, проходя по Кэннон-стрит, я наткнулся на троицу коротко стриженных и обильно татуированных молодых людей, использовавших наружную стену центра для вполне конкретной цели. Они на меня и не оглянулись, тем не менее мне почему-то пришло в голову, что час поздний, и на улицах почти не осталось почтенных граждан, так что я решил вернуться в отель, пока какие-нибудь запоздалые пьянчужки и меня не использовали по тому же назначению.
Я проснулся рано и устремился на мокрые улицы с твердым намерением составить твердое мнение о городе. Видите ли, моя беда в том, что для меня не существует образа Манчестера — вообще никакого. В любом другом британском городе что-то есть: некий основной мотив, запечатлевшийся в моем сознании. В Ньюкасле — мост, в Ливерпуле — небоскреб «Лайвер» и доки, в Эдинбурге — замок, в Глазго — необъятный парк Келвингрув и здания Чарльза Ренни Макинтоша; даже в Бирмингеме есть арена для быков — и это очень даже хорошо. А вот Манчестер для меня — вечное черное пятно, аэропорт с пристроенным к нему городом. Стоит кому-то заговорить о Манчестере, и в памяти моей всплывают смутные образы Ины Шарпиз, Л. С. Лоури[29], футбольного клуба «Манчестер юнайтед», некий план обзавестись трамваями, потому что в Цюрихе трамваи есть и, кажется, неплохо служат, оркестр Алле, старая «Манчестер Гардиан» и трогательные попытки каждые четыре года заманить к себе очередную летнюю олимпиаду, проиллюстрированные амбициозными планами выстроить велодром за 400 миллионов фунтов, или 250-миллионный комплекс для настольного тенниса, или еще какое-то сооружение, жизненно необходимое для приходящего в упадок промышленного города.
Если не считать Ины Шарпиз и Л. С. Лоури, я не сумею назвать ни единого великого манчестерца. По изобилию расставленных в городе памятников ясно, что Манчестер в свое время породил немало великих, но все они изваяны в смокингах и с завитыми бачками, из чего столь же ясно следует, что город прекратил выпуск либо знаменитостей, либо статуй. Разглядывая статуи теперь, я не нашел ни одного знакомого имени.
Если у меня не сложился отчетливый образ города, в том не только моя вина. Манчестер, очевидно, сам не очень-то ясно представляет, что он такое. «Сегодня мы строим город завтрашнего дня» — гласит официальный девиз города, на деле же Манчестер явно не может решить, каково его место в мире. В Каслфилде сегодня деловито создают город вчерашнего дня, расчищают кирпичные виадуки и склады, приводят в порядок причалы, покрывают свеженьким блестящим слоем краски старые горбатые пешеходные мостики и щедро расставляют повсюду старинные скамьи, афишные тумбы и фонари. Когда окончат сей труд, вы сможете ясно увидеть, каким Манчестер был в девятнадцатом веке — или хотя бы каким бы он был, будь в нем винные бары, чугунные урны для мусора и указатели к историческим местам и центру «Джи-Мекс». С другой стороны, на Сэлфордской пристани, ударившись в другую крайность, делают все возможное, чтобы стереть прошлое, создавая своего рода мини-Даллас на важнейшей в свое время пристани Манчестерского судоходного канала. Это весьма необычное место — толпа стеклянных современных зданий и элитных многоквартирных домов посреди огромного города, и все на вид совершенно пустое.
