Андрей Войновский - Врачеватель-2. Трагедия абсурда. Олигархическая сказка
Фея
Не троньте, коршуны лихие,Нашу российскую надежду!Вы, люди алчные и злые,Ничтожества, скоты, невежды!
Посмели руку на него поднятьИ сердце поразить кривым кинжалом.Скажите мне, какая блядьВам депутата заказала?
И это в исторический момент,Когда у общества все нервы на пределе,Когда, найдя «зеленому» эквивалент,Идем-бредем уж наконец к своей заветной цели.Когда пусть медленно, но все же хором, дружно, мы поднимаемся с коленИ, резко осознав всю истинную цену газу,Теперь с восторгом жаждем переменИ верим в золотые унитазы.
Когда мы начинаем понимать,Что экономика не рынок у вокзала,Скажите мне, какая блядьВам депутата заказала?Какая гнусная и подлая затея —Во сне законотворца удавить.Ну где ваш гуманизм? Где светлые идеи?Так знайте – вам вины вовек не искупить!
Прощай, мой депутат! Ты много сделал для народа.И через трое суток на твоих похоронахЗарядит сильный дождь, заплачет мать-природа,А твое имя – еще месяц – будет у народа на устах.
И скажет тот народ: «Твой пробил час.Ну, был ты депутат, и вот тебя не стало.Какой светильник разума угас,Какое сердце биться перестало».
Прощай, мой депутат! Прощай, законотворец!Как видишь, нам судьбу не обмануть.Всего лишь фея я, но не десятиборец,Не в силах я тебя спасти! Так в добрый путь!Прощай, законотворец!
Вероятно, если бы за кулисами находился кто-нибудь еще, то наверняка бы этот некто со всей дури, как это было на старте данного представления, долбанул бы чем-нибудь тяжелым обо что-нибудь железное, ознаменовав тем самым торжественный финал «начала пламенной борьбы добра»… со справедливостью. Однако, как я, кажется, уже сказал: на то она как раз и есть та самая антреприза, чтобы людей подчас, увы, и не хватало. И это-то вполне естественно. В подобного рода проектах лишний рот экономически невыгоден.
Эпизод пятый
«Господа актеры»
Ай, люди добрые, помогите чем сможете! Разве что с разбегу да в омут с головой. Вот она, природа восприятия. И плюс еще конечно же волшебная сила искусства. Куда нам без этого?
А тем временем отыгравшие короткую пьесу господа артисты, преспокойно собрав небогатый реквизит и не удостоив нас ни в какой степени даже косвенным вниманием – словно мы пустое место, – покинули сцену и, безмолвствуя, с предельной сосредоточенностью на лицах растворились за кулисами: взяли да и исчезли таким вот для меня, не в меру удивленного, невероятным образом. Понятно, что после такой неожиданности в этом и без того затхлом клубе воцарилась гробовая тишина. Я думаю, если бы на тот момент пролетела муха, то непременно бы меня контузила.
– Ну и как вам, товарищ заезжий? – едва слышно да к тому ж еще и шепотом произнес Сковорода, но я воспринял его шепот так, как будто в метре от меня рвануло триста граммов тротила.
– А?.. Простите, что?.. вы мне? – Вот черт! Но я, похоже, снова вздрогнул. В который раз. А в общем-то, немудрено.
– Я говорю, ну как вам выступление, товарищ заезжий? Какие будут замечания? – ненавязчиво повторили мне вопрос.
– Замечания?.. Да, собственно, Гриша, дорогой вы мой, какие тут, к черту, могут быть замечания? По моему глубокому впечатлению, у вас здесь все великолепно. Потрясающие, во-первых, артисты… Своеобразные… Ну и тому, я вам скажу, подобное. И вообще, богатой духовной жизнью живете, товарищи! Если, конечно, резюмировать.
– А вот за это благодарю. Ну так а как вам пьеса-то сама? – не унимался заведующий поселковым клубом.
– Ах да, пьеса!.. Ну а что пьеса?.. На мой взгляд, замечательная пьеса… Да, замечательная! Экспрессия и динамика… и все в ту же степь. Великолепно! Тут, Гриша, наверное, так: либо твой Тит Индустриевич гениальный драматург, либо я последний идиот. Но третьего, извини, не дано, – эмоционально выпалил я и тут же подумал: «А может, я, дурак, чего-то недопонимаю?»
Отчетливо помню, что со стороны моего собеседника последовал очередной вопрос по поводу пьесы, но я его уже не слышал, так как резко рванул по направлению к сцене, но, словно наткнувшись на стекло, был остановлен, казалось бы, абсолютно бытовой, да и произнесенной по-обыденному репликой Сковороды:
– Извиняйте, товарищ заезжий, но вы вот немного поздно об этом подумали.
– Да?.. А о чем я подумал?
– О том самом. Что было бы неплохо пообщаться с товарищами актерами на предмет того, как они сюда попали. Это, конечно, пожалуйста, но они уже на речке.
– Эй, Гриша! Ты, парень, погоди. На какой такой речке?
– На нашей речке. Чернавка называется. Версты две всего отсюда. Но вы сами не найдете. Заблудитесь.
– Угу, да-да… Непременно заблужусь… Версты две? А у артистов что, сапоги-скороходы?
– Да ну что вы? Сапог у них, я думаю, в наличии таких не имеется, но вот ходоки они действительно отменные. А если еще учесть, что и рыбаки заядлые, то их ничем… даже силой не удержишь.
– Замечательно. И что, эта «фея» их, «рыбачка Соня», тоже заядлая?
– У-у-у, она вот основная заводила-то и есть!
– Что ж, вполне понятно. А если я, Григорий, вас очень попрошу, то вы, надеюсь, меня к ним, к рыбачкам, отведете?
– Ну, а почему бы и нет? Дорога все время идет лесом, а там не так жарко. Заодно и прогуляетесь, свежим воздухом сосновым подышите. Только вряд ли вы от них услышите больше того, что я вам уже сказал.
К тому же, извините за нескромность, как мне показалось, у вас дела есть поважнее.
– Что вы этим хотите сказать, Гриша?
– Ой, да извиняйте, ничего особенного. Просто ваша спутница порядком вас заждалась, а мне бы не хотелось злоупотреблять своей назойливостью. Ведь я ей клятвенно пообещал, что отниму вас у нее не больше, чем на полчаса. Я же предупреждал: пьеса-то короткая.
– А вы ей разве это обещали?
– Ну, по-моему, да. Как раз пока умоется и приведет себя в порядок.
– Да, возможно… А речка, значит, называется Чернавка? И уж наверняка богата рыбой?
– Не то слово. Хоть удочкой, хоть сеткой, а можно, в сущности, и голыми руками, Ну, а зимой, естественно, на мормышку пожалуйте.
– Гениально! Когда солнце внепланово не такое активное.
– Совершенно верно.
– А вы правы, Гриша, – немного подумав, изрек я глубокомысленно, – нет никакого смысла отрывать хороших людей от любимого занятия. Тем более, как я понимаю, им надо отдохнуть перед премьерой. Ведь они у вас, как вы мне говорили, до этой самой премьеры ни-ни?
– Совершенно верно. В этом смысле настоящие профессионалы.
– Ну, что тут скажешь? Благодарю вас от души за доставленное удовольствие.
Мы обменялись крепким мужским рукопожатием. Такая фраза уже была, по-моему, в первой книге. Простите, если повторяюсь, но, тем не менее, ситуация: обменялись.
– Вы сами обратно дорогу найдете? – учтиво спросил меня Григорий. – Может, мне вас проводить?
– Нет-нет, благодарю. Здесь уж я, уверен, не заблужусь.
– Ну, как знаете… Так все-таки, как вам пьеса? – уже в дверях остановил меня своим вопросом заведующий клубом.
– Я же сказал, замечательно. И вообще, Тит Индустриевич, судя по всему, это… сила! Счастливо, Гриша! Да, и полного вам аншлага на предстоящей премьере. Удачи, дорогой!
Эпизод шестой
«Панночка помэрла»
За то время, пока я наслаждался, прямо скажем, нестандартной драматургией Тита Индустриевича Семипахова, на улице стало еще жарче. Внепланово активное, способствующее каждодневному урожаю в деревне Гадюкино солнце грело так, что тебе, несчастному, казалось, будто ты лежишь пластом на сковороде, причем с закрытой крышкой, а потому идти каким-либо там ускоренным шагом было бы себе дороже. Ну я и пошел неторопливым, размеренным шагом по деревенской, не знавшей асфальта улице в направлении якитории, японо-русской избы, прикрыв голову вновь снятой с себя рубашкой.
Пока я шел, все время размышлял над тем, что довелось увидеть. Ведь, наверное, не зря мне пьесу показали? Хотя ну как все это воспринять? Не знаю. Не может же пьеса быть какой-то вставной челюстью во всей этой нашей странной истории, происходящей с нами? Ну должен в этом быть какой-то смысл? И что, наконец, за актеры, которые не пьют и в мгновение исчезают, будто бы и не существовали вовсе? Смотали удочки и, не сказав ни слова, слиняли на какую-то рыбалку… Таких актеров – не считая одеревеневших звезд – лично я, как Людкость говорила, в подлунном мире не встречал. Ну и потом, какой, к едрене фене, Тит Индустриевич Семипахов? Кто он такой? Он где печатался? Он где-то издавался? Нет, я конечно же не театрал, но о такой фамилии не слышал раньше никогда. Сковорода, опять же. Ну и откуда он здесь взялся? Хотя вот то, что материален, – это точно. Руку сжимает – будь здоров. Ну, видно, жилистый, хоть и худой, как жердь в ограде огородной. А взгляд его – когда в дверях остановил – мне не понравился. Какой-то не такой. Не тот, что был до этого. Короче говоря, кругом сплошная мистика, но доказательств никаких и никаких прямых улик, что деревушка явно не от «наших». Да ладно, тот же Бог не выдаст, а свинья не съест. Уверен, скоро разберемся.
