Дуглас Коупленд - Поколение Икс

СЕРГЕЙ КУЗНЕЦОВ

ПЕВЦЫ НЕИЗВЕСТНОГО ПОКОЛЕНИЯ

Отпустите меня, я не ваш, я ушел.

Тимур Кибиров

Одним из основных механизмов культуры является заимствование, пусть даже и осуществляемое по принципу испорченного телефона. К России – в силу ее диалектической принадлежности к удаленности от западной цивилизации – это применимо в большей степени, чем ко многим другим странам. Несколько огрубляя, можно сказать, что христианство пришло из Византии, коммунизм – из Германии; постмодернизм – из Франции и США. Особенностью последних лет является то, что заимствование часто носит вызывающе поверхностный характер – заимствуется слово, а наполнение подбирается свое. Каждый раз на подобную смысловую замену есть свои причины, и ниже мы попытаемся понять, что определило русскую судьбу одного из таких терминов, Речь пойдет, как читатель, вероятно, уже догадался, о поколении Икс.

На русской почве термин прижился во многом благодаря глянцевым молодежным журналам – Птючу и в особенности ОМу (где, кажется, впервые и был опубликован на русском языке Коупленд). Первый номер этого журнала(1995) открывался статьей главного редактора Игоря Григорьева, в которой он писал о том, что хочет сформировать при помощи своего журнала образ русского иксера. Теперь, прочитав роман Коупленда, смотреть на Григорьева (золотая цепь на шее, дорогие шмотки, нервная пластика) будет еще веселее.

Результатом подобной пропаганды иксерства стало то, что в России сегодня, наверное, уже никто не может точно ответить на вопрос, что значит интересующее нас выражение. В зависимости от осведомленности и фантазии спрошенного вам сообщат, что иксеры родились в конце шестидесятых или в начале семидесятых, нигде не работают, любят компьютеры, природу, экстази, конструкторы Лего, junk food, техно-рагtу, журналы – смотри выше – Птюч и ОМ, ботинки Dг. Магtеns и цветные джинсы Diesel. Впрочем, все, наверное, сойдутся на том, что иксерство – это такая модная американская вещь.

Тем интересней теперь узнать, что экспортированный из Америки термин был введен в обиход не американцем, а канадцем К слову сказать, это далеко не единственный подобный случай – последние двадцать лет Канада исправно поставляет творцов суперкультовых направлений: помимо Коупленда, можно назвать классика киберпанка Уильяма Гибсона, создателя фильма Автокатастрофа Дэвида Кроненберга и создательницу фильма Kissed Лин Стопкевич.. Более того – канадцем, к которому многое из вышеперечисленного трудно отнести.

Дуглас Коупленд родился в 1961 году на базе НАТО в Германии, однако большую часть детства-отрочества-юности провел в Ванкувере, где и окончил Колледж искусства и дизайна. Про искусство и дизайн разговор будет особый, а пока отметим, что еще до того, как мировая слава певца нового поколения настигла его в начале девяностых, Коупленд приобрел локальную известность как скульптор. Не желая ограничиваться гуманитарным образованием, он окончил в Японии бизнес-школу, впрочем, бизнесом по-настоящему так и не занялся, предпочтя скульптуру и журналистику. Именно из последней и выросло в 1991 году произведение под названием Поколение Икс – по просьбе редактора издательства St. Martin's Press Коупленд отправился в Калифорнию писать книгу о двадцати-с-хвостиком-летних и в результате получился роман о трех молодых людях, живущих в пустыне около Палм-Спрингс, навещающих на Рождество родителей и рассказывающих друг другу (и читателю) различные байки. Бойкий слог, приятная фрагментарность повествования, представляющего собой коллаж баек и рассуждений о жизни и общая актуальность темы сразу сделали роман популярным. Коупленда окрестили Сэлинджером нового поколения – впрочем, не совсем точно. Куда вернее было другое сравнение, подтвержденное его последующими книгами, – Том Вулф девяностых. Действительно, несмотря на беллетристическую форму и повествование от первого лица, Поколение Икс – скорее отчет или репортаж, чем исповедь, и только младшие сверстники героев книги в своем юношеском восторге могли этого не заметить. очно так же непонятым большинством читателей остался вынесенный на поля словарь иксеров. Словечки из этого словаря разбрелись сегодня по всему свету, так что нельзя уже ответить, какие из них Коупленд подслушал, а какие придумал сам. Важнее, однако, то, что именно благодаря словарю в дебютный роман тридцатилетнего прозаика входит нелинейность: не только как принцип формальной организации текста (9/10 – в основном поле, 1/10-в словарике на полях), но как важный стилистический прием. Напомню, что идея нелинейности считается одной из важнейших в постмодернистской поэтике – отчасти благодаря художественным текстам Борхеса, Кортасара или Павича, отчасти благодаря работе О грамматологии Жака Деррида, утверждающей нелинейный характер человеческого мышления и праписьма. Впрочем, продумывая структуру своей первой книги, Коупленд вряд ли ориентировался на Хазарский словарь или Сад расходящихся тропок – правомернее было бы возвести примененный им способ организации текста к поэтике газетной или журнальной полосы с ее вставками, боксами и врезами На нелинейные особенности газетного текста, кстати, в 60-е годы обратил внимание еще один культовый соотечественник Коупленда – Маршалл Маклюэн..

Так или иначе, словарь противопоставляет исповедальности основного текста культурологическую интонацию, позволяя читателю (при желании) дистанцироваться от героев. Зачастую то, что подается в речи одного из главных героев, Энди, как выстраданная жизненная позиция, комментируется словарем как инфантильный каприз (например: успехобоязнь – боязнь, что, добившись успеха, ты потеряешь свое я и никто не будет потакать твоим детским прихотям. К декларируемому инфантилизму героев мы, к слову сказать, еще вернемся). Если в основном тексте Энди и его друзья путем отказа от престижной и высокооплачиваемой работы, крупных заработков, бытового комфорта и т.д. ищут свою самотождественность и пытаются обрести самость, то примечания на полях описывают особенности их поведения как часть нового канона, который оставляет не больше места индивидуальности, чем любой другой канон. Загончик для откармливания молодняка меняется на черные норы, а шведская мебель – на архитектурное несварение или японский минимализм.

Именно благодаря словарю Поколение Икс приближается к структуралистским исследованиям 50-70-х, вскрывающим семиотическую значимость повседневной моды, манеры поведения и так далее (во Франции классикой жанра являются Мифологии и Семиотика моды Ролана Барта, а в России – книги Лидии Гинзбург и Александра Зиновьева, не говоря уже о множестве работ профессиональных семиологов из Москвы, Тарту или Вильнюса). Подобные исследования во многом предопределили развившийся в 80-е особый тип мировосприятия: я не могу предохранить себя от воздействия тоталитарных структур (общество, язык, власть и так далее), но могу постоянно осознавать это влияние и делать свободный выбор между моделями поведения, в каждой из которых я равно несвободен. Иными словами, жизнь в мини-социуме пустыни Палм-Спрингс выдвигает столь же строгие требования, сколь и жизнь в мини-социуме офиса, – но герои могут сознательно предпочесть одно другому. И момент настоящей свободы и самости – это именно момент отказа от устоявшегося в пользу нового: не случайно такое количество рассказываемых Энди и его друзьями историй посвящены тому, как кто-то ушел с работы, обхамил шефа, бросил дом, уехал в пустыню или улетел к звездам. Важным – хотя и открытым – вопросом остается то, осознают ли герои Поколения Икс социальную обусловленность их нового образа жизни, или словарик на полях – голос тридцатилетнего канадца, уже преодолевшего свой кризис середины молодости и взирающего на него со стороны.

Впрочем, если мы зададимся этим вопросом применительно ко всему поколению в целом, ответ будет несколько более очевиден: как во всяком поколении, среди иксеров есть люди с разным уровнем рефлексии и, соответственно, полноты понимания происходящего с ними. Высокий уровень рефлексии встречается редко, и для описания поколения как явления культуры и/или истории количество индивидов, обладающих им, несущественно в силу их малочисленности.

Волей-неволей, когда пишешь о Поколении Икс, чувствуешь себя уподобившимся советским критикам 70-х, переводившим разговор о любом новом явлении американской культуры к социально-политической проблематике, борьбе за мир и войне во Вьетнаме. Но что же поделать, если книга Коупленда существует в жестко очерченном контексте, без разговора о котором мы рискуем уподобиться тем ее интерпретаторам, о которых шла речь в самом начале.

Приходится признать, что Поколение Икс существует прежде всего как явление американской (шире – западной) молодежной культуры и может быть понято только в этом контексте. Слово поколение, вынесенное в заглавие романа, симптоматично: книга наполнена многочисленными межпоколенческими разборками и обидами иксеров на лысохвостиков, которые успели пожить до нефтяного кризиса начала 70-х. Между тем нетрудно заметить, что иксеры во многом наследуют хиппи – в ожидании скорого апокалипсиса (вот как кончится мир – еще одна любимая тема для бесед), в горделивом инфантилизме и, главное, в антикорпоративном духе и нежелании пахать на чужого дядю.