Надежда - Шевченко Лариса Яковлевна
— Донушка, что же мне теперь делать? Достанется от мамы!
Мама Вовика на следующий день пожаловалась классной руководительнице: «Девчонки совсем шалые, неуправляемые стали. Позабыв ваши наставления, шайку сколотили, баклуши бьют, слоняются, где попало, буянят наперекор нашим обычаям». По ее мнению, «мы связались с дурной компанией, втихомолку распри устраиваем и, если добраться до сути, мы отпетые хулиганки...» Долго долбила учительницу словами, утверждая, что мы гадкие. Уперлась как ослица: «Я никогда не подвергала сомнению ваш учительский авторитет и неизменно принимала вашу сторону по всем вопросам. Они послушают вас. Обязательно накажите бандиток, чтобы не было больше искушения безнаказанно воплощать престранные фантазии и невероятные выдумки...» Ну, это она конечно сгоряча разошлась. Невдомек ей было, что мы, может и глупо, но шутили. Да и Вовку с его дорогим костюмом мы не ожидали в тот вечер. Ваське кара предназначалась. Сам виноват. Чего путался у других под ногами.
Насколько мне известно, у взрослых вышел спор насчет нашей неосторожности и непродуманных, непредумышленных действий. Признаться, я не ожидала от учительницы такой старательной поддержки и защиты нашего летнего поведения, памятуя ее строгость на уроках и то, что часто была недовольна нами. Она успокаивала мамашу словами: «Не будем давать волю фантазии. Я разберусь, пусть вас это не заботит. Если виноваты, они заплатят мне с лихвой». И классная «дама» вызвала нас на проработку. Но когда мы рассказали, как шутили над ребятами, она тоже хохотала до слез. Избежали неприятностей! Не ущемила учительница нашу свободу, позволила насладиться ею на полную катушку!
А этим летом родители определили меня в швейное училище. Раз мы с новой подругой Тамарой вырядились пацанами и пошли следить за ее другом Борькой. Вдруг Васька откуда-то вынырнул, грозно глянул на Томку и схватил за грудки.
— Кто, — говорит, — такой?! Откуда взялся?
А сам на меня во все глаза смотрит и не велит встревать:
— Помолчи! Наскучило со своими ребятами ходить?
Будто холодом дохнул. Тамару неожиданное непонятное устрашающее происшествие перепугало. Не предполагала она такого оборота своего «предприятия». А я расхохоталась. Поняла, что дружок заподозрил меня в неверности. Вася сначала обалдел, потом растерялся, замешкался, от смущения рванул было бежать. Я удержала его.
— Опять кому-то чайник вешать идете?! — промямлил он.
И получил от меня уклончивый игривый ответ. Теперь он всерьез в меня влюблен. Проходу не дает... Про все рассказать и месяца не хватит. Весело живем! — закончила свою маленькую историю моя родственница.
Она откинулась на шуршащую солому и, глядя в небо, продолжала улыбаться радостно и загадочно. Я немного завидовала вольной городской жизни Галины.
АРТИСТ
Еду с матерью в город. Половина вагона заполнена детьми младшего школьного возраста. Шум, гам, беготня, окрики взрослых. Неожиданно увидела Катю. Обрадовалась.
— Нас в кукольный театр везут. Я первый раз еду в город, — сообщила она. — Приходи. Начало в двенадцать.
Мать отпустила меня. И вот я в театре. Шел спектакль «Бука». Главным героем был зайчик Бука, который ни с кем не хотел дружить. Зверушки пытались вовлечь его в свои игры и в общие дела, но он убегал от них. Один из героев объяснял зайчику, что «одной рукой и шнурок на ботинке завязать трудно». Но он не понимал, зачем ему нужны друзья, до тех пор пока не встретился с волком. И вот уже волк захватил дом зайчика и ловит его самого, чтобы съесть, а из шерсти связать варежки. Зрители волнуются. Действие со сцены переходит в зрительный зал. Волк носится между стульями. Дети передают зайчика по рядам, чтобы он не достался злому волку. Волнение нарастает. Вдруг моя Катя хватает Буку и опрометью бросается из зала. Артисты не растерялись и вышли с детьми искать девочку, которая хотела во что бы то ни стало спасти зайчика от злого волка. Нашли ее в кустах, рядом с театром. Она еще дрожала от волнения, прижимая к груди игрушку. По бледным щекам текли слезы. Артисты похвалили Катюшу за самоотверженность и огромный дух добра. Импровизация получилась великолепной! Взрослые были потрясены непредсказуемой ситуацией и глубиной восприятия маленькой зрительницы. В какой-то момент спектакль так захватил девочку, что она забыла, где находится. Она на самом деле спасала беззащитного зайчика!
Спектакль закончился. Детдомовские дети сразу отправились на вокзал, а мне торопиться было некуда, и я присела на скамейку неподалеку от театра.
Из боковой двери здания люди выносили ящики с декорациями и складывали в крытые грузовые машины. Из разговоров я поняла, что театр уезжает на гастроли. Работой грузчиков руководил молодой человек очень приятной наружности. Рабочие называли его Вадимом Васильевичем. Он очень беспокоился о хорошей сохранности реквизита, об удачном и компактном его расположении в машинах. Я подумала, что, скорее всего, он артист.
Когда погрузка закончилась, молодой человек сел на скамейку рядом со мной и с облегчением откинулся на спинку. Светлое открытое лицо озарила мягкая, добрая улыбка. Его внешность располагала, притягивала. Чувствую: любопытство разбирает, а робость не позволяет самой начать разговор. Вернее не робость. Чужих я всегда стеснялась меньше, чем знакомых. «Зачатки воспитания тормозят», — пошутила я про себя. Чего я деликатничаю? Матери рядом нет. Ругать некому. А вдруг не прогонит?
— Вы с детства мечтали стать артистом? — задала я молодому человеку стандартный вопрос, желая проверить его реакцию на непрошеного «корреспондента». Артист глянул на меня голубыми, лучистыми глазами и произнес:
— Можно и так сказать. Ты тоже хотела бы попытать счастья на этой стезе?
— Таланта нет.
— Откуда знаешь?
— Иначе бы тянуло сюда. Я из любопытства пришла в театр со знакомой детдомовской девочкой. Это она устроила вам «спектакль».
— Так она детдомовская? Тогда все стало на свои места, все сошлось, — задумчиво сказал артист. — И ты детдомовская?
— Была.
— Да... — еще более задумчиво протянул мой новый знакомый, — сердца детей открыты для всех и всего. Правильно воспринимают и добро, и зло. Не обманешь детей. Все искренне чувствуют и переживают. Играли мы перед шестилетними малышами спектакль. Там говорилось о беде человека, который ради золота предал свою любовь. Казалось бы, взрослая тема! Очень настораживающий спектакль. Но как его воспринимали дети! Главное — почувствовали! И очень верили, что вернется он к любимой девушке. Понимаешь, оказывается, «спектакль должен лечь на время». Должно прийти время, когда его надо показывать, чтобы дети на самом деле глубоко прочувствовали и поняли затронутую проблему. Люблю дошкольный возраст! Чистые, нежные души!
— А вы сами давно с детством распрощались, — осмелела я.
— Я и не прощался. До сих пор верю, что отец вернется. Ласки, советов его всегда не хватает, поделиться с ним хочется. Не могу я уйти от детства. Все вокруг меня постоянно напоминает о нем. Не удается оторваться от воспоминаний, пока живу в том же дворе, в том же городе.
— А мама у вас есть? — осторожно спросила я.
Глаза его вздрогнули. Их чуткий блеск сошел невыкатившейся слезой. Губы на миг сжались и застыли, сдерживая нахлынувшую боль. Молодой человек провел ладонью по лицу и будто убрал с него детские печали.
— Совсем недавно узнал, что я из знаменитого рода Арсеньевых. Мама расстреляна в сорок втором за связь с партизанами. Отец был репрессирован в тридцать седьмом. После освобождения сразу ушел на фронт и пропал без вести. В семь лет я остался один. Бабушка моя, Арсеньева Наталья Николаевна, умерла, когда мне еще три года было. Меня воспитывала ее подруга. Я ее няней называл. Кое-как перебивались. Она шила для соседей. Люди во дворе разные были: и коммунисты, и кулаки, и офицеры, и представители дворянского сословия. Последние обособленно жили, никого к себе не допускали.
