Розамунда Пилчер - Цветы под дождем и другие рассказы
— Примерно четыре года. Был помощником управляющего, иными словами — мальчиком на побегушках. Правда, всему, что я знаю о гостиничном бизнесе, я научился именно в этих старинных стенах.
— Дом давно используется как отель?
— Семья, которая им владела, продала его сразу после войны. Их единственный сын погиб, а других наследников не было. Бедняги, нелегко им пришлось. С тех пор здесь и находится отель. Сюда обожают приезжать американские туристы и новобрачные. Для них тут есть специальный номер. — Под колесами машины хрустнул гравий — они подъехали к гигантской каменной лестнице перед парадным входом. Тони заглушил мотор, отстегнул ремень и с улыбкой повернулся к Элеонор. — Но ты не беспокойся. Мы не собираемся селиться в нем.
— Я ничего такого и не думала.
— Хотя, на мой взгляд, это очень неплохая идея.
— Тони! — многозначительно произнесла Элеонор. — Ты обещал.
— Обещал не упоминать про номер для новобрачных?
— Обещал не упоминать ни о чем, даже отдаленно связанном со свадьбой.
— Место очень уж романтичное. Боюсь, это будет затруднительно.
— В таком случае тебе придется все три дня непрерывно играть в гольф.
— А ты будешь таскать за мной клюшки?
— Нет, я подыщу себе компанию — еще одну старую деву, и мы будем с ней вязать и болтать обо всем на свете.
Тони рассмеялся.
— У нас получится довольно оригинальный уикенд. — Внезапно он наклонился и поцеловал ее в губы. — Когда ты делаешь вид, что сердишься, я люблю тебя еще больше. А теперь пошли, хватит сидеть в машине. Узнаем, есть ли у них носильщик, который потащит наши сумки.
Они вылезли из машины и по усыпанному гравием двору подошли к парадному крыльцу, над которым нависала мрачноватая арка. Двойные застекленные двери вели в просторный холл с каменным полом. Стены были отделаны деревянными панелями, на верхние этажи вела строгая лестница в елизаветинском стиле. В гигантском камине полыхал огонь, дно камина устилал толстый ковер серой золы. Кроме потрескивания пламени да тиканья напольных часов не было слышно ни звука.
Под лестницей притаилась стойка администратора; за ней спиной к ним стоял мужчина в темном костюме и сортировал почту. Он не услышал, как они вошли, и оглянулся только когда Тони, подойдя к стойке по пушистому ковру, обратился к нему по имени.
— Алистер!
Застигнутый врасплох, мужчина повернул голову. На мгновение он от изумления лишился дара речи, а потом его лицо расплылось в недоверчивой, но одновременно восторженной улыбке.
— Тони!
— Привет, Алистер!
— Дружище, что ты тут делаешь?
— Приехал погостить. Ты что, не видел моей фамилии в книге бронирования?
— Конечно видел. Тэлбот. Но мне и в голову не пришло, что это ты. Номер бронировал портье… — Он дружески похлопал Тони по плечу. — Какой чудесный сюрприз!
Во время их беседы Элеонор стояла у Тони за спиной. Сейчас он отступил в сторону, взял ее за руку и вывел вперед.
— Это Элеонор Крейн.
— Здравствуйте, Элеонор.
— Здравствуйте. — Они пожали руки над до блеска отполированной столешницей стойки.
— Мы с Алистером вместе изучали гостиничный бизнес. В Швейцарии.
— Ты знал, что он работает здесь? — поинтересовалась Элеонор.
— Да, конечно знал. Отчасти еще и поэтому я решил ехать именно сюда.
— А ты, значит, в Лондоне, да? — спросил Алистер.
— Да. В отеле «Корона» на Сент-Джеймс. У меня накопилось несколько дней отпуска, вот я и решил приехать и проверить, как ты тут справляешься. — Он с деланым недовольством огляделся по сторонам. — Выглядит неплохо. Никаких запятнанных скатертей, переполненных пепельниц и музыки по радио. Значит, дела идут?
— Ни одного свободного номера — и так практически круглый год.
— А как люкс для новобрачных — пользуется спросом?
— Да, и на этот уикенд он занят тоже. — Алистер усмехнулся. — Вы имели на него виды?
— Господь с тобой, нет! Только не мы с Элеонор.
Алистер рассмеялся и нажал на кнопку звонка.
— Швейцар сейчас занесет ваши вещи в номер. — Он поднял откидывающийся край стойки и вышел к ним в холл. — Подать вам какие-нибудь напитки?
— Я бы с удовольствием выпила чаю, — ответила Элеонор.
— Я немедленно его вам пришлю.
Элеонор решила, что остановиться в таком отеле — это все равно что приехать погостить в чьей-то усадьбе, но при этом тебе не предлагают помочь с мытьем посуды. Хозяева, которые долгие годы жили в этом доме и любили его, выезжая, оставили не только прекрасную мебель, но еще и удивительную атмосферу, не поддающуюся точному описанию. Казалось, будто они просто ненадолго вышли, но скоро вернутся назад. Особняк был переделан и приспособлен для нужд отеля так мастерски, что нововведения ни в коей мере не нарушили эту атмосферу, а скорее, усилили ее.
Спальни оклеили обоями с рисунком, который как нельзя лучше подходил для таких небольших помещений причудливой формы. Окна с раскладкой и глубокими проемами обрамляли накрахмаленные хлопчатобумажные занавеси, и хотя в каждом номере имелась отдельная современная ванная, старинные ванные в конце извилистых коридоров сохранились тоже — со шкафчиками красного дерева, в которые были встроены раковины с массивными медными кранами.
Нижний этаж был переделан с тем же мастерством. Из просторного общего зала, бывшей парадной гостиной старого дома, застекленные двери вели на террасу, откуда можно было по ступеням спуститься в сад. В столовой, некогда являвшейся большим холлом, сохранился альков с окном высотой до потолка; бар спрятался в одном из нижних помещений, бывшей прачечной или бельевой, и не нарушал торжественную и в то же время домашнюю обстановку отеля.
После приезда Тони успел принять ванну и переодеться к ужину еще до того, как Элеонор наложила макияж. Дожидаясь ее, он присел на краешек кровати; на его лице было написано нетерпение, но выглядел он идеально: высокий, элегантный, в темном блейзере, свежей сорочке и галстуке.
Она сказала:
— Ты дивно пахнешь. Люблю мужчин, от которых вкусно пахнет. Ты весь такой чистенький и аппетитный.
— Может быть и так, но мне срочно надо выпить.
— Тогда спускайся в бар и закажи себе что-нибудь, а я подойду чуть позже. Минут через десять.
Он встал с кровати и вышел из номера. Элеонор осталась одна. Она принялась расчесывать свои длинные светлые волосы, но потом встретилась взглядом со своим отражением в зеркале и плавные движения руки с расческой вдруг прекратились. Она смотрела на себя, но не с удовольствием, а почти что с ненавистью. Она ненавидела девушку, которая сидела перед ней в длинном нарядном пеньюаре, распахнутом до талии, так что видна была красивая округлая грудь в кружевном бюстгальтере.
«Чего ты хочешь? — спрашивала она эту девушку с бледным, без косметики, лицом и длинными волосами, шелковистой волной ниспадающими до плеч. — Чего ты хочешь на самом деле?»
«Я хочу знать, — был ответ. — Знать, что эти отношения не поглотят меня целиком. Что меня будут любить, но не будут мною командовать. Что я буду дарить любовь, но смогу сохранить и что-то свое».
«Ты хочешь иметь все сразу. Нельзя одновременно любоваться пирожным и есть его».
«Я это знаю».
«Тебе надо принять решение. Ты ведешь себя нечестно по отношению к Тони».
«И это я знаю тоже».
«Как было бы здорово, — подумала она, — с кем-нибудь это обсудить. С кем-нибудь, но не с Тони. С кем-то, кто меня поймет». Она медленно подняла руку и снова принялась расчесывать волосы. Потом намазала лицо кремом, нанесла на веки тени. Маленькая спальня со свежевыбеленными стенами и букетами свежих цветов казалась уютной и покойной, как викторианская детская. Как славно, наверное, было растить здесь детей. Наверняка они были очень счастливы в этом доме. Внезапно ей ужасно захотелось вернуться обратно в детство. Чтобы все снова стало ясно и определенно и не надо было принимать решения самой.
Но нет, она уже не ребенок. Она Элеонор Крейн, руководитель отдела детской литературы в издательстве «Паркер и Пассмор», двадцати восьми лет, успешная и состоявшаяся, и ей еще далеко до того возраста, когда можно ностальгически вздыхать по давно прошедшим временам. Она спешно закончила накладывать макияж, побрызгалась духами, сбросила пеньюар и застегнула молнию на простом с виду, но очень изысканном вечернем платье. Сунула ноги в лодочки из мягкой кожи, взяла сумочку, погасила свет и, больше не оглядываясь на свое отражение в зеркале, вышла из комнаты.
Тони дожидался ее в баре: коротал время, сидя у камина, а перед ним на столике стоял стакан виски с содовой и блюдечко с орешками. Она попросила принести ей бокал вина, и он сходил за ним к барной стойке, а потом снова уселся за столик и взял свой стакан.
В баре было довольно много народу; все столики были заняты постояльцами, одетыми с разной степенью торжественности. Некоторые явно приехали на выходные, поиграть в гольф. Было там несколько пожилых одиноких дам, большая компания американцев. Сидела молодежь, заглянувшая поужинать и выпить перед походом в ночной клуб.
