Дмитрий Хара - П. Ш.
Всем природа дала кости, мясо, кожу и мозги, некоторым, как тебе, еще и красоту, – Олег улыбнулся. – Так вот, если ты выйдешь в своем естественном виде на мороз – ты замерзнешь, если выйдешь в пустыню – сгоришь, в джунглях тебя загрызут дикие звери или умрешь от голода и жажды, если ничего не будешь делать. При этом ты можешь говорить разные слова, но все равно умрешь! Да, ты не можешь отвечать за то, что солнце палит, а мороз – морозит, ты не можешь остановить дождь, ты не отвечаешь за это. Но ты можешь одеться подобающим образом, взять пищи и воды, зонт – это будет твой ответ, твоя ответственность за собственную жизнь. Некоторые на этом и останавливаются.
Тот же, кто идет к успеху, отвечает за все большее количество вопросов и людей. Не попадает в ситуации, а создает их, не повинуется обстоятельствам, а учитывает их…
В общем, ответственность – это то, что со мной происходит сейчас. Это то, как мир ответил мне на то, что я творю в своей жизни… Что-то я заболтался! Тебе, наверное, на работу пора?
– Ой, да! – Оксана засобиралась.
– Счет, пожалуйста! – крикнул Олег официанту, стоящему неподалеку.
Официант принес счет. Олег расплатился.
Покидая корабль-ресторан, Олег более внимательно осматривал его и нашел очень много интересных мелочей, которых он раньше просто не замечал. Он любовался мельчайшими деталями морского интерьера. Он вдруг заметил, что круглые спинки стульев напоминают ему вид сверху на бочонок… на пороховой бочонок.
Распрощавшись с персоналом и поблагодарив всех за чудесный обед, Олег и Оксана вышли на набережную.
– Слушай, Олег, я уже поняла, что ты состоятельный человек, и даже не из-за ресторана и не из-за того, что ты переоделся, но не важно… Теперь не могу понять одну вещь: что ты делал у меня в магазине в таком виде и в такое время?
– Вживался в роль бродяги, – ответил Олег. Он не хотел говорить, что это было задание, иначе пришлось бы рассказывать и все остальное, а ему не хотелось.
– Ты что, актер?
– Скорее естествоиспытатель.
– И что же ты естественно испытываешь? – с улыбкой спросила Оксана.
– Я искусственно испытываю свое естество, – ответил ей, тоже улыбаясь, Олег.
– И каковы результаты опытов?
– Свобода, деньги, СПИД и ты. Хотя нет, СПИДа не было в обязательной программе, это скорее лирическое отступление от нее.
– А ты знаешь, мне кажется, нет у тебя никакого СПИДа… Это какая-то ошибка. Ты выглядишь здоровее многих.
– Я тоже говорю это себе периодически.
– Куда поедешь или пойдешь дальше?
– В хоспис.
– Ты быстрый.
– Времени мало.
Дойдя до магазина, Олег чмокнул Оксану в щеку. Она помахала ему рукой. Он собирался уже уходить, но вдруг вошел в магазин и купил две шоколадки. Одну дал Оксане со словами: «Спасибо за прекрасный обед», вторую положил в карман пальто.
– Зайдешь еще? – спросила она.
– Зайду.
Поэт и Шахматист
Олег достал мобильник. Он решил проведать маму. «Хоть бы у них все было в порядке». Несколько гудков.
– Алло, мам, привет!
– Привет, Олеженька! Как ты?
– Все хорошо, мам! Очень рад слышать твой трезвый голос!
– Олег! Я все поняла. Можешь не переживать. Я сейчас новую работу ищу. Виктор грезит о трубке. Я его постригла. Он побрился. Разобрали там кое-что из вещей. Все хорошо.
– Здорово! Подарки на днях завезу.
– Мне кажется, у тебя немного голос грустный. Что-то случилось.
От матери ничего не скроешь.
– Мам, есть проблемы, но я их решаю. В рабочем порядке. Да, я тут в отпуск собрался съездить, отдохнуть.
– Вот и правильно! А то все работаешь да работаешь! Один едешь? – мама спросила это спокойно, но он тоже почувствовал в ее голосе нотки страдания.
– Да мам, пока один. Есть варианты. Но пока не хочу говорить…
– Ой, ну ладно. Так хочется с внуком понянчиться!
– Да. И мне хочется, чтобы ты с внуком понянчилась! Ты даже не представляешь, как хочется!
– Вот и хорошо! «Если долго мучиться…»
– «…что-нибудь получится». Знаю, мам. Хотя хотелось бы не мучиться.
– Ну ладно, сыночек, не буду тебя отвлекать, ты, наверное, занят как всегда.
– Да нет, не очень, но есть дела.
– Ну пока, цалую! – Они так говорили между собой, с деревенским акцентом.
– Цалую!
Олег достал коммуникатор и вошел в Интернет. Набрал в Яндексе «детские хосписы», выбрал один из них и направился туда.
Директор хосписа – женщина с глазами вечной матери, по имени Светлана, средних лет, приятной полноты, одетая в простое синее платье в белый горошек, была очень рада видеть Олега. Она приняла его в небольшом кабинете, увешанном детскими рисунками и уставленном детскими поделками. Под этим пестрым слоем мебели было практически не видно, хотя ее силуэты читались. Она села в кресло и пригласила Олега присесть за стол напротив. Олег сел и начал разговор.
– Светлана, мне бы хотелось как-то помочь вашему учреждению…
– Вы хотите оказать нам спонсорскую помощь?
– И спонсорскую тоже. Но для меня это не главное. Я бы хотел побыть волонтером.
– Это так неожиданно. У нас в основном студенты волонтерами приходят или буддисты, или очень воцерковленные люди. Вы по каким соображениям?.. Вы поймите – это не праздное любопытство. Просто у нас все пациенты, наши детки, у них и так психика очень травмирована из-за того, что им пришлось пережить. С ними не просто общаться бывает. Но самое главное – не нанести им травму еще более тяжелую каким-то неправильным словом. Еще не хотелось бы, чтобы ребенок привязался, а вы потом куда-нибудь пропадете. Они потом скучают очень сильно, сильнее, чем обычные дети, понимаете? Какова ваша причина и цель?
– Все очень просто. Несмотря на мой молодой цветущий вид, у меня обнаружили смертельную болезнь. Я не знаю, сколько мне осталось…
– Не объясняйте дальше… Я поняла… Вы тоже – одна из категорий. Правда, редкая. В основном люди прячутся в таких случаях. Ну, хорошо, выбирайте, кого вы хотели бы навестить и, возможно, подружиться?
– С кем-то, кому очень плохо, с кем не могут общаться другие. Но при этом, чтобы с ним можно было бы говорить, то есть не очень маленького.
– Вам, наверное, подойдет Кеша. Иннокентий. У него рак. Он очень замкнут. Никогда не улыбается. Но глаза у него очень мудрые. Он еще стихи пишет, правда, тоже грустные, и в шахматы играть любит.
– Да, я хочу с ним познакомиться. Он в хосписе?
– Нет, он сейчас дома, сюда приезжает только периодически, на курсы терапии. Он живет с мамой в однокомнатной квартире. Недалеко отсюда. Адрес запишете?
– Да, конечно. А что он любит? Что ему привезти?
– Шоколадку, он их очень любит. Это даст вам фору минут на десять. Если за эти десять минут вам не удастся его разговорить – значит, у вас не получилось. Не переживайте из-за этого. Он даже со мной не общается, только с мамой, и то редко. Пишите адрес и телефон. Заранее позвоните, предупредите маму, ее зовут Полина Сергеевна.
Олег записал.
– Спасибо!
– Вам спасибо! Держитесь!
Выйдя из здания, Олег набрал номер. Ответила женщина с очень уставшим голосом. Он прямо физически почувствовал эту усталость.
– Полина Сергеевна! Здравствуйте!
– Здравствуйте!
– Это Олег беспокоит. Я волонтер. Мне в хосписе дали ваш телефон.
– По голосу вы на студента не похожи.
– А я и не студент.
– Это хорошо, а то от них толку мало.
– Я хотел бы навестить Кешу.
– Когда?
– Сейчас, если можно.
– Хорошо, приходите.
Через пятнадцать минут Олег был на месте. Обычная «хрущевка». Домофон. Не работает. Третий этаж. «Интересно, как тут гулять с ребенком-инвалидом, без лифта?» Старая «картонная» дверь с цифрой 16, выкрашенная в коричневый цвет. Звонок.
Дверь открылась. На пороге в спортивном костюме стояла женщина лет сорока с седыми, но слегка прокрашенными в рыжий цвет волосами. Худая. Уставшая. Морщины изрезали ее лоб и шею, и… руки. Натруженные руки, покрытые сеткой морщин, как сдувшийся шарик. Руки были гораздо старше, чем она сама. Наверное, для них год шел за два. Испытующие серые, почти прозрачные глаза.
В нос сразу ударил запах лекарств и больницы. Его так непривычно было ощущать в домашней обстановке. Очень скромной обстановке. Неизвестно, сколько в Питере еще таких квартир, но скорее всего очень много. Время в них словно остановилось. Тумбочка и зеркало в прихожей. Круглый плафон. Ковровая дорожка…
– Бахилы дать?
– Нет, я разуюсь.
«Даже бахилы есть, сколько же народу сюда ходит!» Олег разулся. Его немного трясло. Он и понятия не имел, о чем сможет поговорить с мальчиком. Из коридора дверь вела в комнату. Она была открыта.
На кровати сидел мальчик. В серых шортиках и красной футболке с надписью «О.К.!» У него почти не было волос. Не потому, что он был побрит налысо. Он был пострижен под машинку, но оставшиеся волосы производили впечатление пушка. Еще бросилось в глаза, что он очень худой и маленький. На вид ему было лет шесть-семь. На всей поверхности его кожи, и даже на голове, тут и там виднелись очаги язвочек.
