Мартин Миллар - Добрые феечки Нью-Йорка
— Если мы сумеем добраться до вокзала Гранд-Сентрал, — шепнула Хизер, — можно попытаться сесть на канадский поезд.
«Скорая помощь» долго пробиралась через пробки, и когда Керри, наконец, погрузили внутрь, ей было совсем плохо. Ее непрерывно рвало, и хотя пищи в желудке уже не осталось, изо рта продолжала сочиться зеленоватая жидкость, стекавшая по подбородку на грудь. Со лба у Керри лился пот, и вся она была белая, как смерть.
В конце концов ее привезли в больницу Святого Винсента. Осмотрев ее, врач заявил, что болезнь перекинулась из толстой кишки на тонкую и остается только делать илеостомию, то есть просто-напросто ее отрезать. После этих слов Керри заплакала, потому что ей и раньше говорили, что если такое случится, операция будет необратимой, то есть она всю жизнь должна будет ходить с калоприемником.
На правом боку Керри врач толстым синим фломастером нарисовал крест — в этом месте хирургам предстояло сделать разрез, — а сестры стали готовить Керри к операции: вкололи первую серию уколов и приклеили к запястью маленькую бирку с именем и фамилией. Керри стонала, ее выворачивало наизнанку — по всему организму распространялись токсины, проникавшие в кровь через изъеденную стенку кишечника. Снова изо рта вырвался поток зеленоватой жидкости и с плеском ударился о дно пластмассовой миски, которую поставили рядом.
Динни сидел в палате рядом с ней. Он нашел Керри на улице — ей было так плохо, что она не могла отпереть входную дверь. Он вызвал «скорую» и поехал вместе с Керри в больницу. Хотя у врачей не было то ли времени, то ли желания сообщать ему хоть какую-то информацию, он узнал, что за болезнь была у Керри, — ему рассказала сердобольная сестра. Бледную как смерть Керри Динни стало по-настоящему жалко.
СОРОК
Не было нужды спрашивать, кто связал шнурки Мэгги Макгоуэн. Агнес Макинтош уже намеревалась проткнуть преступниц своим мечом, как вмешалась Магента.
— Извините, что вмешиваюсь, коллеги, — сказала она, — но вы что, так и собираетесь стоять кучей и ждать, пока на вас нападут?
— А что нам остается?
— Как что? Строиться в каре, разумеется! У вас вообще есть хоть какие-то представления о военной тактике? Только что я провела свою армию по вражеской территории, причем войска противника сильно превосходили мои. Конечно, моя армия состоит из опытных гоплитов и пелтастов, а вы всего лишь крошечные феи, но, возможно, нам все же удастся выстоять.
Безусловно, она знала, что говорила. Войско быстро образовало два полых квадрата. Будь у Магенты побольше времени, она бы дала подробные инструкции центральным шеренгам: при нападении организованно наступать с тем, чтобы заманить врага внутрь и флангами зажать его в клещи (подобно тому, как это сделал Ганнибал при Каннах), но Магента понимала, что неподготовленным феечкам с этим не справиться.
Когда корнуоллская армия с громогласным криком бросилась в атаку, все случилось, как и было задумано. Несмотря на сильное неравенство, каре устояло. Итальянские, китайские, ганские, шотландские и ирландские феи держались твердо, оборонялись мечами, и неорганизованным силам нападающих не удалось расстроить шеренги.
Элрик и его товарищи смотрели на этот бой с неба.
— Богини нет на этого Талу! — рассердился Элрик. — Теперь он хочет перебить и этих несчастных фей!
Элис ничего не ответила. Она заметила, что впервые за все время в воздухе нет корнуоллских разведчиков.
Солнце едва взошло, а Кэл уже проверял декорации, часть которых повредилась от последнего вторжения Магенты. Утром должны прийти остатки труппы, поскольку показ был назначен на полдень.
Кэл старался не думать о том, что будет. В пьесе, которую он так тщательно репетировал, теперь играли сплошные дублеры, причем некоторые даже сценария не читали. Ему самому предстояло сыграть Лизандра, потому что исполнитель этой роли заявил, что отказывается выступать в здании, где на него налетели воинственные феи с крошечными клейморами.
На ступенях театра сидел сонный Джошуа, который никак не мог заснуть по-настоящему. Тело его было само не свое без Фицройского Коктейля. Он поклялся, что непременно прикончит Магенту, если только сам не умрет прежде.
СОРОК ОДИН
Динни сидел в больничном буфете. Приятного там было мало. Его угнетало общество больных людей, а особенно — безнадежных стариков в халатах, сидевших со скучающими родственниками.
Время от времени он поднимался к дверям, за которыми держали Керри, и спрашивал, как она, но операция длилась долго, и никаких сведений у сестер не было. Потом Динни возвращался в буфет, и всякий раз ему казалось, будто нужно что-то предпринять: может, громко потребовать, чтобы сестры не скрывали от него правду и рассказали все, что знают. К сожалению, сестры выглядели пугающе неприступными. Видимо, хорошо накачали мышцы, усаживая и переворачивая больных. Динни не грубил, но был на грани срыва.
Когда ждешь, время течет страшно медленно, особенно — в больнице, и через несколько часов Динни уже выглядел таким же опустошенным, как и те безнадежные пациенты в халатах.
— Один раз мы их удержали, но второй раз, думаю, не выйдет.
Джин Маклауд, такая же черноволосая, красивая и грозная, как и сестры Маклауд, только выше и свирепее, подняла починенное знамя высоко над головой и приготовилась к бою.
— К черту все, — пробормотала Мораг, которая стояла где-то в середине каре. — Мы не можем смыться?
Хизер эту идею поддерживала целиком и полностью, но поскольку с каждой стороны от них кто-то стоял, улизнуть было невозможно.
— Придется торчать тут, пока нас не прикончат.
— А я не желаю, чтоб меня прикончили! Я хочу развлекаться в городе. Мне тут нравится. Нравятся пиццерии, нравятся забегаловки, магазины нравятся, и нравится, что все это открыто с утра до ночи, и концерты, и ночные клубы, и яркая одежда, и яркие люди, и огромные дома! На самом деле, если не считать того, что люди умирают тут на улицах, мне тут все нравится! Я даже начинаю привыкать к этому странному сладковатому виски.
— И я, — согласилась Хизер. — Хотя, конечно, оно и в подметки не годится тому пиву, что варят Макинтоши. Мы могли бы прекрасно проводить время, если бы только эти придурки не затеяли войну. А Керри уже дошила мне повязку краснокожего на голову?
— Да, и она будет отлично смотреться, если только тебе когда-нибудь придется ее надеть. Что это?
Армия Талы готовилась ко второй атаке, когда далеко наверху на все еще видневшейся лунной радуге показались новые феи.
— Ты и вправду думаешь, что это подействует? — спросил Элрик, горстями высыпая листовки вниз.
— Может быть, — ответила Элис, летевшая рядом с ним. — Хоть хвалиться и не принято, могу сказать, что у меня — талант пропагандиста.
— РАБОЧИЕ! ОСВОБОДИТЕ САМИХ СЕБЯ! — гласили листовки, тысячами падавшие с неба.
Керри отвезли в послеоперационную. Сестры сообщили Динни, что в итоге удалять тонкую кишку не пришлось. После вскрытия брюшной полости стало ясно, что поражение было не таким серьезным, как предполагалось. Так бывает при болезни Крона: приступы иногда кажутся более тяжелыми, чем они есть на самом деле. Поэтому Керри по-прежнему могла надеяться на восстановительную операцию.
— Какая травма! — сказал Динни. — Я ужасно себя чувствую.
— Ей было хуже, — сказала сестра.
— Ну теперь-то ей станет лучше?
Вряд ли. Новый тяжелый приступ может случиться с ней в любое время — через день или через десять минут.
СОРОК ДВА
Динни взял такси до 4-й улицы, чтобы привезти Керри ее вещи. Он так переживал из-за нее, что даже не возмутился тарифом. Любви все подвластно. Он открыл дверь ее ключом, собрал сумку и направился к театру как раз в тот момент, когда там шел спектакль Кэла. Динни поспешил наверх, даже не заглянув внутрь.
Как и предполагал Кэл, спектакль шел ужасно. Дублеры, ни разу не бывшие на репетиции, забывали слова, посреди какой-нибудь сцены вдруг на полную мощность включалась наспех смонтированная запись фоновой музыки, а те актеры, что принадлежали к основному составу, нервно копошились на сцене, постоянно ожидая, что вот сейчас на них нападут нищенки или феи.
Горстка зрителей откровенно хихикала, а трое судей — местные деятели искусств — сгорали от стыда.
— Я, конечно, понимал, что уровень будет невысокий, — шептали они друг другу, — но до такой степени…
Поднявшись к себе, Динни наскоро принял душ и переоделся. Он зевал. Надо было возвращаться в больницу, но подкатила такая волна усталости, что он едва мог с ней справиться. Заметив на кровати скрипку, Динни почувствовал желание поиграть, чтобы взбодриться.
