Светлана Борминская - Дай погадаю! или Балерина из замка Шарпентьер
«Вы для этого приехали, что ли?» – подумала я.
– Двадцать пятое августа, с ума сойти! – вытащив телефон, шепотом изумилась я.
– Света, а ты можешь подтвердить, что мы – это мы? А то родственники божатся, что похоронили нас в июле. – Каждая со своего места наперебой выкрикнули сестры Хвалынские. – Света, ты нам поможешь или нет?
Я пожала плечами, потому что поездка в Москву не входила в мои планы до следующей весны.
– То есть ваши мужья и дочь не признали вас, а соседи? – уточнила я.
Сестры переглянулись.
– Соседи не здороваются, а Борщук в больнице лежит... Как увидел нас – помирать собрался, сквалыга старый... Хорошо, если ты заявление напишешь, что мы – это мы! – Тут Марианна Юрьевна закашлялась, и из левого глаза у нее потекли слезы.
– Очень просим, – подала голос Эвридика Юрьевна. – Съезди с нами в прокуратуру сегодня, если тебе не в лом, конечно...
Я кивнула:
– Только у хозяина отпрошусь!
И почти два часа пути я выслушивала о злоключениях сестер в Риме...
– Беда с этой Италией, Света, а ведь нам придется там жить теперь! – возмущенно фыркали сестры.
Оказывается, они совсем немножко выпили в самолете, просто не рассчитали крутизну трапа, по которому спускались. К тому же «паленая» водка дала реакцию на наркоз, отсюда приступ белой горячки, который спровоцировал их нападение на лечащего врача, в которого они метнули по костылю каждая...
Приехав в Москву, мы первым делом приобрели бутылку рома и распили его в скверике у платного туалета и лишь потом двинулись в прокуратуру, где я подтвердила в письменном виде, что знаю погребенных сестер Хвалынских как воскресших чудеснейшим образом.
Я возвращалась последней электричкой, и, когда подъезжала к Дракино, началась гроза... Я очень боюсь грозы. Выскочив из пустого вагона, я помчалась к остановке вместе с каким-то безногим инвалидом, не чуя под собою ног... Инвалид опередил меня на повороте и, забросив костыли в маршрутку, с гиканьем влез в нее первым. Я нырнула следом, через минуту обнаружив, что в моей сумке зияет рваная дыра размером с кулак, и в ней нет ни кошелька, ни двух телефонов – моего и Баблосова. – Обворовали! – пожаловалась я инвалиду, на что он показал мне язык и подмигнул.
Хвост в опасности
«Твое будущее так светло, что весело приподнять занавеску!» – с горькой усмешкой вспоминала я слова магини, пока ехала до своей остановки.
Старый китайский зонт совсем не спасал от дождя, но я не решалась его закрыть, держа, как пику, над головой.
– Какая же я несчастная! – крикнула я, пробегая мост.
Маршрутка провезла меня дальше почти на километр, и в темноте я не сразу среагировала на такой казус судьбы.
Добежав до середины моста, я решительно огляделась, потому что захотела в туалет. У меня зуб на зуб не попадал, но, не увидав ни одной машины на дороге, я твердо опустилась на корточки.
Пока я сидела, машинально разглядывала воду, которая шевелилась внизу, и то, что я увидала, подняв глаза, показалось мне грезой. Внизу, метрах в двухстах от моста, покачивался на волнах белый парусник...
Так я и стояла, тупо глядя на него минуту или две.
– Выходит, Сулейменов не врал, – пробормотала я и быстро побежала в сторону своего дома, слыша медитативные звуки рынды сзади себя.
Ничего похожего на парусник на нашей реке я не видела уже лет двадцать, хотя раньше по ней плавали баржи.
Тьма зашелестела мокрыми крыльями и сомкнулась над головой, как потные руки душителя на шее жертвы. Я стала сходить к своему дому, рискуя упасть каждую секунду, и уже различала калитку издали, – она сверкала в темноте, отражаясь в огнях едущей к городу машины. Покачиваясь от усталости, мокрая насквозь, я почему-то не решалась идти дальше, хотя была почти дома... Что же останавливало меня? Наитие? Но оно не сработало, когда я влюбилась в Бобра. Или же я чувствовала, что земля под ногами предательски расползается и на нее просто опасно ступать? Но, постояв так с минуту, я усилием воли отбросила все свои страхи, перекрестилась и, не раздумывая, бросилась к калитке бегом, так мне хотелось домой!
То, что я увидела после, я уже видела однажды, я это точно помню, но увидеть наяву повтор сна не ожидала. Совсем нет...
Итак, я толкнула калитку, потом занесла ногу и внезапно увидела, что мой маленький дом, словно бойкая улитка на присосках, шевелясь и хрустя, уверенно передвигался в грязевом потоке к реке вместе со склоном, на котором я стояла. И тут я истошно заверещала... Прямо как в старом кино про монастырь верещала старая дева, увидев член пастора на исповеди, словно этот крик мог ее отрешить от беременности...
Склон , вместе с домом и забором, неуклонно перемещался вниз, прямо в реку. Я в ужасе оглянулась, но лучше б я этого не делала, потому что сзади на меня обрушился пласт холодной грязи и засосал в течение минуты с аппетитным чавканьем... За несколько секунд я перестала видеть даже темноту, скукожившись от боли, но пока еще пыталась дышать! «Параллельный мир моего внутреннего ужаса столкнулся с персональной черной дырой моей жизни, и они слопали меня с двух сторон, даже не поперхнувшись... Похоже, все до последнего шансы на жизнь я уже использовала?» – подумала я, прекратила сопротивляться и померла.
Рыбка моя
Болезненное недоумение от смерти врезалось в мою душу, как гильотина в шею приговоренного... И когда я увидала свет, то долго не решалась поверить в него , потому что узреть наконец геенну огненную не торопилась. Но любопытство – вечный мой враг, как всегда, одержало победу, и я одним глазом увидала старую черепаховую оправу очков на лице какого-то мужчины , и его пористый нос, которым он нюхал мое лицо!
«Бог – в очках и нюхает!» – подумала я, и от радости потеряла сознание, потому что бог ассоциировался в моем разуме с очками, а вот черт в очках – нет. Очкастого черта я представить не могла никак!
Жизнь рушит всякие планы, а про смерть я вообще молчу!
Я было уже смирилась со смертью, но судьба в лице моего знакомого бухгалтера Баблосова выловила меня из воды за зонтик, который даже в бессознательном состоянии я от жадности не выпустила из рук. Любимый зонтик, купленный на барахолке в Адлере за целых пятьдесят рублей. С него хмуро улыбался мне лет десять курящий Ник Кейв...
Зачем рыбке зонтик?
«Чтобы спасти ее из реки!» – вот мой ответ.
– Ты бог? – все-таки спросила я, открыв оба глаза...
– Капитан частной яхты, – дребезжащим голосом Бениамина Марковича Баблосова ответил мой очкастый бог. – Будешь жить или помрешь, рыбка золотая?!
– Неважно, – заплакала я...
Мы плывем в Кашкаиш
Мы уже полгода в пути...
Роза и обкусанный горький шоколад лежат в корзинке у моих ног.
– Женщина с грустными глазами, тебе хорошо? – иногда спрашивает меня Баблосов.
Седой бухгалтеришка из ресторана уже полгода мой муж.
Вчера мы обогнули самую западную часть Европы – мыс Рока, – там неприветливо и задувает так, что нас едва не снесло в сторону Америки, но мы удержались в две руки! А сегодня мы обедаем в ресторанчике у пирса, в котором можно не торопясь вкусить не только жареной трески, но и ананасов с Азорских островов. Всего через час мы поднимемся из-за стола, пьяные и веселые и захватим с собой корзинку с двумя бутылками портвейна... Наша яхта пришвартована неподалеку, и мы видим ее парус прямо из-за стола.
Чайки пикируют над открытой верандой ресторана и дерутся из-за горячего хлеба, который я кидаю в воздух, а завтра, на рассвете, мы плывем в Кашкаиш. «Какое-то кромешное счастье у меня теперь? – иногда думаю я. – Моя дорога со счастливым концом закончилась на той самой яхте, которую я случайно увидала в дождливую ночь с моста».
– Вроде все налаживается, Света? – иногда спрашивает меня Бениамин Маркович, когда вечерами мы сидим на палубе и скучаем.
Сигара в его руках похожа на большой ванильный рогалик, присыпанный шоколадной крошкой.
«Ты в его вкусе, мам, – впервые увидев Баблосова, сказала дочка, – не обращай внимания на его старые индийские джинсы... Помнишь, я тебе говорила – в Москве сорок тысяч легальных миллионеров, а на самом-то деле их в пять раз больше!»
Я не знала другой жизни, откуда, скажите, мне было ее знать?
Теперь я ее знаю.
Я выхожу на палубу маленькой парусно-моторной яхты и, приложив ко лбу ладонь, вглядываюсь в даль.
«Будет ли шторм?» – морщусь я.
Я уже потихоньку начала разбираться, какой ветер установится с утра и какой он будет после обеда.
Свежий бриз треплет наши волосы, и странствие по морю жизни продолжается. Я никогда не была меркантильной, скорей позволяла себе быть простодушной и скажу честно, мне до сих пор стыдно, что шарм и обаяние Бениамина Марковича я заметила лишь вместе с его яхтой в ту самую ночь, когда он выловил меня из реки, багром, полумертвую.
