Александр Сапсай - Семейная реликвия. Ключ от бронированной комнаты
— Ну что ж ты застыл, дорогой? Твоя Нелечка ждет тебя! Беги к ней! — также театрально выдавила она из себя заключительную фразу своего провинциально разыгранного гостиничного спектакля, равного которому по накалу страстей Олегу не приходилось видеть ни до, ни после этого никогда.
Продолжение его было банальным, хотя также не лишенным театральных эффектов. Взявшись за вуалетку, она метнула сорванную с головы шляпку в самый угол комнаты, а потом прямо в сапогах-ботфортах и в пальто, разметав его широкие полы в стороны, улеглась спиной на покрывало. Через секунду Олег был уже в ее объятиях. Как крокодил жертву, она жадно проглотила его с потрохами. И что удивительно, Олег не испытал с ней чувства неловкости, обычно посещавшее его в таких, довольно редких случаях, связанных с изменой жене. Все происходило в данном случае как бы между прочим, как само собой предполагавшееся заключение прощальной «гастроли» в Вене.
— Вы не волнуйтесь, — опять перейдя на «вы», сообщила ему вдруг Неля, выйдя в очередной раз из ванной в его белом гостиничном халате. — Я девушка непривередливая и непривязчивая. Я приставать к вам не буду. Зато очень удобная. Когда захотите, позвоните или приезжайте ко мне домой. А не захотите, не позвоните. А могу и я к вам приехать, если нужно будет. Вот и все. Мужчинам это очень полезно для здоровья. Нервотрепки не будет. Жена не узнает, а я буду всегда рада видеть вас в любой момент, — добавила она, глотнув немного из своего стакана виски и запив глотком давно остывшего кофе, при этом почему-то вновь надевая на голое тело пальто и ботфорты и усаживаясь поудобней в глубокое кресло.
Олег чувствовал себя с ней комфортно. Развалился голым, разбросав руки и ноги, прямо на покрывале и внимательно слушал воркование своей коллеги, не умолкавшей ни на минуту, разглядывая ее крепкое, чуть смуглое тело и приятное личико. Легкий хмелек, появившийся было поначалу, как ветром давно сдуло. Только хотелось спать. Веки сами закрывались. Но это абсолютно не мешало ему воспринимать все, о чем говорила Нелли Петровна.
Она как одержимая, видимо, впервые за долгое время найдя в нем молчаливого слушателя, рассказывала о своей жизни. Сообщила, например, что ее девичья фамилия вовсе не Бараева, а Коган. Что родилась и выросла она в Ташкенте, где окончила Театральный институт, в котором училась на курсе вместе с известной актрисой Маргаритой Тереховой. А муж ее Игорь Бараев также учился с ними, только на художника. На четвертом курсе они сыграли свадьбу. После пятого уехали в Москву, где Игорь получил хорошую работу и вскоре стал довольно известным театральным художником. Получал он всегда немало, поэтому на все его чудачества, которые стали у него проявляться после десятка лет жизни в столице, она закрывала глаза. К примеру, исчезал не раз из дома на неделю-другую. Ребенка, который у них вскоре родился, чтобы он не слушал их постоянных сцен с Игорем, Неля отправила матери Фаине Львовне в Ташкент, из-за чего каждый свой отпуск вынуждена была проводить там. И нынешняя служебная командировка в Вену для нее была просто счастьем, подарком судьбы, к которому нежданно-негаданно, оказывается, приложил руку Олег Павлович, за что ему отдельное «огромное спасибо»!
Профессиональная карьера у Нелли не удалась, с мужем она вскоре окончательно рассталась. Но официально брак они так до сих пор и не расторгли, что очень удобно им обоим. Муж помогает материально, дает деньги на сына, пятьсот долларов в месяц. Кроме прочего, ей помогают в жизни многие ташкентцы, давным-давно ставшие москвичами. В силу того что отец Нелли был когда-то известным в республике человеком, главным инженером швейно-трикотажного объединения, она знает достаточно близко многих выходцев из Узбекистана. Среди них Нелли Петровна назвала, совсем неожиданно для Олега, его тещу Татьяну Алексеевну и тестя Александра Ивановича, абсолютно не догадываясь при этом об их родстве, Ольгиных бабушку и дедушку, живших когда-то, как выяснилось, неподалеку от родителей Нелли Петровны в Ташкенте близ госпитального базара. Оказалось, что знает она семью танцовщицы мирового уровня Тамары Ханум, влиятельного журналиста из «Известий» Георгия Меликянца, покойного отца приятельницы ее матери Генриха Соломонова и даже недавно зверски расстрелянного в «Кольце» крупного воровского авторитета Вогеза, который также активно и безвозмездно помогал многим своим землякам, в том числе и ей.
Услышав это, Олег моментально перестал дремать, но вида о том, что он хоть что-нибудь знает о названных людях, он не подал. «Нужно будет спросить Ольгу, может, ей знакомы ташкентские Коганы? И кстати, потом порасспросить и Нелли Петровну. Кто знает, а вдруг и она наслышана о том, чем сейчас они заняты вместе с Ольгой? Судя по ее рассказу, в Ташкенте все и всё знают обо всех. Вдруг и об иконе Ольгиных предков, „Спасе Нерукотворном“, которую они ищут многие годы, что-либо ведает и может пролить свет на это». С такой мыслью он провалился в глубокий сон. Стрелки его фирменных золотых часов «Раймонд Велл» показывали четверть четвертого.
Проснулся он в начале десятого. Нелли Петровна сидела на краю его так и не расстеленной постели в полной боевой готовности — в великолепном твидовом костюме, прихорошенная, накрашенная и напомаженная. То есть готовая к немедленному вылету в Москву. Моментально вскочив, он помчался в ванную, где даже за закрытой дверью услышал голос Нелли, прокричавшей ему:
— Да не торопись ты так. Времени еще навалом. Машина у подъезда будет в одиннадцать. Я все уточнила и сложила вещи, в том числе и твои. Так что успеем еще и позавтракать и поговорить.
Извини, пожалуйста, Олег, некоторые свои вещи я, не спросив тебя, положила в твой полупустой чемодан. Я думаю, что тебя этим не напрягу особенно и заберу их сразу же в аэропорту в Москве. Понимаешь, у меня слишком много вещей, и они в мои сумки не помещаются. А там я их после прохода через «зеленый коридор» растолкаю по пакетам и засуну в багажник встречающей нас машины. Номер ее я также уже узнала, — продолжила она, зайдя в ванную и отдернув прозрачную занавеску, закрывавшую стоявшего под горячим душем ее начальника.
В Москве, в Шереметьево, как и говорила Нелли Петровна, их давно ждал водитель управления Слава на «БМВ». Попрощавшись с членами официальной делегации, Олег пригласил свою сотрудницу поехать вместе с ним. Перед тем как сесть в машину, он помог переложить ей прекрасно долетевшие в его чемодане покупки в бесчисленные пластиковые пакеты, которые она приобрела в киосках аэропорта. Потом довез ее до Профсоюзной, где она жила, и доехал довольно быстро до своего дома на Вернадского. С помощью Нелли Петровны он успел купить жене в венском аэропорту несколько украшений фирмы «Сваровски», а также великолепный голубой топаз в виде подвески в стильном, под старину, золотом обрамлении. Так что не в пример многим его командировкам Олег возвращался совсем не пустой и был в хорошем расположении духа.
Ольга, устроившая ему потрясающую встречу, приготовившая кролика в духовке, подогревшая испеченные ее матерью пироги с рыбой и мясом и многое другое, почувствовала, что он в прекрасном настроении. Особенно когда услышала, что, переодеваясь в свой любимый шелковый китайский халат с широченными рукавами и изображенными на голубом фоне экзотическими птицами, он то насвистывал, то напевал: «Марина, Марина, Марина! Зачем ты с Лумумбой спала? Марина, Марина, Марина! Зачем ты Лумумбе дала?» — слова песенки Первого фестиваля молодежи и студентов в Москве, перефразированной им. Он сам чувствовал себя великолепно и, пробежав в душ, чтобы окончательно подготовиться к праздничному обеду с женой, даже подумал, что права была Нелли Петровна, когда сказала, что такие встречи экспромтом, как у них в Вене, способствуют здоровью мужчин.
Пока он был в душе, переодевался, Ольга раскладывала в шкафы вещи из его чемодана, внимательно рассматривала привезенные из Австрии подарки.
— Спасибо тебе, мой дорогой! Надо же, молодец — ты не забыл, что мне давным-давно хотелось иметь тарелочку или вазочку с работой Густава Климта. Мне ведь так этот период, вернее направление художественного творчества, сецессия, нравится. Ты же знаешь. А «Поцелуй» — мое любимое произведение этого замечательного художника. Скажи, хватило времени, удалось все же на выставку сецессионистов попасть? Или хотя бы в музей Климта? Извини, дорогой, совсем забыла, что ты мне по телефону говорил об очень насыщенном графике твоей работы в Вене. Наверное, лучше, точнее было бы мне тебя спросить: свободных-то хоть пару часиков у тебя было? Устал, наверное, невероятно. А в деловом плане удачно съездил?
— К большому сожалению, мне только довелось по центру побродить. И то, как говорится, слава богу. Знаешь же, что деловые поездки выжимают по полной программе. Хотя немножко посмотреть все же удалось на этот раз, как ни странно. Ты что-то погрустнела. Что-то не так? Как, кстати, Галчонок поживает? Ну-ка, набери-ка ей. Там в коробке духи, как мне сказали, — самые модные в этом месяце. Я привез для нее. Она это оценит. И Иннокентия не забыл. «Бифитер» ему успел в «Дьюти фри» прихватить, такой же, как и себе, большую литровую бутылку. Так что никого не забыл. Подъехали бы к ним завтра. Проведали. А заодно и подарки вручили. Там еще кое-что по мелочи каждому из них есть.
