Максим Шраер - В ожидании Америки
— Может, купим коньяк? — мечтательно спросил папа.
— Хорошая мысль, — поддержал я его дурашливым голосом.
— Вы когда-нибудь слышали о хорошем итальянском коньяке? — спросила нас мама.
Вместо бутылки малоизвестного коньяка, носящего имя императора — защитника Сан-Марино, который спал по четыре часа в сутки и умер в изгнании у берегов Африки, мы купили бутылку минеральной воды, буханку рыхлого белого хлеба, немного свежего сыра и мешочек золотистого винограда. Отец вымыл виноград под струей воды, бившей прямо из древней городской стены, и мы устроили пикник на ступенях тенистой улицы, неподалеку от главной площади. Нашу провизию мы разложили на губастых камнях. Дело шло к часу дня, и я распрощался с родителями, договорившись встретиться в автобусе.
— Давай, сынок, не подведи нас, — сказал отец, изобразив на лице одну из своих ироничных полуулыбок. — Но держи себя в руках.
Поцеловав маму на прощание, я направился к Палаццо Пубблико, где мы с Иреной заранее договорились встретиться. Свернув из прохладной улицы на залитую солнцем площадь, я шел мимо траттории со столиками под открытым небом. И вдруг, как это нередко случается в волшебных сказках о любви, разлуке и погоне, за угловым столиком со сверкающей скатертью, тарелками спагетти и бокалами красного вина я увидал мою вездесущую тетю с дочкой в компании очень красивой женщины с темно-рыжими волосами, слегка раскосыми глазами и утонченным, хотя и немного наивным лицом.
Я оказался прямо перед их столиком. Это была семейная засада, пути назад не было, и к тому же меня распирало желание знать, что эта рыжегривая красотка делает в компании моих родных. В свойственной ей гиперболической манере тетя представила меня как «блестящего студента» и «юного поэта». Женщина, столь заинтересовавшая меня, свободно говорила по-английски, а также немного и по-русски. Она была родом из Будапешта, вышла замуж за гражданина Сан-Марино и переехала сюда в конце 1970-х. Как моя тетя с ней познакомилась и почему красотка пригласила ее на ланч, я понятия не имел, однако после скрипача, вывезенного из России в маньчжурском кофре, меня уже ничего не удивляло. Красотка предложила мне присоединиться к ним за столиком, но я не мог, несмотря на соблазнительные перспективы такого знакомства.
— А где бабушка? — спросил я тетку полушепотом.
— О, она осматривает Музей истории, — ответила тетя громким голосом, словно для советской беженки семидесяти трех лет от роду было более естественным изучать историю Сан-Марино, чем уплетать только что приготовленные спагетти из ароматно дымящихся тарелок. — Мы с ней уже скоро встречаемся, — пояснила тетя.
Я испытал тревожное ощущение несоответствия слов и действительности, хорошо зная, что чувство времени часто подводит мою тетю. Но на этот раз решил промолчать. Я боялся опоздать на рандеву с Иреной, а к тому же было бы некрасиво спорить с тетей на глазах этой красотки, которая, сама того не желая, прыгнула через барьеры и попала на страницу семейного абсурда в чужой книге жизни. Я только улыбнулся, помахал им рукой на прощание и удалился.
В темном невысоком проеме под аркой Палаццо Публико, куда пряталось эхо, когда солнце стояло в зените, мы с Иреной встретились, словно два конспиратора.
— Ну, что ты сказала родичам? — спросил я, беря ее за руку.
— Сказала им, что иду с тобой в местный исторический музей смотреть знамена Гарибальди. Папе эта идея, похоже, приглянулась. А мама только закатила глаза.
— А как отреагировал мой горячий поклонник, твой бдительный брательник?
— Он просто мальчишка, — ответила Ирена с нежностью. — Давай, побежали.
Мы прошли через ворота Старого города, сворачивая куда-то вправо, в направлении громадного луга, граничащего с оливковой рощей. Трава под деревьями была прохладной и все еще чуть-чуть влажной от росы. Или, возможно, прошлой ночью здесь прошел дождь.
Я расстелил поношенную джинсовую куртку в тени оливкового дерева. Встряхнув головой, Ирена распустила свои кисейные кудри. На ней была блузка без рукавов с перламутровыми пуговками спереди и круглым открытым воротом; такие были в моде в Италии в то лето. Желтая юбка едва покрыла ее колени, когда она уселась на мою джинсовку.
— Наконец-то, — сказал я, наслаждаясь моментом долгожданной свободы и одновременно думая, что у нас всего-то часа полтора.
— Наконец-то, — сказала Ирена, пародируя мою интонацию. Она сорвала стебелек какого-то злака и стала щекотать мне затылок и за ушами. — Ну и что ты будешь со мной делать, московский мальчик?
— Что я буду с тобой делать? — отвечал я вопросом на вопрос, придвигаясь ближе к ней. — Я тобой овладею — прямо сейчас.
— Хм-м-м… Как соблазнительно, — сказала Ирена и прилегла на бок, опершись на правый локоть.
Я лег рядом, перенеся вес головы на открытую ладонь.
— Вот ты сейчас мной овладеешь, — продолжала Ирена, пока еще игриво. — А что потом?
— А потом… а потом…
— Потом ты уедешь в Новую Англию, а я в Калифорнию, и мы, возможно, никогда больше не увидимся, — Ирена внезапно посерьезнела.
— Но… но… что если? — я почувствовал, что не смогу ничего придумать, чтобы спасти положение.
— Испугала тебя, а? — Ирена рассмеялась, возвращая голосу игривость.
— Немного.
— Все дело в том, что ты мне нравишься, московский мальчик. Ты мне очень-очень нравишься.
Мы принялись целоваться, а моя блуждающая рука развязала тесемку на вороте и расстегнула верхнюю перламутровую пуговку на ее блузке. «Вот, наконец-то», — подумал я, когда рука Ирены крепко обхватила меня за шею. Я перекатился на живот, чтобы поцеловать ее шею, пахнувшую оливками и летним горным ветерком. И был уверен, что близок к цели, когда расстегивал последнюю пуговку и размыкал крючочки, проклиная все застежки на свете, почти забыв, что Ирена в кружевном лифчике и желтой юбке не была частью меня, забыв, что я нахожусь не на кварцевом балтийском пляже, а в оливковой роще в Сан-Марино. Вдруг я услыхал очень громкое шипение и скрип, и итальянские слова стали извергаться откуда-то у нас над головой. «Attenzione! Attenzione! — неслось с высоких городских стен. — Говорит система экстренного оповещения граждан Сан-Марино. Пожалуйста, прослушайте объявление. Пожилая женщина из России ищет свою семью. Придите за ней в радиостанцию в Палаццо Публико».
— Кажется, мне нужно идти, — сказал я, отстраняясь от Ирены и садясь.
— Куда идти?
— Думаю, это моя бабушка. Похоже, она потерялась, или попала в беду, или не знаю что, — говорил я, стряхивая травинки и сухие оливковые листочки.
— Как она могла потеряться? — спросила Ирена, надувая губы. Она застегивала перламутровые пуговки на блузке и пропустила одну, отчего ворот искривился.
— Не знаю. Прости. Но я должен идти.
— Откуда ты знаешь, что это именно твоя бабушка?
— Они сказали «vecchia signora russa». У меня нехорошее чувство. Еще с тех пор, как я встретил тетю в траттории на площади.
— Она же всегда вместе с твоей тетей и сестренкой. Да они просто… неразлучны. Я представить себе не могу, чтобы что-то случилось.
— В том-то и дело. Извини, Иреночка. Увидимся потом.
— Возьми свою куртку.
«Разиня. Неудачник, — эти слова вертелись в голове, пока я стремительно пересекал луг и перескакивал со ступеньки на ступеньку по дороге к городским воротам. — Неудачник, ты проиграл!» А другой голос говорил: «Это твоя кровь, твоя родня, она тебя растила и читала тебе стихи Есенина, когда ты был маленьким. Беги, бессердечная крыса». «Но ее блузка была почти расстегнута, — спорил первый голос, пока я преодолевал ступеньки и выходил на дорогу. — Она была уже твоя. Ну как ты мог сбежать в последний момент?»
Невдалеке от ворот Св. Франциска я увидел родителей, сидевших в расслабленных позах на каменной скамье и поедающих мускатный виноград.
— Вы слышали? Это же бабушка! Нужно что-то делать! Она потерялась, — закричал я на всю округу.
Отец открутил крышку пластмассовой бутылки и спокойно предложил мне воды. Мама также выглядела невозмутимой.
— Мама, — сказал я, — нужно что-то делать. Нужно ее спасать.
— Она не потерялась, — ответила мама. — Она просто запаниковала, потому что твоей тети нет у нее под рукой.
— Что случилось?
— После того как ты убежал на свидание, мы с папой поболтались еще по магазинам, купили ему соломенную шляпу — такую, как он всегда хотел, — потом пошли купить еще фруктов и тут-то наткнулись на бабушку. Она была одна и явно в расстроенных чувствах. Она сказала, что твоя тетя и твоя сестренка потерялись и мы должны срочно пойти на поиски. «Нужно обратиться к властям, — настаивала она. — Власти должны вмешаться».
— А вы? — я все еще не мог отдышаться.
— Я ей попыталась объяснить, что, во-первых, они не могли потеряться. Скорее всего, твоя тетя опоздала или потеряла счет времени, как это обычно бывает. Но бабушка и слушать ничего не хотела. «Я иду к властям», — твердила она. Пришлось нам с папой показать ей, где заседает местное правительство. Ты же знаешь, что она бывает непереносимо упрямой.
