Марк Дюген - Дорога великанов
Выглядел он сбитым с толку и уже не таким уверенным в себе. Однако, несмотря на правильность своих шагов, я чувствовал, что не нравлюсь Далу.
– Откуда вам столько известно об этих людях, господин Кеннер? – волновалась госпожа Дал.
– Я в течение нескольких месяцев проводил обширное социологическое исследование. Подвозил до дома студентов. В машине легко вести непринужденную беседу. Молодые люди знают, что больше меня не увидят, поэтому говорят прямо, вверяют мне свою душу. Мы с ними по разные стороны забора, и без автостопа у меня вряд ли был бы шанс с кем-нибудь из них пообщаться.
Я приосанился и задрал нос:
– Вашу дочь я отыщу меньше чем за две недели!
– Держите нас в курсе, – ответил Дал с досадой, словно сбежавшая дочь интересовала его меньше, чем похищенная или убитая.
51
Я возвратился в город по горной дороге. Как только за мной захлопнулась дверь шикарной виллы, я ощутил космическую пустоту. Я не мог прийти в себя. Настоящий Эл Кеннер словно нырнул на огромную глубину и никак не выплывал на поверхность. Я стремительно домчался до Бич-стрит и потом около часа просто гулял. В участке Диган выслушал мой отчет о положении вещей и в очередной раз поразился моей невиданной интуиции.
– Как ты узнал про таблетки, Эл?
– Просто догадался. Я мог ошибаться.
Диган посмотрел в окно, где всё застыло в оцепенении.
– А ты не думаешь, что, если бы она хотела сбежать, она взяла бы таблетки с собой?
– Нет. Я думаю, в момент, когда ее в последний раз видели с подружкой, она еще не приняла решение. Она ведь очень воспитанная, правильная девочка. Ей хочется приключений, но спланировать побег ей слабо́. Зато, судя по фотографии, она вполне способна внезапно согласиться на ужасную глупость. Может, они с подружкой поймали машину, водитель оказался женщиной и сообщил, что едет в Сан-Франциско. И всё! Они отправились в Сан-Франциско. Сейчас я представляю их пьяными от восторга и замученными чувством вины. А позвонить родителям, чтобы сказать правду, они не могут. Знаете почему?
– Нет.
– Дженис так нравится волновать родителей, что даже чувство вины не способно перебить это удовольствие. Уверен, ей хочется навсегда покинуть семью.
– Но почему?
– С одной стороны, ее родители – идеальная пара. Мать настолько подчинена мужу, что боится его чем-либо раздражить, даже чрезмерной любовью к детям. При этом дети в точности исполняют требования отца, стремятся ему угодить. Дженис даже учиться пошла на архитектора из-за отца. Таким образом, отцы и дети в какой-то степени направляют свою энергию друг против друга. А что стало причиной взрыва, мы скоро узна́ем. Я думаю, что найду девушку. У Дженис сильный характер, она в своем отрицании традиционных родительских ценностей далеко пойдет. Скоро мы ее увидим, она вернется внезапно.
– Не знаю, насколько нас касается эта история, но Дал – друг мэра. Даю тебе на всё десять дней. Возьми у администрации денег на рабочие расходы.
Не глядя на меня, Диган спросил:
– А эта история с женитьбой на моей дочери… ты серьезно?
– Да, я просто жду постоянной работы.
– Найди Дженис Дал – и получишь постоянную работу. Надеюсь, ты честен, Эл. Моя дочь хочет казаться сильной, но она хрупкая. Смерть матери ее подкосила, сказалась на ее целеустремленности. Однако всё наладится: Венди – хорошая девочка, просто ей сложно снова почувствовать радость жизни.
– Когда я работал в психиатрической лечебнице в Монтане, у меня был очень интересный начальник. Он говорил, что все проблемы начинаются в тот день, когда ты покидаешь чрево матери: ребенок кричит от гнева, потому что не хочет выходить из состояния невесомости, не хочет попадать в мир, где каждый вдох может оказаться последним. Разлука с матерью – драма.
– Моя дочь тебе доверяет, Эл. Даже больше, чем мне. Недавно я спросил, что она в тебе нашла, а она ответила: «Эл словно огромный локомотив, а я словно маленький вагончик». Она также сказала, что ты с ней галантен, что ты уважаешь ее. В наше время молодые люди часто стремятся залезть девушке под юбку, даже не поговорив с ней. Ты производишь хорошее впечатление, мой мальчик. Но я не уговариваю тебя жениться – просто хочу, чтобы ты знал: мы с тобой на одной волне.
– Это так, господин Диган.
– Можешь звать меня просто Пэт.
52
Покинув полицейский участок, я зашел в первый попавшийся бар. Поступив в полицию, я утратил всякое желание общаться с полицейскими в баре «У присяжных». Впрочем, «Сент-Джеймс» – притон не хуже, чем «У присяжных»; он стоял бок о бок с «Макдоналдсом», и запах жареного картофеля ни одному посетителю не давал покоя. У тротуара кто-то припарковал три мотоцикла «Харли». Не лучшие модели. Владельцы, кажется, играли в бильярд и курили; рядом с ними красовались многочисленные кру́жки с пивом и бутылка виски. Хозяйка бара, симпатичная девушка, невзирая на все усилия, абсолютно не выглядела вульгарной.
Я заказал вино, и мы поболтали. Мотоциклисты за своим бильярдом вопили, как психи. Девушка приехала из Сьерра-Невады – из Басс-Лейка[84], что в нескольких километрах от Норт-Форка. Подобно мне, она не любила океан. Серфинг и прочая ерунда ее не интересовала. Она мечтала вернуться в Сьерра-Неваду. Ей предложили какую-то работу в парке Йосемити. Не бог весть что, но не хуже, чем продавать сэндвичи или сувениры. По крайней мере, в горах, на свежем воздухе, жизнь представляется куда более приятной. На деньги, заработанные во время туристического сезона, можно спокойно жить всю зиму.
Солнечный свет попадал в бар только через дверь, когда кто-нибудь входил. Приглушенный свет ламп придавал полу коричневатый оттенок. Абажур над бильярдом бросал зловещие тени на лица игроков. Барменша заметила, что я много пью, и я, достав из кармана долларовые купюры, медленно выложил их на стойку. Девушка спросила, страдаю ли я от несчастной любви. Я ответил, что всё намного хуже.
Один из мотоциклистов, пошатываясь, подошел к стойке, схватил барменшу за грудь, сжал соски и воскликнул:
– Высунь язык – и я тебя отпущу.
Если бы не алкоголь, я не посмел бы вмешаться. Парень сопротивлялся, но я завел руку за спину, словно в поисках пушки:
– С женщинами так себя не ведут. Я полицейский: не заставляй меня махать оружием.
В сочетании с ростом угроза подействовала именно так, как я ожидал, однако зубы у меня стучали. Я снова положил руку на стойку, довольный тем, что не пришлось демонстрировать пистолет, которого у меня нет. Мотоциклисты ушли. Я остался с барменшей один на один. Она сказала, что у нее кое-кто есть, однако дальнейшему знакомству это не противоречит. Она даже сказала, мол, готова подождать. Я словно был создан для девушек из нижней прослойки среднего класса.
С барменшей я расстался пьяный как никогда, сел в машину и медленно покатил в Эптос. Припарковался в сотне метров от дома, за садом. В комнате пахло плесенью, но я не отважился открыть ставни. Сквозь мутный тяжелый сон я слышал голоса матери и Салли Энфилд. Мать, видимо, тоже напилась и дремала, поскольку на этот раз я слышал в основном монолог Салли. Чтобы хоть сколько-нибудь расшевелить подругу, Салли говорила обо мне:
– Знаешь, Корнелл, твой сын меня пугает. Я никогда никого не боюсь, но твой сын действительно страшен. Он слишком пристально смотрит. При этом не угрожает, но словно превращается в камень. Могу поспорить: когда он убивал бабушку с дедушкой, он смотрел на них так же. Подумать только: последнее, что они видели, – его жуткие глаза.
Я прислушался к ответу матери:
– Они не видели внука: он выстрелил им в спины.
– Я надеюсь, что меня убьет молния. А ты, Корнелл?
– Я – нет. У меня украли жизнь – и я не позволю украсть смерть: я хочу наблюдать ее приближение.
Затем мать принялась кашлять, как старый астматик. Она кашляла минут десять. Вскоре я уснул. Утром меня, как всегда, разбудил сосед, который что-то чинил.
Я отправился завтракать в парк аттракционов. Колесо обозрения всё еще восстанавливало силы после рабочего дня и ночи. Я выпил мерзкий кофе и съел не менее мерзкую плюшку. Затем добрался до Дигана, подождал, пока появится Венди. Она была приятно удивлена. В синем платье она выглядела невероятно женственной. Я довез ее до работы. Ей показалось, что в салоне странно пахнет. Я открыл окна, и, поскольку Венди не опаздывала, мы немного прокатились по возвышенностям.
– Отец мне сказал, у тебя много работы.
– Да, поэтому я хотел провести утро с тобой. Я расследую дело о пропавших студентках – придется поехать на север.
– Зачем?
– Не знаю, у каждого из нас компас в голове. Стрелка моего компаса в эти дни показывает на север.
– Думаешь, девушек убили?
– Нет, думаю, они сами сбежали. Сами и вернулись бы, но так как отец одной из них большой друг мэра и важный человек, твой отец велел мне разыскать девчонок.
