Юрий Григ - Пусть умрёт
Вот какие не простые люди собрались здесь сегодня. Вот какие не простые разговоры тут велись.
В общем, много интересного можно было услышать, пока мы искали Марлена Марленовича Проньина, который – странное дело – пока так и не повстречался нам среди этой пестрой толпы.
Как?! Разве не было еще упомянуто о хозяине, собравшем всех этих милых людей под одной, фигурально выражаясь, крышей? Поспешим немедленно исправить это упущение.
Итак, какова была подлинная причина сегодняшней пирушки, никто толком не знал, поскольку в приглашении об этом ничего не объяснялось. Говорилось просто: будем, типа, рады увидеть тебя у нас, дорогой друг, тогда-то и тогда-то, во столько-то и во столько-то. Ни слова о причине торжества, что было вполне в духе хозяина, большого оригинала по части разнообразных придумок, стоит заметить.
Но сдается, отсутствие официально оглашенного повода никому не причиняло существенных неудобств.
Однако кое-какие мнения все же циркулировали: кто говорил – справляет Марлен Марленович свой недавно прошедший день рождения; другие уверяли, что ничего подобного – отмечается получение звания «Предприниматель №1» минувшего года, которого удостоен был господин Проньин; прочие сходились во мнении – празднуется юбилей основания фирмы хозяина, хотя официально считалось, что после губернаторства, депутатства и последующих двух-трех лет гендиректорства господин Проньин отошел от дел.
Да, да... Просто объявил в одно прекрасное утро во всеуслышание, что передает бразды правления и все принадлежащие ему акции к тому времени уже крупной корпорации соучредителю и младшенькому брату своему Владимиру Марленовичу Пронькину. Незначительная, всего-то в одну букву, разница в фамилиях для большинства осталась незамеченной.
Таким образом, Марлен Марленович формально, по бумагам, то есть, нигде не значился.
Но бумага бумагой, а людям, посвященным в хитросплетения отечественных бизнес-схем, было предельно ясно, кто настоящий хозяин горы. А то, что передал дело родному – так что ж тут удивительного? Кому ж еще в наше время доверять, как ни брату, скажите на милость.
Только вот, что это было за дело и чем, собственно, занималась эта корпорация, никто точно не знал. Известно было одно: деятельность ее имела отношение к технике.
Отирались в фирме также и военные. Время от времени в утонувший в зелени безукоризненно отремонтированный особняк, занимавший приличный кусок земли в одном из самых дорогих районов в центре столицы, заглядывали даже влиятельные фигуры из правительства и парламента. Иностранные персоны, в основном из стран третьего мира, тоже были частыми гостями особнячка, на фронтоне которого блестела мраморная табличка, с выбитыми в кладбищенском стиле золотыми буквами: «Памятник старины. Охраняется государством».
Итак, именно Марлен Марленович Проньин закатывал для друзей сегодняшний банкет.
В поисках хозяина наша траектория неминуемо пролегла в непосредственной близости от столов, и, поверь, читатель, достаточно было мимолетного взгляда на эту гастрономическую вакханалию, чтобы понять – как бы мы ни торопились, обойти молчанием столь супер-архи-наиважнейший вопрос, а именно вопрос о «хлебе насущном», ни в коем случае не удастся.
С другой стороны, язык человеческий слишком скуден для того, чтобы передать те чувства, которые по замыслу автора этих чудес кулинарного мастерства должны были обуревать каждого, кому посчастливилось сегодня здесь оказаться.
Лейтмотивом угощения была русская кухня. Все знали о пристрастии господина Проньина ко всему национальному. Столы ломились от икры – куда ж без нее? Рыбы имелось в изобилии – соседствовали друг с другом красная и белая, озерная и морская, копченая и соленая. Те из обитателей подводного царства, кто не был разделан, разрезан, посыпан зеленью, залит соусом, обезглавлен, а, следовательно, сохранял еще глаза, печально взирали на своих менее удачливых сородичей, аккуратными кусочками заполнявших бесчисленные блюда.
Луфарь тушеный, нафаршированный жареным лучком, с яйцами и грецкими орехами! Мероу – целиковый, прямо из Индийского океана, разлегся на блюде, подлец, во всей красе – крупный экземпляр, никак не меньше метра – в глазницах черешни, на плавниках кружевные фестончики. А вкус-то! Вкус – божественный!
Да... повар у Проньина – просто гений! Все знают. Молва о нем уже давно по городу циркулирует. Никто не сможет так безупречно приготовить акулу мако или морского, скажем, гребешка дальневосточного, или прочую морскую сволочь.
И в дичи никому не уступит... Композитор! Король! Бог!
Одна шейка гусиная, нафаршированная боровиками, чего только стоит. А сегодня он пребывал явно в ударе: перепела, вальдшнепы, рябчики, куропатки. Да возможно ли всё перечислить? Как, действительно, описать деревья, с веток которых фрукты свисают – гроздья бананов на банановой траве, груши на ветках грушевого дерева, а крупные вишни просятся в рот с веток, покрытых плодами, что твоя облепиха? Гаргантюа прослезился бы от умиления.
Из «ненашей» кухни было негусто: не успел официант разложить по серебряным мини-сковородочкам трюфели с мускатным орехом в мадере – враз смели!
Первым обнаружил сей деликатес лысый толстяк уморительного вида, успевший изрядно вспотеть по причине непрерывного процесса дегустации. Аппетитно чавкая, он сообщил своему соседу – худому, жилистому типу с базедовыми глазами:
— Между прочим, трюфели, Паша, самая дорогая жратва в мире. Во Франции их со свиньями ищут. Они их по запаху находят. Чуют, представляешь, под землей.
— Ты че?! Наша икра дороже! – не согласился Паша, тараща на толстяка и без того выпученные глаза.
— Икра на втором месте, – уверенно возразил толстый, дожевывая очередной грибок стоимостью в МРОТ.
— Да нет, Егор, точно тебе говорю: была передача по телеку. Там говорили, что черная наша, особенно белужья, на первом месте, – в голосе Паши зазвенела отлитая в бронзу гордость за Отечество, обладающее таким явным преимуществом перед другими, явно неудачливыми в отношении даров природы, странами. – Я в Лондоне сам покупал. Знаешь сколько?
— Твой Лондон – отстой! Не знаю, что ты там по ящику смотрел, а я изучал вопрос серьезно, братишка. Читал в книжке одной, название... щас не помню... У меня записано. А по ящику любую лапшу на уши навешают...
— Не, ты мне скажи, ну сколько твои трюфеля потянут? – не унимался все еще обиженный за державу и полный решимости не уступать пальму первенства Паша.
— Не трюфеля, а трюфели, – поправил Егор.
— Какая, хрен, разница! – огрызнулся Паша, – грибы они и в Африке грибы!
— Ну не веришь, ну... Вот у Якыча спроси, – Егор зацепил рукой, как граблей, одного, проходившего мимо, который, судя по всему, держал курс на черепаховое мясо, запеченное в кляре.
— Лев Якч... – икнул Егор, – можно тебя на минутку... того... отвлечь...
— В чем дело, молодые люди? – добродушно осведомился тот.
— Ты, эт-т, Егор, постой!.. Дай мне спросить. Лева, скажи, какая жратва самая дорогая?
— Где? Здесь что ли?
— Не... вообще.
— Как вообще?
— В мире, ёкть... Блин, извини, икота, ёкть...
— А в мире... Ну вы, мужики, даете! Все ж знают – самую дорогую жратву делают эскимосы на Аляске. Только белому человеку этого не понять, – он подвигал указательным пальцем из стороны в сторону, синхронно провожая его глазами, как сопровождают молоточек невропатолога. – Это особым образом приготовленные экскременты детеныша тюленя. Въезжаете, пацаны? Всё на этом свете – говно!
Посмотрев на окаменевших «пацанов», успокоил:
— Шутка... Мужики, давайте-ка лучше выпьем, а? Выпьем за здоровье нашего уважаемого Марлен Марленыча, выдающегося человека, бескорыстного друга и замечательного товарища!
Идея всем понравилась. Забыв про так и не выясненный до конца вопрос о деликатесном приоритете, они дружно чокнулись и опрокинули заледеневшие стопочки, предусмотрительно поднесенные одним из расторопных официантов, способных читать мысли присутствующих еще до того, как они появлялись в их порядком затуманенных мозгах.
Засим приступили к обсуждению цен на наручные часы, что, приходится согласиться, было не менее важным, чем предшествующая тема.
Звучала ненавязчивая музыка. Гости, совершая броуновское движение, подобно молекулам, слеплялись в группки, которые, просуществовав совсем недолго, распадались и, заряженные новой порцией информации, спешили поделиться ею со своими очередными собеседниками. Время от времени кто-то вдруг, вспомнив о хозяине пирушки, произносил несколько слов от всей души. Все ожидали сюрприза, ибо знали – Марлен Марленыч непременно что-нибудь этакое выдаст.
