Мария Свешникова - Fuck’ты
— А что было на диске?
— Его воспоминания. Ты же ничего не знала о его проблемах, друзьях, хронической астме и погибшей кошке Натали, ты ни разу не видела его школьных фотографий. Ты его не знала.
— С кем он сейчас встречается?
— Со своей правой рукой.
— Это положительный момент! И знаешь что, если надумаешь изменять, только позвони!
Я поцеловала Жанну в губы у дверей Новинского пассажа и назло злободневному пошла в сторону метро. Оказывается, одна поездка стоит пятнадцать рублей!
Господи, спасибо Тебе, самое сильное человечное спасибо — первые слезы счастья в моей жизни покатились по щекам, я снова закопалась в домыслах. Одним словом, дура!
Я шла пешком от метро «Университет», сквозь рынок, купив петушка на палочке, а дойдя до цирка, села на детский аттракцион и на самой высокой точке, глядя на мир с десяти метров, позвонила Алеку:
— Знаешь, мне столько всего надо тебе рассказать. Ты просто приезжай!
Мы с Романовичем встретились возле цирка, где уже чувствовался наступающий на пятки и ломающий каблуки октябрь, грузная и давящая темнота поднялась на несколько метров, и мы стали чуть выше. Давление снизилось, наконец невыносимая легкость поступила в кровь, короткая аритмия от вечера порождала приятный страх.
Не решаясь дотронуться друг до друга, мы поднялись к двери подъезда.
Алек, улыбнувшись, спросил:
— А где Ира?
— Ездит на том самом Rav 4.
— Как сильно все перетасовалось за год.
А мы все так же просто перебираем плоскость под натиском куда-то топающих трамваев, заходим в лифт и представляем, как небольшая компания выдыхает никотин белесыми дуновениями этажом выше.
Он понятия не имел о женщинах, я не разбиралась в мужчинах, но друг друга мы начали узнавать. Швабры менялись, одни факты трансформировались в другие, порождая новые противоречивые домыслы.
Да, мы не знаем, что будет завтра, выберут ли Ходорковского в депутаты, на что я буду надеяться, опуская бюллетень в ящик с половой створкой, какое стихийное бедствие упадет на штат Техас, кому из моих друзей достанется Нобелевская премия, мальчик или девочка родится у Линды, моей любимой пергидрольной швабры, и чем закончится наша с Романовичем история.
Его знакомая привычка прилеплять жвачку на край чашки, запах Armani, звук наливающейся воды в ванной, его отросшие волосы, его манеры — все было на своих местах. Это и есть смысл — миллион секунд гармонии с собой. Каждый из нас был поистине свободен. Ведь кто, кроме нас знает, что свобода — это когда ты лежишь в наручниках, не думая о том, где же припрятан ключ.
— Глупость скажу — но… — как же страшно говорить это в первый раз.
— Я слушаю, — Алек улыбнулся и пристегнул меня к батарее.
— Я… — вроде поздно давать задний ход.
Мускулистая девушка выжидательно посматривала, знаками показывая «Давай, давай, не будь трусихой, перебори последний страх».
Романович, находясь в одном дыхании от меня, неустанно ждал…
— Тебя…
— Не трудись, я понял. Я тебя тоже семь! — он расплылся в улыбке, я ногами обхватила его бедра, стыковка произошла.
Девушка в дверях устало вздохнула, помахала рукой и захлопнула дверь.
— Сквозняк, — подумал мой карликовый пинчер, забравшись на диван.
Один мудрый старик, почесывая длинную седую бородку, в красном кабриолете за пределами бытия нажал на газ. Коробка передачи фактов работала отлично — он качнул головой и почти невидимо поднял уголки губ.
— Вот теперь все идет своим чередом.
— Ты уверен. Не рано ли мы их оставляем? — спросила подсевшая на светофоре мускулистая подруга. Она распустила волосы и улыбнулась, глядя на желтый рассвет.
— Отныне пусть сами управляют fuck’тами своей биографии.
Он переключил уверенными пальцами радиоволну: Wind of change. Наши же перемены и перестановки фактов глобально прекратились.
Мы пересели с автомата на механику и действительно сознательно парковались, оставаясь предаваться снам на знакомых подушках, переключали на «драйв» и шли только вперед, иногда притормаживая, чтобы улыбнуться рядом стоящим. Нас выпустили на автобан. Отныне мы именуемы поколением, первым поколением третьего тысячелетия.
Старик приоткрыл пассажирскую дверь, ухаживая за мускулистой подругой, она приняла его руку и уже на ухо шепнула:
— Вот видишь, обвала рубля так и не случилось, а они хоть и не стали homo Superior’ами, однако все неплохо кончили!
И потом, кто, кроме нас, знает, что свобода — это приятная зависимость…
Это FUCK’т.
Мой герой — Александр Романович, придуманный и неизведанный, я разгадывала его капля за каплей, глоток за глотком, в каждом проникновении искала суть. Говорят, девушки любят подонков, чувствуют, с кем можно произвести хорошее потомство. Сквозь запах Armani я нашла здоровый генофонд, а подонок или нет — жизнь покажет!
— Я страшно ненавидел твою жизнь, прожженную и циничную, полную наигранности и пафоса. И как ты додумалась так все изменить?
— Одним мрачным утром до меня дошло — половинка меня осталась там, среди кудрей Романовича, в запахе его тела, в его мимике, голосе — в тебе.
Я развязала Алека.
И прямо на его глазах набрала номер Макса.
— Привет! Это мое последнее сообщение! У меня все хорошо, а солнце — это хороший утренний секс!
Романович улыбнулся:
— Во ВГИК поступать будешь?
— Да, буду смешивать факты и домыслы.
— А может, мне на операторский поступить?
Я отрицательно покачала головой, впервые улыбнувшись глазами.
* * *Свобода и есть любовь, а ответная или безответная — это уже не важно. Ничто не важно, кроме любви. Бегая от нее, мы становимся похожими на дождевых червей, не понимая, что глупо биться головой об асфальт.
Мы постигали странное и нездоровое влечение, чтобы навеки вернуться к тому, что живет в каждом из нас. Комплекс? Страх? Моногамия? Любовь!
Романович уже вторые сутки лежал в моей кровати, лишь изредка выпивая стакан сока и съедая разогретую в микроволновке лазанью.
Я лежала и ногтями перебирала его кожу, шагая все выше, указательным пальцем провела по губе и спросила:
— И кто ты такой, Александр Романович?
— Я тебе новый диск запишу! И на обложке черкну «FUCK’ты: версия Романовича».
А я напоследок добавлю, что…
PostFuck’tum
Сюжет я все-таки решила сделать. Заставила Романовича взять в руки mini-dv камеру, схватила штатив, включила радио в его новой машине.
Мы направились в сторону МГУ, к первому гуманитарному корпусу, куда по обыкновению подъезжают сотни людей каждое утро, чтобы внимать сказанным преподавателями словам, а после заниматься случайным сексом.
Мимо нас прошла девушка лет девятнадцати, в пальто из тонкой кожи белого цвета, высокая, с холодными голубыми глазами и тонкими губами.
Мы предложили ей поучаствовать в стрит-токе. Она поправила волосы. Алек нажал rec. Я сделала пометку в органайзере «Катя, 19 лет».
— А что вы понимаете под случайным сексом?
Она немного смутилась.
— Когда выпиваешь три текилы, потом пару коктейлей. А дальше не помнишь. Наверное, это один раз.
— А если не один и без алкоголя? — и я, и Романович немного занервничали в ожидании ответа.
— Постоянный половой партнер. А кто иначе? Я сокращаю до ППП.
— У вас он есть?
— Я думаю, да, но точно не уверена.
Мы поблагодарили Катю. И рассмеялись.
Я сделала новую пометку «Ваня, 21 год».
— Что такое случайный секс?
— Когда случай выпадает. То есть идешь по улице, живешь обычной жизнью, а тут появляется случай, — он руками показал грудь четвертого размера и скорчил губки бантиком.
— А это факт или просто секс?
— Здесь у меня золотое правило: все случайно до трех раз, — мы с Романовичем начали считать.
— А дальше?
Ваня задумался.
— Слово «любовники» как-то устарело. И для этого надо быть женатым. Так что не знаю, как это назвать.
А я знаю — FUCK’т.
Третьей была девушка восемнадцати лет, только что поступившая на юридический, со странным именем Рамира.
— У тебя был случайный секс?
— Постоянно. Зачем ограничивать себя одним партнером. Нужно притереться, понять, что нравится, и только потом останавливаться.
— А что он для тебя значит?
— Да ничего, трахнулись и разбежались. Я робот, и сердце у меня пластиковое.
— Выключи камеру!
Я подошла вплотную к девушке:
— Глупенькая, это не пластик, это пластид. Ты еще наивно слепишь из него сердце и отдашь провода. Тебе еще будет страшно, кому ты подаришь детонатор. И дожди в Москве частые. Как замкнет.
Она испуганно убежала в сторону проходной, нервно пытаясь найти студенческий.
