Ингрид Нолль - Почтенные леди, или К черту условности!
Луиза снова пронзительно вскрикивает от боли, но по крайней мере способна внятно ответить.
— Проклятие, как же больно! Ну ты прям святая простота! Неужели ты думаешь, что в доме Йолы можно найти хоть один грамм конопельки? Это моя фирменная марка — самосад! Для чего, как ты думаешь, я купила душистый дурман?
Страх на меня действует лучше всякого вытрезвителя. Аннелиза тоже опустилась на тротуар и укачивала в своих руках тщедушную Луизу, словно малого ребенка.
— Вставайте, девочки, — прошу я, — нельзя сидеть на камнях, так и помереть можно!
Никто из нас не захватил кофту. Луиза в своем дрожащем на ветру платье сильно продрогла. Чтобы хоть как-то защитить ее от холода, я повязала ей на горло свой шелковый платок, который отлично гармонировал с попугайской расцветкой ее одежды.
— У тебя в машине, случайно, нет чем накрыться? — спрашиваю я.
— Мое габардиновое пальто висит в гардеробе, — отвечает она, хватает мою протянутую руку и пробует встать.
Аннелиза, с трудом переведя себя в горизонтальное положение, опять падает Луизе на шею и весело напевает:
Вилья, о, Вилья, летая по лесам,Я тебя, может, выдумал сам.Вилья, о, Вилья, наверное, ты мнеПросто приснилась во сне.[7]
— Разве там поется не «бродя по лесам»? — уточняю я и ловлю себя на мысли, что мне нравится ее пение.
Неприятно только одно — обе они не сдвинулись ни на шаг, так и продолжали шататься на ровном месте на проезжей части. До машины было дальше, чем до старого моста, который находился неподалеку.
— Ну, давайте, вперед! — командую я. — Посадим Луизу на балюстраду и обмотаем ей лодыжку чулком. Потом я подгоню автомобиль, и мы двинемся домой.
Осторожным усилием у меня получилось привести в движение покачивающиеся фигуры. Метр за метром мы продвигались к цели. Под фонарем я посмотрела на часы: было уже поздно. Эвальд с Андреасом наверняка беспокоятся. Голова у меня снова закружилась, я увидела, как из Некара поднимаются шары света и покачиваются в воздухе, будто мыльные пузыри.
— Уж полночь близится, — тихо произносит Аннелиза, и вдруг меня осеняет, что мы заколдованы.
Если немедленно не сяду, то свалюсь от усталости. К счастью, мы добрались до промежуточной опоры; парапет достигал нам до талии, и мы, оперевшись о широкую стенку из песчаника и поддерживая друг друга, с горем пополам сохраняли равновесие. Как изможденные птицы, присевшие перевести дух, мы сидели на парапете и смотрели вдаль на ворота, зажатые между двумя тонкими башнями. Вода тихо и неспешно огибала арки моста, время от времени доносились молодые голоса или музыка, гремевшая из открытого автомобиля.
Луиза что-то говорит под нос по-португальски, из чего я поняла только «звезда» и «пляж». Аннелиза бормочет какие-то стихи, но мне они незнакомы. Впервые в жизни мне самой хочется выступить с чем-нибудь, и я решаюсь запеть: «Скоро буду косить у Некара, скоро буду косить у Рейна, скоро будет у меня сокровище, и скоро буду я один». Однако пение нагнало на меня тоску, потому что я давно не сокровище, и впору завыть.
— Ты иногда тоскуешь по родине? — спрашиваю я Луизу.
– Às vezes,[8] — отвечает она, — но с Фернандо я порвала и поэтому не могу вернуться.
— И теперь хочешь выйти замуж за Эвальда?
Луиза молча улыбается, причем так язвительно, словно я отмочила шутку на злобу дня.
— Fontana di Trevi,[9] — напевает она и кидает ключи от автомобиля в Некар.
Аннелизу такие мелочи не волнуют. Она декламирует:
Словно птица лесов, вровень с вершинамиНад рекою твоей, струями блещущей,Мост надежный протянутИ легко под шагом звенит.
— Вы счастливы? — спрашивает Луиза.
Аннелиза кивает, а я качаю головой. Из воды выползают, извиваясь, зеленые змеи, тянутся вверх своими раздвоенными головами с рассеченными языками и шипят. Вот русалка помахала мне хвостом и исчезла. Вдруг я чувствую маленькую, но сильную руку на своем плече, она ищет во мне опору. Прежде чем я сумела понять, что происходит, Луиза взобралась на парапет.
— Мы можем летать! — издает она ликующий крик и поворачивается лицом к воде. — Пока, boa sorte![10]
Мы с Аннелизой быстро — насколько это слово уместно в нашем состоянии — развернулись на сто восемьдесят градусов. Луиза зависла с наружной стороны парапета. Мы увидели, как она расправила свои крылья и была такова. Над водой клубился густой туман, а в воздухе парила моя пестрая шаль, и мы ее провожали взглядами до тех пор, пока она не скрылась в темноте.
— Прощай, голубка! — крикнула я и помахала ей рукой.
Ошеломленная Аннелиза обрела дар речи.
— Моим ангелом-хранителем была Люцифера, но она покинула меня, — произнесла она чуть не плача. Но вслед за тем доказала, что для каждой ситуации знает подходящий стих:
Когда мы вновь сойдемся втроем?К семи на мост давайте придем.К быку, что в центре.
Внезапно она запнулась на балладе Фонтане, так как мы услышали знакомые голоса Эвальда и Андреаса.
— Они не могли отойти далеко от машины. Луиза плохо ходит пешком!
— Аннелиза тоже.
Услышав свое имя, моя подруга испугалась.
— Горе мне! Демоны! — завизжала она и чуть сползла, чтобы оттолкнуться и убежать.
Я с трудом удерживала ее, но она рванулась вперед, и мы повалились на землю. Последним, что я услышала, был мощный аккорд ангельской трубы, вокруг меня взорвались тысячи стекол, боль разорвала все конечности, а затем холодная как лед рука русалки потянула меня к себе.
Ангельские трубы загудели по новой, хотя я была уверена, что спаслась от шума. Пронзительный ритмичный тон небесного оркестра пронзал до мозга костей, и мне казалось, будто это меня встречали в сверкающем промежуточном мире между небом и землей. Куда улетели мои сестры? Что за толстое царапающееся существо из меха липнет к моему телу до самого подбородка? Что за вампир кусает в локти? Главное — не открывать глаза, что бы ни случилось.
— Она приходит в себя, — раздается чей-то голос.
Мне хочется, чтобы меня повезли на прогулку, покачали и поносили на руках, распеленали, искупали и снова запеленали, потому что я чувствую себя совсем маленькой.
— Мама! — кричу я.
— Хотелось бы посмотреть, какое заключение дадут в лаборатории, — звучит чужой женский голос.
Медленно открываю глаза и смотрю по сторонам. Я лежу в больничной палате. Кроме меня никого нет. Солнце слепит в глаза через окно. Хочется пить. На столике рядом стоит пластмассовый стаканчик со своеобразной насадкой на крышке. Я еще не успела решить, пить ли мне из этого поильника, как открылась дверь, и вошла медсестра. Наморщив лоб, сестра измерила у меня пульс и поинтересовалась, как дела.
— Где остальные? — спрашиваю я медсестру.
— Очень скоро вы узнаете, — холодно отвечает она, — я не уполномочена давать справки. Кстати, вами уже интересовалась полиция.
Она быстро удалилась, но вскоре возле моей кровати возникла Йола, пододвинула стул и произнесла:
— Вы знаете, кто я?
Она выглядит скверно, невыспавшейся и заплаканной.
— У вас зрачки сильно расширены. Вы не могли бы вспомнить, что употребляли вчера вечером? — продолжила Йола.
Разве я могла выдать того, кто подговорил нас покурить травку? Предпочла лишь упомянуть пару безобидных напитков и сигареты, которыми со мной поделилась Луиза.
— Могу представить, что это была за трава, — вздыхает Йола, окидывая меня взглядом и качая головой. — Жаль, если моя мама причинила вам вред.
— Где она? Где Аннелиза?
— Ваша подруга в отделении интенсивной терапии. Она пребывала в делирантном состоянии, и потребовалось держать ее под постоянным контролем. Думала, что одержима бесами! Но сейчас успокоилась. Моего отца тоже держат под наблюдением.
— А ваша мама?
Йола потеряла самообладание и заревела навзрыд:
— Маму до сих пор не нашли!
Тем не менее, поплакав, она немного успокоилась и сообщила о деталях произошедшего. За те галлюцинации, которые мы с Аннелизой испытали впервые в жизни, следовало благодарить мать Йолы, а за своевременное спасение — ее мужа и отца. Дело было так: когда Андреас и Эвальд увидели, как три фигуры почти разом ринулись с моста, они забили тревогу и немедленно позвонили в службу экстренной помощи. А поскольку медлить было нельзя, они прыгнули в холодную воду. Андреас вытащил Аннелизу, Эвальд — меня.
— Если бы не их решительный поступок, вы бы утонули, — говорит Йола.
Луизу все еще ищут. На рассвете речная полиция в паре километров вниз по течению в камышах обнаружила клочок ее одежды.
— Но у нее же получилось полететь, — бормочу я.
