Вирджиния Эндрюс - Цветы на чердаке
Под моим неистовым натиском рамка превратилась в щепки. Наш труд пропал, пропал навсегда.
— Остановись, — закричал Крис. — Мы можем оставить ее себе!
Хотя он достаточно быстро подскочил ко мне, чтобы предотвратить полное разрушение, наше хрупкое произведение было безвозвратно потеряно. Я стояла, заливаясь слезами.
Потом, горько плача, я наклонилась и стала поднимать с пола шелковых бабочек, стоивших столько усилий Кэрри и Кори. Впоследствии эти бабочки остались у меня на всю жизнь.
Крис крепко обнимал меня руками, а я плакала, слушая, как он пытается по-отечески утешить меня.
— Все в порядке. Не важно, что она сделала. Мы были правы, а она — нет. Мы пытались сделать шаг ей навстречу, и она нас отвергла.
Окруженные подарками, мы молча сидели на полу. Близнецы, напряженно смотрели на нас, и в их больших глазах отражались сомнения и нерешительность. Они хотели поиграть с новыми игрушками — и не могли, потому что были нашим зеркальным отражением, в точности копируя не только наши действия, но и чувства. Их вид снова заставил мое сердце тоскливо сжаться. Мне было двенадцать лет. Когда-то нужно начинать вести себя в соответствии со своим возрастом, сдерживать свои чувства, не быть похожим на всегда готовую взорваться динамитную шашку.
Мама снова вошла в комнату, излучая хорошее настроение, и поздравила нас с Рождеством. С собой она несла новые подарки, включая огромный кукольный дом, когда-то принадлежавший ей и ее отвратительной матери.
— Этот подарок не от Санта Клауса, — сказала она, осторожно опуская дом на пол и тем самым занимая последнее оставшееся свободное пространство. — Это мой подарок Кори и Кэрри. — Она обняла близнецов, поцеловав их в щеки, и объяснила, что теперь они могут играть в семью и приглашать к себе гостей точно так же, как она, когда ей было пять лет.
Если она и заметила, что мы не особенно обрадованы новым подарком, то ничего не сказала. Смеясь и, как всегда, обезоруживающе улыбаясь, она опустилась на колени и стала рассказывать нам, как она любила играть с этим домом.
— Это очень дорогая вещь, — сказала она, — и если продать его знающему человеку, можно выручить огромную сумму денег. Одни лишь миниатюрные фарфоровые куколки с двигающимися конечностями фактически бесценны. Их лица раскрашены вручную. Все куклы по масштабу в точности соответствуют дому, так же как и мебель, картины, в общем, все, что в нем находится. Его сделал мастер в Англии. Каждый стул, стол, кровать, лампа, канделябр является точной копией антикварной вещи. Насколько я помню, изготовление дома заняло двенадцать лет.
— Посмотрите, как открываются и закрываются все двери, как будто они настоящие, — продолжала она, — и мало того все ящики в столах и трюмо можно выдвигать и задвигать обратно. Письменный стол можно закрыть маленьким ключиком, и взгляните только: некоторые двери отодвигаются и уходят в стены. Такие двери называются «карманными». Я хотела бы, чтобы такие были в нашем доме. Не знаю, почему они вышли из моды. Посмотрите на лепнину на потолке, деревянные панели на стенах в комнате и библиотеке и миниатюрные книги на полках. Хотите верьте, хотите нет, но если бы у вас был микроскоп, вы смогли бы прочитать текст.
Ловкими, привычными пальцами она демонстрировала перед нами все прелести кукольного дома, который могли иметь только дети исключительно богатых людей.
Крис, конечно, не мог не достать одну из книг и поднес ее к глазам, чтобы убедиться, действительно ли шрифт такой мелкий, что его нельзя прочитать без микроскопа (был какой-то особенный вид микроскопа, который он мечтал иметь, а я очень хотела, чтобы именно я подарила его ему).
Я не могла не изумляться мастерству и терпению, которое понадобилось тому, кто делал всю эту маленькую мебель. В центральном зале дома, построенного в стиле королевы Елизаветы, стоял концертный рояль, покрытый шелковым чехлом с позолотой. На столе, в столовой, стоял букет миниатюрных цветов. На буфете стояла серебряная ваза с очень реалистичными восковыми фруктами. С потолка свешивались настоящие хрустальные канделябры, в которые были вставлены настоящие свечи. Слуги стояли на кухне и готовили обед, на всех были фартуки. Лакей приветствовал гостей у парадного входа, одетый в белую ливрею, а в главном зале дамы в роскошных нарядах замерли вокруг бесстрастного джентльмена.
Наверху, в детской было трое детей. Еще один, совсем маленький, лежал в колыбели. Его руки были вытянуты в разные стороны и, видимо, могли свободно менять положение.
К задней части дома была сделана пристройка, в которой находилась превосходная карета, а в стойлах рядом были две лошади. Вот это да!
Кто бы мог подумать, что можно делать вещи такими маленькими! Трудно было оторвать глаза от тюлевых занавесок на окнах и вторых, более плотных, штор. На обеденном столе была вся необходимая посуда и прочие аксессуары, а серванты на кухне были наполнены кастрюлями и сковородками размером не крупнее большой горошины.
— Кэти, — сказала мама, ласково кладя руку мне на плечо, — посмотри на этот маленький ковер из натурального шелка. Ковер в столовой, по-моему, китайский. — Снова и снова перечисляла она достоинства этой замечательной игрушки.
— Почему он выглядит таким новым, когда ему уже столько лет? — спросила я.
Темная тень прошла по лицу мамы.
— Когда дом принадлежал моей матери, он был запаян в огромную стеклянную коробку. Ей разрешали смотреть, но дотронуться до него она не могла. Когда он перешел по наследству мне, мой отец взял молоток и разбил стеклянную коробку, разрешив мне играть со всем, что было внутри
— при условии, что я поклянусь на Библии, что ничего не сломаю.
— И ты поклялась и что-то сломала? — спросил Крис.
— Да, я поклялась, и, да, я сломала кое-что, — ответила она, наклонив голову, чтобы не смотреть нам в глаза. — Раньше здесь была еще одна кукла, красивый молодой человек, и у него оторвалась рука, когда я пыталась снять с него пальто. Меня выпороли не только за то, что я сломала куклу, но и из-за того, что я хотела взглянуть, что у него под одеждой.
Крис и я, молча слушали ее рассказ, но Кэрри выскочила вперед и заинтересовалась маленькими куколками в изящных разноцветных костюмах. Особенно ей понравился ребенок в колыбели. Увидев интерес своей сестры, Кори тоже придвинулся, чтобы принять участие в рассматривании несметных сокровищ кукольного дома.
И тут мама обратила внимание на меня:
— Что с тобой, Кэти? Почему ты такая расстроенная? Тебе не нравятся подарки?
Я не могла ответить, и Крис пришел мне на помощь:
— Все из-за того, что бабушка отказалась принимать подарок, который мы для нее сделали.
Мама потрепала меня по плечу, избегая смотреть мне в глаза. Крис продолжал:
— Спасибо тебе за все, ты ни о чем не забыла напомнить Санта Клаусу. Большое спасибо за кукольный дом. Думаю, что эта игрушка понравится близнецам больше всего.
Я поглядела на два трехколесных велосипеда, на которых близнецы могли кататься на чердаке и развивать свои слабые, похудевшие ноги. Рядом с ними стояли роликовые коньки, на которых мы с Крисом могли кататься только в чердачной классной комнате, где стены были покрыты дополнительной штукатуркой, а пол был сделан из более плотных досок для лучшей звукоизоляции.
Мама поднялась с колен и, загадочно улыбнувшись, оставила комнату, пообещав вернуться через несколько секунд. Она снова появилась в дверях с лучшим из всех подарков — маленьким портативным телевизором.
— Мой отец подарил его мне для моей спальни и я немедленно поняла, кому он пригодится больше всего. Теперь у вас есть настоящее окно в мир.
Эти слова немедленно вселили в меня новую надежду, как будто за моей спиной появились крылья!
— Мама, — воскликнула я. — Твой отец подарил тебе такую дорогую вещь? Значит, он снова любит тебя? Он простил тебе твой брак с папой? Когда мы сможем спуститься вниз?
Ее голубые глаза снова затуманилась тревогой и беспокойством, и она уже более тускло ответила, что ее отец действительно изменил отношение к ней, простив ей ее «преступление в глазах Бога и общества». Ее следующая фраза, однако, заставила мое сердце радостно затрепетать.
— На следующей неделе адвокат моего отца впишет меня обратно в его завещание. Он собирается оставить мне все, даже этот дом будет моим после смерти моей матери. Он не планирует оставить мне ее часть состояния, потому что эти деньги принадлежат ей, она унаследовала их от своих родителей.
Деньги…. Они меня нисколько не заботили. Единственным моим желанием было вырваться отсюда! Неожиданно я почувствовала себя необыкновенно счастливой — настолько, что повиснув на шее у матери, расцеловала ее в обе щеки. Боже мой, этот день оказался самым лучшим с тех пор, как мы вошли в этот дом… Но тут я вспомнила, что мама не сказала, сможем ли мы спуститься вниз. Но все равно, это был шаг на пути к свободе.
