Владимир Сорокин - Утро снайпера (сборник)
Коломиец открыл ее.
В коробку была втиснута грубо отрубленная часть мужского лица. Края рассеченной ссохшейся кожи были покрыты запекшейся кровью, единственная небритая щека ввалилась между посиневшей лоснящейся скулой и вывороченной челюстью; из-под разрубленных губ торчали прокуренные зубы, два из которых были золотыми; белесый глаз, выдавленный из почерневшей глазницы, лежал в углу коробки.
В изумлении уставясь на содержимое коробки, Коломиец приподнялся с подоконника.
Авотин сдержанно улыбался.
Вдруг Коломиец швырнул коробку на пол и бросился на шею Авотину:
— Сережка!
Авотин ответно обнял его. Коломиец восторженно целовал лицо Авотина:
— Сережка… Сережка…
Успокоившись, он покачал головой:
— Сережа!
Лицо его сияло восхищением.
— А ты говоришь — желе! — усмехнулся Авотин.
— Сережка! — Коломиец снова поцеловал его.
— А ты мне другие подарки подносишь, говнюк, — улыбался довольный Авотин. — Ну, что, едем?
Коломиец радостно кивнул.
— Ко мне? — тряхнул его за плечи Авотин.
Коломиец кивнул.
— Петечку берем?
Коломиец кивнул.
— А по вате будем? Потом?
Коломиец кивнул, озорно подмигнул Авотину и прошептал:
— А все-таки нюхнуть у маменьки по-тайному, ох, как сладко, Сереженька.
Авотин сжал кулак и поднес его к красивому лицу Коломийца. Коломиец поцеловал волосатый кулак и засмеялся.
Утро снайпера
С восьми часов, когда снайпер пил чай на кухне, повалил густой мокрый снег. Лохматые хлопья быстро заполнили серое пространство за окном, облепили карниз. Снайпер допил чай, сполоснул стакан и, открыв фрамугу, посмотрел на улицу. Крыши и деревья уже успели побелеть, но мокрый асфальт упрямо проступал сквозь снег.
Снайпер сплюнул, захлопнул фрамугу и стал собираться. Напялив красный свитер, тяжелые ватные штаны и ушанку, он натянул белый маскхалат, одел за плечи парусиновый рюкзак, подхватил такой же чехол с карабином и открыл дверь.
На улице было сыро.
Снег валил, возле мусорных контейнеров прогуливались двое с собаками, у магазина разворачивался грузовик.
Снайпер повесил чехол за спину, натянул белые перчатки и зашлепал по асфальту. Проходя мимо собачников, он поздоровался с одним из них. Тот ответил доброжелательным кивком.
Несмотря на воскресный день, трамвай был полон.
Снайпер с трудом протиснулся к кассе, бросил три копейки и оторвал билет. Пробираясь в салон, он задел рюкзаком какого-то мужчину.
— Хоть бы снял горб-то свой, пока в трамвае… — зло проговорил мужчина, поправляя шапку.
Снайпер молча пролез дальше и опустился на освободившееся место.
Через шесть остановок, возле универсама почти все сошли, и снайпер, улыбаясь, оглядел полупустой салон, уселся поудобнее.
Через три остановки сошел и он.
— Третий Маленковский проезд, дом восемь… — пробормотал он, разглядывая клочок бумаги. — Где-то рядом…
Снайпер поправил чехол и зашагал по улице. Вокруг стояли блочные дома.
— Восьмой дом? — переспросила старушка, приподнимаясь с лавки. — Дак это ж вот он!
Она кивнула подбородком на группу неподалеку стоявших домов.
— Который из них? — сощурился снайпер.
— А вон тот, слева стоит. Восьмой и есть.
— Спасибо.
— Да не за что.
Снайпер перепрыгнул канаву и пошел к домам.
Квартиру управдома он нашел быстро. На звонок вышел маленький лысоватый мужчина в майке и, дожевывая, мотнул головой:
— Ко мне? Проходите.
— Да нет, спасибо, — ответил снайпер. — Я по поводу чердака… я… вот мое удостоверение. — Он полез за отворот маскхалата.
— Да проходите сюда хоть, — улыбнулся управдом. — Чего через порог-то…
Снайпер нехотя вошел, протянул удостоверение.
Управдом быстро пробежал его глазами:
— Ну, ясно… Подождите минутку…
Он скрылся и вскоре вернулся со связкой ключей.
— Там, когда открывать будете, вверх надавите, дверь села, — проговорил управдом, отсоединяя нужный ключ от связки. — И наверху там осторожней, стекла битого много…
Снайпер кивнул, сунул ключ в перчатку.
Дверь чердака долго не поддавалась. Снайпер тряс ее, крутил ключ и открыл только основательно надавив коленом.
На чердаке было темно и сыро. Пахло цементом и кошками.
Снайпер сплюнул, запер дверь и стал осторожно пробираться к окошку. Под ногами захрустел угольный шлак, и затрещало стекло.
Снайпер открыл окошко, снял рюкзак и поставил его возле ног. Потом вынул из чехла карабин и осторожно положил на крышу.
С припорошенного снегом шифера сорвался голубь, захлопав крыльями, исчез внизу.
Снайпер развязал рюкзак, достал книгу учета и парусиновый мешочек с патронами.
Мешочек он положил рядом с карабином, а книгу раскрыл на нужной странице:
— Так… Третий Маленковский, дом… восемь, девять, девять «а»… ага… тридцать.
Он вытащил из рюкзака ручку, заложил ею страницу и, придерживая книгу, выбрался на крышу.
Снег по-прежнему шел, но уже более редкий и мелкий. Заснеженный шифер сухо потрескивал под ногами. Снайпер притянул карабин ремнем к левой руке и, вместе с книгой и мешочком, осторожно спустился вниз — к самому краю крыши. Здесь у ложбинки водостока проходила невысокая железная загородка с ржавыми проволочными перильцами.
Снайпер лег на водосток, параллельно загородке, вынул из мешочка пахнущую маслом обойму и вставил в карабин. Потом вытащил из-под ремешка часов замшевую тряпочку и тщательно протер линзу оптического прицела.
— Восемь, девять, девять «а» … — Он посмотрел на открывшийся двор, огороженный домами № 8, № 9, № 9а, сложил губы трубочкой и медленно выдохнул.
Двор был большим.
Посередине лежал, огороженный деревянным бортиком, каток, рядом торчали запорошенные грибки детской площадки, поодаль тянулась батарея гаражей.
Снайпер подвинул к себе книгу, открыл.
Третий Маленковский проезд, д. № 8, № 9, № 9а — стояло наверху страницы, а ниже размещался узкий прямоугольник, слепленный из тридцати клеточек.
Снайпер спустил предохранитель, оттянул затвор и, прижав приклад к плечу, свесил вниз черный ствол с тупым набалдашником глушителя на конце. Во дворе уже были люди — на катке, на площадке, возле подъездов и гаражей. Он скользнул окуляром по гаражам: вот один распахнут, там, в глубине человек залез под «Запорожец». Возле другого стоят трое.
Снайпер остановился на троих, но через окуляр прошла женщина. Он повел ствол за ней. Женщина, полная, в зеленом пальто, шла, держа в руках бидон и сетку с продуктами. Снайпер поймал в перекрестье ее коричневый платок, задержал дыхание и, не останавливая движение ствола, выдавил спуск.
Раздалось знакомое глухое: пдум! Карабин толкнул в плечо.
Женщина качнулась, занятые руки ее потянулись вверх, ноги подломились. Она повалилась навзничь. Пустой бидон упал на асфальт, и через секунду снайпер услышал его звон.
Трое мужчин подбежали к женщине.
Снайпер подождал, пока они склонятся над ней, и пустил одному пулю в затылок. Товарищи подхватили его, поволокли к гаражу, но тщетно — через пару шагов один дернулся, рухнул ничком, другой схватился за живот, скорчился рядом.
Тот, чьи ноги торчали из-под «Запорожца», вылез и, на ходу обтирая руки о передник, подбежал к троим. Он был высоким и рыжеволосым. Снайпер поймал перекрестьем центр его головы и выстрелил. Рыжий свалился, словно сбитый невидимым молотом, но вдруг вскочил, прижав руки к груди, пробежал несколько метров, налетел на скамейку и повалился через нее — головой в сугроб.
Снайпер сменил обойму, смахнул со ствола капельки от растаявших снежинок и, склонившись над книжкой, поставил в пяти клеточках аккуратные крестики. Снег за это время почти перестал, — редкие снежинки падали на раскрытую книгу, кружились над снайпером, исчезали за краем крыши.
Из подъезда стоящего напротив дома вышли мужчина и женщина. Снайпер поймал их в окуляр. Мужчина был в короткой дубленке и в пушистой белой шапке. Он держал женщину под руку и что-то быстро говорил ей, улыбаясь и жестикулируя свободной рукой. Она с интересом слушала его, пряча улыбающийся рот в песцовый воротник.
Снайпер поймал в перекрестье просторную шапку мужчины и выжал спуск.
Пдум!
Он пошатнулся и рухнул ничком на дорогу.
Женщина оторопело остановилась, но вдруг выронила сумочку, и крик ее с опозданием достиг снайпера.
Перекрестье скользнуло по ее спине.
Пдум!
Она села на дорогу и медленно повалилась на бок.
С ближайшей лавочки поднялись двое старушек, непонимающе уставились на лежащих. Перекрестье остановилось на сером платке одной.
Пдум!
Растопырив руки, старушка упала навзничь. Другая закричала и, неуклюже переваливаясь, побежала к дому.
