Павел Астахов - Мэр
Бандиты
Петр Владиленович наблюдал за дебатами очень внимательно. В свое время понеся крупные убытки от действий Лущенко-Сабуровых, он сумел диверсифицировать свой бизнес, вновь занявшись торговлей из ларьков и киосков. Даже с учетом податей и поборов прибыль выходила приличная.
Теперь этому относительному благополучию мог прийти конец.
А тем временем к трибуне все подходили и подходили как естественные союзники Козина, так и посланные его сыновьями фигуры. И все они уводили разговор в сторону от киосков – к реальным городским бедам.
– Меня звать Борис Абрамович… – представился очередной оратор – старый, маленький и совсем седой, – и я так скажу: некуда нам, крестьянам, податься… одни проблемы…
В зале рассмеялись:
– Что за беда в стране! Что ни Борис Абрамович, так проблема!
Мэр жестом привлек внимание оратора:
– Борис Абрамович! Нельзя ли поконкретнее! Вы о чем печетесь?
Оратор с глубокой тысячелетней грустью в глазах вздохнул:
– Вы таки хотите конкретнее? Будет конкретнее. Скажите, господин мэр, вы можете гарантировать нам защиту?
– Защиту? – удивился Лущенко.
– Да-да! Не удивляйтесь! За-щи-ту!
Лущенко весело глянул в сторону Сериканова.
– А какого плана защиту? – поинтересовался Роберт Шандорович. – Страховку? Адвоката? А может, врача?
– Я имею в виду не медицину, а бандитов, – сокрушенно покачал головой старик. – Защиту от бандитов в погонах, от бандитов в халатах, от бандитов в мантиях. Можете? Вот так-то! Молчите? Очень грустно!
Оратор всплеснул маленькими ладошками, и мэр постучал карандашом по столу:
– Борис Абрамович, уважаемый! Какие такие бандиты? Я считаю, у нас в городе с бандитизмом покончено. Слава богу, никто не стреляет. Не взрывает. Не режет. Мне начальник ГУВД докладывает два раза в день: утром и вечером. С преступностью боремся и будем бороться.
– А я, господин мэр, – о другом бандитизме. О том бандитизме, что ваше ГУВД нигде не учитывает! Наезды-то не от криминала идут, а… как бы это сказать… совсем наоборот!
Мэр помрачнел. Он прекрасно понял, о чем речь, но признаваться в этом не мог.
– Это как же – наоборот?
– От милиции, простите. Суды душат. Без подношеньица или без команды палец о палец не ударят. А проверяющие и вправду замордовали. Спасенья нет! Каждый день по два, а то и по три!
«Пора…» – понял Петр Владиленович и двинулся к трибуне.
Козин
«А вот и Козин…» – невольно напрягся мэр. К трибуне решительно протиснулся высокий мужчина в строгом черном костюме. Его мужественное лицо могло служить моделью для плаката «Они не пройдут!». В зале моментально стало тише.
– Меня знают все? – оглядел он зал, даже не взглянув на мэра.
– Все-е-е-е! – гораздо более дружно, чем мэру, отозвалось собрание.
– Ну и отлично! – кивнул Козин. – А теперь – к делу. Во-первых, киоск, лоток и место неупорядоченной торговли – не одно и то же. Мэр Лущенко смешивает эти понятия неправомерно. Хотя, конечно, преднамеренно.
Зал с одобрением загудел.
– А во-вторых, здесь ни для кого не секрет, ради кого Игорь Петрович старается на этом, с позволения сказать, совещании.
Что-то щелкнуло, и Лущенко понял, что это сломался в его руках карандаш.
– Естественно, для своей супруги Алены Сабуровой.
Зал зашелестел голосами, и Лущенко почувствовал, что его лицо наливается кровью.
– Ты за языком следи, Петя! – выкрикнул кто-то. – А то ведь объясняться заставят!
– Я готов, – выпрямился Козин и кивнул в сторону Игоря Петровича. – В отличие от нашего главы, у меня совесть чиста.
Мэр стиснул кулаки, и его ухватили под столом за край пиджака. Он медленно, с угрозой развернул голову. Это был Сериканов.
– Не надо, Игорь Петрович. Пусть выскажется.
Козин оглядел зал:
– И главное… Все это «демократическое» обсуждение, как и весь ваш Совет, – фикция и останется ею до тех пор, пока не будет восстановлена реальная справедливость. Реальное равенство для всех. С этого, с «головы», надо начинать.
Мэр побагровел, а Сериканов постучал карандашом по стакану:
– Извините… Петр Владиленович. Вы ведь, если не ошибаюсь, не член Совета?
– Нет, – отрезал Козин.
– Тогда вы имеете право на участие в прениях, но не имеете права вносить изменения в повестку дня. Подайте заявление в Совет, его там рассмотрят и в течение двух-трех дней вам дадут ответ.
Козин пожал плечами:
– А заявление у меня короткое, и условие одно: предприниматель Сабурова работает в городе на общих основаниях.
Мэр вскочил:
– Послушайте, вы! Я вижу, что вы решили саботировать нашу работу! Но учтите, я не принимаю ультиматумов! Если вам не нравится участвовать в обсуждении городских проблем, вы можете идти! – Он выбросил руку в сторону двери: – Никто не держит.
Козин заиграл желваками:
– Не вы меня приглашали, господин Сабуров. Я сам пришел. Не вам и гнать.
– Сабуров? – вскипел мэр.
– Сабуров… Сабуров… Сабуров… – прошелестел смешками оценивший подначку зал.
– Вы… вы… – не мог найтись мэр.
И тогда в зале пошли выкрики – не в пользу Козина:
– Хватит, Петя, хамить!
– Мы сюда не на тебя смотреть пришли.
– Освобождай трибуну…
– А я все уже сказал, – развел крупные крестьянские ладони в стороны Петр Владиленович, – не будет у нас ничего, пока справедливости не будет. Вы и сами это знаете.
Козин повернулся к Лущенко, но мэр уже взял себя в руки.
– Вы же слышали, что вам люди говорят? Можете уходить, Козин! Вы свободны! – Он уже чувствовал, что выиграл схватку, усмехнулся и зачем-то добавил: – Пока!
Козин сошел по ступенькам в зал и пробрался сквозь плотно забитые ряды к выходу. За ним двинулись еще несколько человек. Сериканов наклонился к Игорю Петровичу и шепнул: «Сыновья и племянники».
Выйдя в проход между рядами кресел, Петр Козин остановился. Повернулся к мэру. Ожег его ненавидящим взглядом. И произнес почти по слогам, очень ясно и четко:
– И ты свободен! Пока!
Волки
В городе Козина боялись. Не то чтобы все поголовно. Кто-то его и не знал вовсе. Или знал шапочно. Но те, кто знал близко, боялись точно. Как-то в начале 90-х залетные казанские братаны наехали на его винные ларьки.
Вытрясли выручку, забрали ящиков двадцать спиртного, избили пятерых продавцов и показательно побили остальной товар. Видимо, чтобы семья Козиных не строила иллюзий насчет того, кто будет контролировать их торговую сеть «Козерог».
Они, пожалуй, не учли одного: Петр Владиленович никогда и не строил иллюзий. Реально понимая пределы влияния милиции и желая им там же и оставаться, он просто съездил в ГУВД и предупредил, что будет говорить с теми, кто разорил его магазин. Попросил не вмешиваться да и не беспокоиться тоже. Затем тщательно подобрал уединенное кафе на окраине города, лично завез туда действительно хорошей водки и действительно свежего мяса и назначил встречу.
Казанцам оказанный прием понравился. Петр Владиленович ни связями, ни охраной не козырял, приехал один, а взмыленный официант едва успевал менять блюда – одно другого лучше. Ароматные шашлычки прямо с огня, маленькие, с перепелиное яйцо бараньи котлетки, кулебяка и соленья, редкие в то время финские колбаски и еще более редкие импортные сыры – на столе было все.
– Кушайте, ребята, кушайте, – ласково улыбался Петр Владиленович, почти не касаясь еды, помаленьку выпивал и, умело торгуясь, шаг за шагом сдавал позиции.
– А сам-то чего не ешь? – спросил кто-то.
– Переедание вредно для здоровья, – нравоучительно обронил Петр Владиленович и под всеобщий хохот продолжил мять меж крупных крестьянских пальцев хлебный мякиш.
Братаны зря смеялись. Нехитрую истину об опасности переедания Петр Козин запомнил с послевоенного детства, когда – вечно голодный – съел принесенную матерью неведомо откуда ржаную буханку и чуть не отдал богу душу. Нет, в Бога он так и не поверил, но во всемогущество заворота кишок уверовал навсегда.
А ближе к финалу, когда осоловевшие от еды и пьяные не столько от водки, сколько от собственной крутизны ребятки начали куражиться, Козин склонился под стол и что-то тихонько катнулось по полу – прямо под ноги братанам.
В следующий миг Петр Владиленович уже падал назад, потянув на себя – вместе с едой – обеденный стол с толстой дубовой столешницей. Вышло так, как он и рассчитывал: Козин оказался в углу, прикрытый тяжеленной столешницей, а семеро здоровенных качков стали жертвой взрыва гранаты Ф-1, прозванной в народе «лимонкой».
Когда в кафе ворвались омоновцы, кое-кто из посеченных осколками в области брюшины и паха незадачливых рэкетиров был еще жив и даже стонал.
Но безнадежно забитые шашлыками и котлетами, кулебяками и колбасой животы гостей тянули их на тот свет куда быстрее, нежели неслись по ночному городу на самую дальнюю окраину реанимационные автомобили.
