Софи Кинселла - Богиня на кухне
Он утверждал, что ему пришлось на это пойти. Похоже, они там выдают дипломы только с одобрения косметических хирургов.
– Лентяй, – с ухмылкой прокомментировала я и встала с кресла. – Пошли.
Мы с Гаем знакомы почти год, с той самой поры, когда он переступил порог нашего отдела. Умный, с чувством юмора, работает в той же манере, что и я сама; не удивительно поэтому, что мы… гм… пересеклись.
Да, при иных обстоятельствах между нами могло бы возникнуть романтическое чувство. Если бы не досадное непонимание, если бы…
А, неважно. Не возникло – значит не возникло. В подробности вдаваться не будем. И сожалеть тоже. Мы друзья – и мне этого вполне достаточно.
А случилось вот что.
По всей видимости, Гай положил на меня глаз в первый же рабочий день. Я ответила ему взаимностью. Он поинтересовался, нет ли у меня парня. Я не стала скрывать.
Как раз перед тем мы расстались с Джейкобом. Я была одна. Идеальная ситуация.
Мне стоит некоторых трудов не вспоминать о том, насколько идеальной она была.
Найджел Макдермот, глупый, тупой, безмозглый осел, сказал Гаю, что за мной ухаживает старший партнер в компании Берри Форбса. А я была одна!
По-моему, в человеческих взаимоотношениях все слишком запутанно. Я бы предложила людям носить таблички – вроде тех, что в общественных туалетах: «Свободно», «Занято». Тогда бы недоразумений не возникало.
Так или иначе, таблички у меня не было. А без нее я не справилась. Несколько недель подряд я тщетно улыбалась Гаю. Он явно чувствовал себя неуютно и даже начал меня избегать – потому что не хотел а) отбивать девушку у другого и б) становиться третьим в нашей с Джейкобом паре.
Я не понимала, что происходит, поэтому решила спустить несостоявшийся роман на тормозах. Тем паче до меня дошли слухи о том, что Гай принялся ухлестывать за некой Шарлоттой, с которой познакомился на субботней вечеринке. Месяц или два спустя нам довелось вместе работать над очередной сделкой, и мы подружились… В общем-то, вот и вся история.
Я хочу сказать, такой расклад меня устраивает. Правда. Так уж заведено: что-то складывается – а что-то нет. Видно, нам не суждено было сойтись поближе.
Разве что в глубине души я признаюсь самой себе, что сожалею о несбывшемся.
– Итак, – сказал Гай, когда мы по коридору направились к переговорной, – что думает старший партнер? – И приподнял бровь.
– Не смей этого говорить! – прошипела я. Еще сглазит.
– Да брось ты! Тебя утвердят без проблем.
– Мне бы твою уверенность.
– Саманта, ты лучший юрист в своем выпуске. И работаешь, как вол. Какой у тебя IQ? 600?
– Заткнись. – Я уставилась под ноги. Гай рассмеялся.
– Сколько будет 124 умножить на 75?
– Девять тысяч триста, – проворчала я.
Это единственное, что меня раздражает в Гае. Лет с десяти я научилась производить в уме арифметические действия с большими числами. Не знаю, благодаря чему; так уж вышло. Обычно все, кто об этом узнавал, говорили: «Круто», – и тут же забывали о моих чудесных способностях.
Но Гай оказался памятливым. Он продолжал забрасывать меня числами, как если бы я выступала в цирке. Должно быть, он находил это забавным, однако меня его настойчивость начинала бесить.
Однажды я преднамеренно назвала ему неправильное число. Как выяснилось, в тот момент ему действительно требовался мой ответ: он вставил неправильное число в контракт и сделка в результате едва не пошла прахом. Больше я таких фокусов не выкидывала.
– Не подбирала еще перед зеркалом позу для фотографии на сайте? – Гай на ходу состроил задумчивую физиономию и приложил палец к подбородку. – Мисс Саманта Свитинг, старший партнер.
– Даже не думала, – отозвалась я, закатывая глаза.
Вру, конечно. Я прикидывала, какую можно сделать прическу. И какой из черных костюмов надеть. И все повторяла себе, что надо улыбаться. На том фото, которое висит на сайте сейчас, я чересчур серьезна.
– Говорят, твоя презентация произвела впечатление, – неожиданно сменил тему Гай.
– Правда? – Я мгновенно забыла о своем раздражении. – Ты сам слышал? – Надеюсь, голос не выдаст моих чувств.
– А еще говорят, что ты размазала Уильяма Гриффитса на глазах у почтенной публики. – Гай остановился, сложил руки на груди и с улыбкой оглядел меня. – Скажи мне, Саманта Свитинг, ты когда-нибудь ошибаешься?
– Я понаделала кучу ошибок, – ответила я, – уж поверь.
– Например, не схватила тебя за грудки и не объяснила, что я одна, в первый же день нашего знакомства.
– Ошибка не является ошибкой до тех пор, пока не появится возможность ее исправить. – Мне почудилось, или взгляд Гая, когда он произносил эти слова, сделался таким… многозначительным, что ли?
Да нет, все дело, вероятно, в мешках под глазами после бессонной ночи. Чего я никогда не умела, так это читать взгляды.
Надо было специализироваться не по праву, а по психологии. Больше было бы толку. Почетный бакалавр по распознаванию ситуаций, когда мужчины по-настоящему интересуются женщинами и когда они просто дружелюбны…
– Готовы? – Голос Кеттермана из-за спины заставил нас обоих подскочить. Обернувшись, я увидела в коридоре дюжину мужчин в неброских костюмах и парочку женщин в еще более сдержанных нарядах.
– На все сто. – Гай кивнул Кеттерману, повернулся и подмигнул мне.
А может, мне следовало пойти на курсы телепатии?
3
Девять часов спустя встреча все еще продолжалась.
На огромном столе красного дерева были разбросаны фотокопии черновых контрактов, финансовые отчеты, листы бумаги с заметками от руки и бесчисленные стикеры; над бумажным морем возвышались пластмассовые кофейные чашки. Пол загромождали коробки из-под еды, заказанной в ближайшем кафетерии. Секретарь раздавала новый текст соглашения. Двое юристов-«оппозиционеров» встали из-за стола и удалились в комнату отдыха, чтобы потолковать наедине. Такие комнаты имелись при каждой переговорной – крохотные помещеньица для приватных бесед и напряженных раздумий в одиночестве.
Самая напряженная часть переговоров миновала. Прилив схлынул. Лица раскраснелись, настроение было по-прежнему боевым, но на крик никто уже не срывался. Клиенты удалились. Они ударили по рукам около четырех, обо всем договорились и отчалили в своих сверкающих лимузинах.
Нам, юристам, следовало определить, что они говорили и что именно подразумевали (если вы думаете, что говорить и подразумевать – одно и то же, забудьте о юридической карьере), внести уточнения в контракт и подготовить документы для завтрашнего рандеву.
Причем завтра, вполне возможно, крик начнется по новой.
Я провела рукой по лицу, жадно глотнула капучино – и поняла, что взяла не ту чашку: в этой кофе остыл добрых четыре часа назад. Брр! Тьфу! Жаль, что нельзя выплюнуть его прямо на стол.
С гримасой на лице я проглотила омерзительную жидкость. От флуоресцентных ламп болели глаза. Я чувствовала себя опустошенной. Во всех крупных сделках я выступаю как финансовый консультант, поэтому именно мне выпало вести переговоры о займе между нашим клиентом и банком ПГНИ. Именно я разрулила ситуацию с внезапно всплывшими долговыми обязательствами дочерней компании. Именно мне сегодня досталось три часа кряду обсуждать идиотскую фразу из пункта 29-Г.
Фраза такая: «предпримет все усилия». Оппозиция настаивала на замене «всех» на «разумные», но мы отстояли свой вариант. Почему-то я не испытывала привычного радостного возбуждения. Я думала лишь о том, что сейчас семь девятнадцать и через одиннадцать минут я должна проехать полгорода и оказаться в том самом ресторане, где меня поджидают мама и мой брат Дэниел.
Придется отменить ужин. Ужин в честь моего дня рождения.
Еще не успев как следует обдумать эту мысль, я словно наяву услышала голос своей школьной подруги Фрейи: «Они не посмеют заставить тебя работать в твой день рождения!»
С нею мы тоже не пересеклись, хотя и собирались на прошлой неделе сходить в театр на комедийный спектакль. Мне пришлось доводить до ума очередной важный контракт, так что выбора не было.
фрейя не понимает, не может понять, что в нашем деле главное – уложиться в срок. Не имеют значения ни предварительные договоренности, ни дни рождения. Недаром каждую неделю у нас отменяют выходные. Вон, напротив меня сидит Клайв Сазерленд из корпоративного отдела. Сегодня утром жена родила ему двойню, а к обеду он уже был на рабочем месте.
– Так, господа. – Все, кто присутствовал, обернулись на голос Кеттермана.
У него единственного лицо сохранило нормальный цвет; он не выглядел ни утомленным, ни даже чуточку уставшим. Робот, честное слово, весь такой полированный, такой блестящий. Когда он злится, кстати сказать, внешне это никак не проявляется – просто вдруг ощущаешь направленную на тебя обжигающую ярость.
– Сделаем перерыв.
Что? Я не поверила своим ушам.
