Джон Стейнбек - Русский дневник
Я был здесь всего несколько дней в 1936 году, и перемены с тех пор произошли огромные. Например, город стал гораздо чище, чем тогда. Многие улицы были вымыты и вымощены. За эти одиннадцать лет выросли сотни высоких новых жилых домов, и новые мосты через Москва-реку, улицы расширяются, статуи на каждом шагу. Исчезли целые районы узких и грязных улочек старой Москвы, и на их месте выросли новые жилые кварталы и новые учреждения.
Повсюду заметны следы бомбежки, но разрушения незначительные. По-видимому, немецким самолетам не очень удавалось прорываться к Москве. Некоторые корреспонденты, которые работали здесь во время войны, рассказали нам, что противовоздушная оборона была настолько эффективной, а истребители так многочисленны, что после нескольких воздушных боев немцы, понеся большие потери, практически оставили попытки воздушных налетов на Москву. Но несколько бомб все же было сброшено: одна попала в Кремль, несколько других ― на окраины. К этому времени «люфтваффе» изрядно потрепали над Лондоном, и немцы уже не хотели жертвовать большим количеством самолетов, чтобы бомбить хорошо защищенный город.
Мы заметили также, что город приводят в порядок. Все дома стояли в лесах. Их заново красили, кое-где ремонтировали, ведь через несколько недель город справлял свое 800-летие, которое собирались празднично и торжественно отметить. А вскоре после этого наступала 30-я годовщина Октябрьской революции.
Электрики развешивали гирлянды лампочек на зданиях, на Кремле, на мостах. Работа не останавливалась вечером, она продолжалась ночью при свете прожекторов, город прихорашивался, приводился в порядок: ведь это будет первое послевоенное торжество, первое за многие годы.
Но несмотря на предпраздничную суматоху, люди на улицах выглядели усталыми. Женщины очень мало или совсем не пользовались косметикой, одежда была опрятной, но не очень нарядной. Большинство мужчин носило военную форму, хотя они уже не служили в армии. Их демобилизовали, и форма была единственной одеждой, которую они имели. Форма была без знаков различия и погон.
Капа не взял с собой камеры-корреспонденты предупредили его, что без письменного разрешения фотографировать нежелательно, особенно иностранцам. Первый же полицейский заберет вас и отправит на выяснение, если у вас не окажется соответствующего разрешения.
Нам опять стало одиноко. За нами не только никто не следил, никто не преследовал, даже присутствия нашего никто не желал замечать. Мы знали, что в Москве будут постепенно открываться иностранные корпункты, как это происходит в Вашингтоне. Пока же, обретаясь в чужих комнатах, среди сотен катушек фотопленки и фотооборудования, мы начали волноваться.
Мы слышали о русской игре ― назовем ее «русский гамбит», ― выиграть в которой редко кому удается. Она очень проста. Чиновник из государственного учреждения, с которым вы хотите встретиться, то болен, то его нет на месте, то он попал в больницу, то находится в отпуске. Это может продолжаться годами. А если вы переключитесь на другого человека, то его тоже не окажется в городе, или он попадет в больницу, или уедет в отпуск. Одна венгерская комиссия в течение трех месяцев пыталась вручить какую-то петицию, на которую смотрели, как я полагаю, без одобрения, сначала конкретному чиновнику, а затем ― кому угодно. Но встречи так и не произошло. А один американский профессор, блестящий, интеллигентный и добрый человек, несколько недель просидел в приемных со своей идеей студенческого обмена. Его так никто и не принял. И нет способа противостоять этому гамбиту. От него нет никакой защиты, единственный выход ― расслабиться.
Сидя в комнате Джо Ньюмена, мы опасались, что такое могло вполне произойти и с нами. И, много раз звонив по телефону, мы обнаружили еще одну интересную особенность русских ведомств. Никто не появляется на службе до полудня, никто. Учреждения просто закрыты до полудня. Но с 12 часов дня учреждение открывается, и люди работают до полуночи. Утренние часы для работы не используют. Может, существуют учреждения, которые не следуют этому принципу, однако те, с которыми нам пришлось сталкиваться за эти два месяца, придерживались такого распорядка дня. Мы знали, что не должны проявлять нетерпения и злиться, так как из-за этого можем потерять в игре пять очков. Но наши страхи оказались беспочвенными, и на следующий день ВОКС начал действовать, ВОКС снял нам комнату в гостинице «Савой» и пригласил обсудить планы.
«Савой», так же, как и «Метрополь», предназначен для иностранцев. Люди, живущие в «Метрополе», считают, что «Савой» лучше, что там лучше еда и обслуживание. С другой стороны, те, кто живет в «Савое», уверены, что еда и обслуживание лучше в «Метрополе». Это длится уже годами.
Нам дали комнату на втором этаже «Савоя». Мы поднялись по мраморной лестнице, уставленной статуями; больше всего нам нравился бюст Грациэллы, знаменитой красавицы, которая приехала с Наполеоном. На ней было платье в стиле ампир и большая шляпа, но скульптор, вероятно, ошибся и высек имя не Грациэллы, а Кразиэллы. Для нас она стала Crazy[2] Ella. На лестнице, на самом верху, стояло огромное чучело русского медведя в угрожающей позе. Но какой-то робкий посетитель оборвал когти на передних лапах, поэтому медведь нападал без когтей. В полутьме верхнего зала от него постоянно шарахались новые клиенты «Савоя».
У нас была большая комната. Позже мы узнали, что этот номер был предметом зависти для людей, которые жили в других номерах «Савоя». Потолок ― двадцать футов высотой. Стены покрашены в скорбный темно-зеленый цвет. В комнате был альков для кроватей с задергивающейся занавеской. Украшением комнаты были гарнитур, состоящий из дивана, зеркала, шкафа мореного дуба, и большая картина до самого потолка. Эта картина внедрилась со временем в наши сны. Если ее вообще можно описать, то, наверное, так: в нижней и центральной части картины был нарисован акробат, лежащий на животе с согнутыми колесом ногами. Две одинаковые кошки выскальзывают у акробата из-под рук. У него на спине лежат два зеленых крокодила, и у них на голове явно ненормальная обезьяна в царской короне и с крыльями летучей мыши. Эта обезьяна, у которой длинные мускулистые руки, через отверстия в крыльях держит за рога двух козлов с рыбьими хвостами. У этих козлов ― нагрудники, которые оканчиваются рогом, протыкающим двух агрессивных рыб. Мы не поняли этой картины. Мы не поняли ни о чем она, ни почему ее повесили в нашем гостиничном номере. Но мы стали думать о ней. И, конечно же, ночью нам стали сниться кошмары.
Три больших двойных окна выходили на улицу. Со временем Капа все чаще и чаще стал располагаться на подоконниках, фотографируя маленькие сценки, которые происходили у нас под окнами. На той стороне улицы в доме на втором этаже находилась мастерская по ремонту фотоаппаратов. Там работал человек, который долго просиживал над камерами. Позже мы обнаружили, что, по всем правилам игры, пока мы фотографировали его, он снимал нас.
Наша ванная, а мы прославились по всей Москве, обладая собственной ванной, имела ряд особенностей. Войти в нее было не так-то просто, ― нельзя было открыть дверь и зайти, потому что на пути двери стояла ванна. Кому нужно было в ванную, делал шаг внутрь, заходил за раковину, закрывал дверь и только потом имел возможность двигаться по ванной комнате. Ванна неустойчиво стояла на ножках, и если, сидя в ней, сделать неловкое движение, она подпрыгивала, и вода лилась на пол.
Ванна была старой, может, даже дореволюционной, эмаль на дне содрана, и поверхность стала, как наждак. Капа,, существо очень нежное, обнаружил, что у него появились царапины, поэтому залезал в ванну только в трусах.
Эти отличительные черты нашей ванной подходили ко всем ванным, которые мы видели в Советском Союзе. Может, есть и другие, но нам. они не попадались. В то время как все краны текли ― в туалете, над раковиной и в самой ванне, ― все водостоки были практически водонепроницаемы. Когда вы наполняли ванну, то вода стояла, а если вы выдергивали затычку, то это не производило никакого эффекта ― вода оставалась в ванне. А в одном из отелей в Грузии рев спускающейся воды был таким жутким, что нам приходилось плотно закрывать дверь, чтобы можно было спать. Именно здесь заложены основы моего открытия, которое я предложил внедрить в промышленности. Оно очень простое. Поменяйте весь процесс: поставьте краны на место водостоков, а водостоки на место кранов ― и вопрос будет решен.
Но наша ванна отличалась одним замечательным свойством. Здесь всегда было полно горячей воды, ― чаще на полу, ― но, во всяком случае, она была всегда, когда нам было нужно.
Именно здесь я обнаружил одну неприятную черту характера Капы, которую я считаю справедливым назвать на случай, если какая-нибудь молодая особа примет его предложение руки и сердца. Он ― ванная свинья, и очень любопытный экземпляр. Его метод таков: он встает с постели, идет в ванную комнату и наполняет ванну. Потом он ложится в ванну и читает, пока его не сморит сон, и в конце концов засыпает. Это продолжается утром два-три часа, и вполне понятно, что ванну в это время невозможно использовать по назначению. Я даю эту информацию о Капе в качестве услуги обществу. Если у вас две ванны, Капа ― очаровательный, интеллигентный, мягкий спутник. Если же у вас одна ванная комната, он ― ноль…
