Чак Паланик - Невидимки
- …Принцесса Бренди Александр, - долетает до нас приглушенный голос Альфы Ромео. - Она такая, что может снять с себя одежду и закричать так, как ржут дикие лошади. Даже в ресторанах, в которых много-много людей…
Ее королевское величество, благоухающее "Лер дю Там", качает головой.
- В следующем доме… - слетает с графитовых королевских губ, - немым будет Альфа.
- …Ваша грудь… - говорит Альфа риелторше. - Ваши две груди выглядят как груди совсем молодой женщины.
Ни у одного из нас троих больше нет родного языка.
Перенесемся наверх, в то мгновение, когда мы с Бренди уже поднялись по лестнице.
Перенесемся в те минуты, когда кажется, что все возможно.
Риелторша уже полностью во власти голубых глаз синьора Альфа Ромео, и начинается настоящая афера.
Спальня хозяев располагается обычно в конце коридора напротив лестницы. Ванная в спальне этого дома обшита розовыми зеркалами. Здесь все зеркальное - и многочисленные стены, и потолок. Принцесса Бренди и я - мы повсюду, отражаемся в каждой поверхности. Бренди присела на один край розовой раковины, я - на противоположный.
И Бренди Александр, и я сидим на краю раковины в каждом из зеркал. Сколько здесь Бренди, трудно сосчитать. И все они - мои боссы. Все они расстегивают замочки и открывают свои белые сумки из телячьей кожи. Сотни крупных рук Бренди Александр, украшенных перстнями и кольцами, достают по экземпляру "Настольного справочника врача" в красной обложке, он большой, словно Библия.
Отовсюду на меня устремляются накрашенные тенями насыщенного голубичного цвета глаза.
- Как действовать, ты знаешь, - говорят мне командным голосом сотни графитовых губ. Крупные руки принимаются за работу - выдвигают ящики и раскрывают дверцы шкафчиков. - Запоминай, что откуда достаешь. И все возвращай на место, - велят мне рты. - Сначала обследуем лекарства, потом - косметику. Ну же, за дело!
Я достаю первую бутылочку. Валиум. Я поворачиваю его таким образом, чтобы вся сотня принцесс Бренди смогла прочитать название на наклейке.
- Возьми столько, сколько посчитаешь нужным, и переходи к другой бутылке, - говорит Бренди.
Я добавляю валиум к уже лежащим в кармане моей сумки нескольким небольшим таблеткам голубого цвета и беру вторую бутылочку. Дарвон.
- Дорогая, когда кладешь в рот то, что сейчас у тебя в руках, создается впечатление, что ты в раю, - говорят все окружающие меня Бренди. Их взгляды прикованы к дарвону. - Не думаешь ли ты, что забирать все, что здесь есть, небезопасно?
Я рассматриваю наклейку на бутылке. Срок годности данного препарата истекает уже через месяц, а к нему, по-видимому, еще никто не притрагивался. Я решаю, что возьму половину.
- Послушай… - Со всех сторон ко мне тянется сотня крупных рук в перстнях и кольцах. Сотня крупных рук переворачивается ладонями вверх. - Дай Бренди парочку. У принцессы опять возобновились боли внизу спины.
Я извлекаю из бутылки десять капсул, и сотня рук берет их у меня и кладет - уже не десять, а тысячу - на высовывающиеся из графитовых ртов красные ковровые поверхности языков. Убийственная доза дарвона проникает в темное внутреннее пространство, составляющее значительную часть мира Бренди Александр.
В следующей бутылке - маленькие пурпурные овалы. Таблетки премарина по два с половиной миллиграмма каждая.
Если расшифровать это название, то получится "моча беременной кобылы". Несчастные животные! Тысячи лошадей в Северной Дакоте и Центральной Канаде вынуждены стоять в тесных темных конюшенных стойлах с прикрепленными к ним катетерами, собирающими всю их мочу до последней капли. Выпускают бедолаг лишь для того, чтобы жеребцы опять их оттрахали. Забавно, но когда я об этом думаю, вспоминаю свое чересчур долгое пребывание в больнице. Такое суждено пережить не каждому.
- Только не смотри на меня так! - говорит Бренди. - Если я даже и вовсе отказалась бы от премарина, ни один из умерщвленных лошадиных детенышей все равно не воскрес бы!
В следующей бутылке круглые рифленые таблетки персикового цвета по сто миллиграммов каждая. Это аль-дактон. Как видно, хозяйка дома имеет пристрастие к наркотикам, напичканным женскими гормонами.
Болеутоляющие и эстрогены. Их можно смело назвать наиболее обожаемыми Бренди продуктами питания. Она восклицает:
- Дай, дай, дай мне!
Малюсенькие таблетки эстинила в розовой оболочке - с этого Бренди начинает. Потом забрасывает в рот несколько бирюзовых круглых лепешечек, эстрас. Вагинальный премарин Бренди использует в качестве крема для рук.
- Мисс Кей, - говорит принцесса. - Дорогуша, у меня такое ощущение, что мои пальцы отказываются двигаться. Может, ты сама доведешь дело до конца? А я пока прилягу.
В розовых зеркалах ванной комнаты - сотни моих клонов. Мы просматриваем косметику, а принцесса Бренди уходит в спальню и ныряет в капустное великолепие розового балдахина, окружающего кровать.
Я нахожу таблетки дарвоцета, перкодана и компазина, нембутал и перкоцет. Оральные эстрогены. Антиандрогены. Прогестон. Кусочки эстрогенового пластыря. Того, что любит Бренди, здесь нет - ни румян цвета розоватой ржавчины, ни насыщенно-голубичных теней.
Я нахожу вибратор. Срок годности батареек в нем давно истек - они набухли и изрыгают кислоту.
Этот дом принадлежит старухе, думаю я. Никому уже не нужной, заторможенной, с каждым днем неумолимо становящейся все более и более древней. Для такой, как она, многое уже непозволительно. Можно забыть о ярком макияже - он ведь все равно не поможет. О ночных увеселительных заведениях. О танцах до упаду на жарких вечеринках.
Мое дыхание под вуалью и влажными слоями шелка, сетки и жоржета становится горячим и отдает кислятиной. Впервые за сегодняшний день я снимаю с головы все эти причиндалы и смотрю на розовое отражение того, что осталось от моего лица.
Зеркало. Зеркало на стене. Кто в мире самый справедливый?
В один прекрасный момент наступает такой возраст, когда женщине следует отказаться от привычного метода властвования и перейти к другому. Например, к деньгам. Или к оружию.
Я живу так, как мне нравится, говорю я себе. Я люблю свою жизнь.
И я это заслужила.
Я получила именно то, чего хотела.
Глава третья
До того момента, как я повстречалась с Бренди, я мечтала лишь об одном: чтобы кто-нибудь спросил меня, что случилось с моим лицом.
Его склевали птицы.
Так мне хотелось ответить.
Птицы склевали мое лицо.
Но никто не желал ничего знать. Потом появилась Бренди Александр.
Только не думайте, что произошло какое-то невероятное совпадение. Случайное стечение обстоятельств. У нас с Бренди столько общего! Можно сказать, мы с ней - одного поля ягоды.
С некоторыми людьми это приключается раньше, с другими позже, - по воле случая или по закону гравитации, но заканчиваем мы все одинаково. Превращаемся в уродов. Большинству женщин знакомо это чувство: когда с каждым последующим днем становишься все более и более незаметной.
Бренди появлялась в больнице на протяжении долгих месяцев. И я провела там не меньше времени. Единственное странно - нами занимался один и тот же пластический хирург, а их в городе сколько угодно.
***Перенесемся в прошлое. К монашкам, работавшим в больнице медсестрами. Самое ужасное в монашках - их назойливость. Одна из этих сердобольных созданий все уши мне прожужжала про пациента с другого этажа - потешного и очаровательного. Он был юристом и мог показывать удивительные фокусы при помощи рук и бумажной салфетки. Эта монашка всегда появлялась в больнице в белом варианте обычного монашеского наряда. Она рассказала юристу обо мне. Ох уж эта сестра Кэтрин! Описала меня ему как "забавную" и "умную". И заявила, что мечтает о нашей с ним встрече и последующем сногсшибательном романе.
Я в точности передаю вам ее слова.
Она подолгу смотрела на меня сквозь похожие на окуляры микроскопа толстые квадратные стекла очков в тонкой оправе, сидящих посередине ее носа. Кончик носа сестры Кэтрин густо покрыт ярко-красными разорванными венками. Розацея, она так это называла. Было бы естественнее, если бы эта женщина жила в доме из пряников и мишуры, а не в монастыре. И являлась бы женой Санта-Клауса, а не невестой Господа.
Накрахмаленный передник, который она постоянно носила, отличался такой ослепительной белизной, что пятна моей крови на нем - в день, когда меня только доставили в больницу после страшной автомобильной аварии, - выглядели необычно темными.
Мне дали ручку и листы бумаги. Только с их помощью я могла общаться с окружающими. Голову мою обложили ватными тампонами, обмазали каким-то гелем и обмотали бинтом длиной в несколько ярдов. Все это закрепили сверху металлическими нитями. Распутаться у меня не получилось бы, даже если бы я очень этого захотела.
