Дмитрий Правдин - Записки районного хирурга
— Да, ну! Брось! — сказал Артур. — Тут каждый второй так ходит. А мужика понять можно, неизвестно, как бы ты себя повел, если б тебя полтора часа наживую резали.
На этой минорной ноте я расстался с коллегами и пошел обходить отделение. Гриша чувствовал себя хорошо, протрезвел и просил у всех прощения. Я сказал, что подумаю, и перевязал его. В целом все было в порядке, и я отправился на прием.
Был уже полдень, и чего я только не услышал в свой адрес, продираясь сквозь толпу к кабинету. Самое мягкое было «дармоед». Я как мог оправдывался, объяснял, что я один, что ночью оперировал, что у меня на отделении тоже больные. Но все было тщетно, поток оскорблений сопровождал меня всю дорогу. И чем больше я оправдывался, тем громче гудела очередь.
Чашу терпения переполнило брошенное мне в спину — «Коновал»! Я резко обернулся и громко сказал:
— Граждане колхозники, приема сегодня не будет! Езжайте в область!
Какой-то рыхлый дядя, с крупным фурункулом на правой щеке, тоненьким голосишкой проблеял:
— Товарищ доктор, как не будет? У меня вот чирей?
В другой раз я бы, наверное, так себя не повел, но бессонная ночь дала о себе знать, притупив здравый смысл:
— А, вот так! Если я коновал, то езжайте к настоящим врачам, сюда-то чего заявились? Все!
— Я главврачу пойду жаловаться! Безобразие! — попыталась надавить на меня толстая баба со смачным синяком в левой параорбитальной области (вокруг глаза).
— Да пожалуйста, — сказал я и сам поразился своему спокойствию. — На сегодняшний день я единственный хирург в районе. Леонтий Михайлович в отпуске и убыл за пределы области. Вы идете жаловаться, я увольняюсь, а дальше будете ездить в область, пока Ермаков не приедет.
— Доктор, ну что ты завелся? — спросил какой-то человек с впалой грудью. — Ну, погорячились мы, с шести утра ждем.
— А зачем с шести ждать, если прием с девяти?
— Ну, — замялся впалогрудый. — Очередь занимаем.
— Короче, — громко объявил я. — Пока тот, кто обозвал меня коновалом, не извинится, приема не будет! Ясно?
Толпа внезапно накинулась на розовощекого парня лет двадцати глазами:
— Борька, из-за тебя все. Сволочь! Вишь доктор обиделся, а ну иди, извиняйся!
Подгоняемый затрещинами, тот подошел ко мне и, не глядя в глаза, промямлил:
— Доктор, простите меня, пожалуйста.
— За что?
— За то, что вас коновалом обозвал.
— Хорошо, я подумаю. У тебя что?
— Ногу два дня назад кипятком ошпарил.
— Ясно, кровью не истекаешь?
— Нет.
— Отлично! Приму всех! Но тебя в последнюю очередь!
Парень понуро поплелся в конец. Народ угомонился, и все стали терпеливо ждать своей очереди.
— Как вы их! Не побоялись толпы, — восхищенно сказала медсестра, когда я вошел в кабинет. — Тут такие безбашенные иногда попадаются, Борька, вон тот кабан, не раз уже у нас лечился, такой гад!
— Да, сам удивляюсь, ночью оперировал, не выспался, все как-то по барабану стало.
— Ну и правильно! Так с ними и надо! А то они чуть что, жаловаться бегут, а вы молодец!
— Спасибо, давайте начнем прием.
Удивительно, но больше никто не возмущался, хотя я каждые 10–15 минут выходил на отделение в перевязочную. Все понимали: доктор один, и он работает.
Последним я принял уже упомянутого Борьку с его ожогом, он еще раз извинился. Я сказал, что прощаю, хотя очень хотелось дать ему по морде.
После приема я заполнял документы стационарных больных и лишь в седьмом часу вечера засобирался домой.
— А где нам хирурга найти? — обратилась ко мне девушка лет двадцати пяти.
— Я хирург, а что такое?
— Вы знаете, у моей дочки животик сильно болит. Мы на «скорую» обратились, но нам сказали, чтоб сначала хирургу показали.
— И давно болит?
— Да вчера в обед заболел.
— Вы в деревне живете?
— Нет, что вы. Здесь, рядом с больницей.
— Так, а что вы днем-то не обратились?
— Да вы знаете, мы думали, что пройдет, я ей ношпочку давала, а он все болит и болит.
Я не знаю, чем это объяснить, но у нас почему-то 90 % обращений приходится на вечернее и ночное время. Причем люди терпят сутки, а то и более. И когда начинаешь их спрашивать, чего тянули, отвечают: «А мы думали, что пройдет». Вот нет этому феномену объяснений! Остается только развести руками.
У ребенка оказался острый аппендицит, пришлось остаться. Пока собирал оперблок — все уже ушли домой, — пока прооперировал, пока заполнил соответствующую документацию, наступила полночь.
— Доктор, ничего, что мы вас к самому дому не доставили? — спросила фельдшер «скорой помощи», которая после операции везла меня домой. — А то у нас срочный вызов, по рации только что передали.
— Нет, конечно, ничего страшного, мне идти тут триста метров. А что там?
— Да не ваше, похоже, гипертонический криз.
— Ну, тогда до свидания.
— До свидания, доктор. Пусть вас сегодня больше не вызывают.
Уставший, но счастливый — еще бы, две самостоятельных операции за сутки! — я направился домой. Квартира моя располагалась на втором этаже. В подъезде было темно, я вошел и на ощупь стал подниматься по лестнице. Внезапно до меня донесся жуткий женский крик, полный отчаяния:
— А-а-а-а!
Я погнал вверх. Картина, которую я увидел, надолго врезалась в память. Между вторым и третьим этажами, на площадке, стояла абсолютно голая девушка. Ее безупречную фигуру освещал холодный лунный свет. Незнакомка картинно заломила за головой руки и, как мне показалось, голосила на луну:
— А-а-а!
Зрелище было настолько диким и завораживающим, что я на секунду подумал: «Оборотень!» — но тут же спохватился и спросил девушку:
— Что случилось? Что с вами?
— А-а-а-а-а!!!
— Девушка, что с вами? Почему вы не отвечаете?
— А-а-а!!!
Девушка была в сильнейшем эмоциональном шоке. Я хотел попробовать привести ее в чувство, но тут увидел полоску света из приоткрытой двери третьего этажа. «Видимо, она из той квартиры».
Оставив голосящую особу на лестнице, я поднялся на третий этаж и вошел в приоткрытую дверь.
Посреди комнаты стояла кровать со смятой постелью, на полу повсюду валялась мужская и женская одежда. На кухне мне бросился в глаза стол с остатками ужина и несколькими открытыми бутылками с алкоголем. В двух стопках желтели остатки коньяка. Я быстро обошел всю «однушку» и, не найдя ничего подозрительного, зашел в ванную.
Под потолком ванной висел голый молодой парень — лицо фиолетовое, язык наружу, возле рта пена. Сдавливающая его горло петля была привязана к какой-то трубе.
Схватив со стола нож, перерезал веревку и подхватил парня, отметив, что тело еще теплое. Тут в квартиру забежали другие соседи.
— Вызывайте «скорую»! — крикнул я им и принялся делать висельнику искусственное дыхание и закрытый массаж сердца.
Через пару минут лицо несчастного посветлело, веки задрожали, и он открыл глаза. Вытащенный из петли был спасен.
Соседи привели в комнату трясущуюся девушку и накинули на нее покрывало. Увидев, что парень жив, она расплакалась. Я налил ей воды и, когда девушка немного пришла в себя, спросил:
— Скажите, что здесь произошло?
— Я-я-я не думала, что он повесится, — всхлипывая, ответила она. — Мы сегодня приехали из отпуска, немного выпили и занялись любовью. А у него это, как его, ну, в общем, не встал. А я, дура, в шутку возьми и скажи, что он импотент и вообще у него член маленький.
— Точно дура, — отметил кто-то из присутствующих.
— Ы-ы-ы-ы, — заголосила девица.
Я снова дал ей воды:
— Ну, а дальше?
— А дальше, — продолжила она свой рассказ, — дальше он молча встал и пошел в ванную. Думала, он в туалет пошел, а его нет и нет. Я следом зашла, а он там виси-и-и-ит! Ы-ы-ы-ы! Я испугалась и убежала.
— А почему из петли не стали вытаскивать? — спросил я.
— Я растерялась! Мне стало страшно! Я испугалась!
Подъехала «скорая», я в двух словах объяснил фельдшеру, что произошло.
— Да, доктор, вы второй день у нас и уже столько приключений. Притягиваете их, что ли, — хмыкнул фельдшер.
— Ой, не знаю, — вздохнул.
— Доктор, мы постараемся вас сегодня не вызывать.
Я не ответил. Дома в окно посмотрел, как «сладкую парочку» загрузили в салон уазика, добрался до подушки и моментально заснул.
На работу утром пришел вовремя, без опозданий. Только закончил планерку, как позвонила секретарь и сообщила, что меня вызывает к себе главный врач.
— Ну, как обживаетесь, Дмитрий Андреевич? — спросил главный после обмена рукопожатий. — Не тяжело?
— Тяжело, но стараюсь со своими обязанностями справляться.
— Вот, вот, Дмитрий Андреич, первые шаги — они очень важны. Если раз споткнулся, ничего, два — тоже ничего, а если постоянно начнешь спотыкаться, то когда-нибудь и вовсе упадешь. Да, так можно упасть, что и подняться затем не сможешь. Я считаю, если человек постоянно спотыкается, то надо уходить из профессии.
