Ринат Валиуллин - Где валяются поцелуи

— Интересно, как он ответил той девушке?

— Что больше доверяет не глазам, а сердцу. Впоследствии она стала его женой.

— Каждая женщина мечтает жить в чьем-то сердце. Но, видимо, большое сердце было не единственным его достоинством.

— Конечно, нет. Вторая любимая его история про Вьетнам, точнее сказать — про одно вьетнамское блюдо «Куни линь гу».

— Звучит эротично.

— Вам муж, наверное, готовил такое, — наполнил свою и ее чашку чаем Павел.

— Щас! Если вы об этом.

— А ваш рассказ похож на историю про Золушку.

— Вы про чудесное превращение из шахтера в киношника?

— Я про то, что у нее, как и у вас, работа была пыльная. А чем вы там конкретно заняты?

— Моя задача — выбрать место, время дня, погоду. Определить композицию, наметить пейзаж, подходящие для той или иной сцены. Также в обязанности входит договориться с префектурой города, будь съемочной площадкой улица или площадь, с хозяином заведения, если это кафе.

— А как же сами съемки? Это должно быть интересно.

— Никогда я не ходил на работу с такой радостью. А что касается съемок, вы их скоро увидите. Мне нужны ваши данные.

— Вот вы занудный.

— Настойчивый.

— Назойливый.

— Настырный.

Фортуна не нашла чем отбиться и достала из сумочки последним козырем свой паспорт.

— Вы можете пока просто забронировать билет, я еще подумаю, — протянула она Павлу паспорт. Павел открыл его и стал рассматривать фотографию, потом выдавил из телефона номер, прижал трубку к уху.

Пока он разговаривал, она разглядывала кухню, размышляя, что бы она поменяла здесь и как расставила мебель. В итоге пришла к тому, что настоящее расположение предметов идеальное. Сама кухня не представляла ничего особенного: шкафы, стол, стулья, плита. Только часы с кукушкой как-то выбивались из этого евроминимализма. Фортуна посчитала тарелки и чашки, которые сушились в шкафу для посуды, потом съела еще две клубнички и, взяв в руки какой-то глянцевый журнал, лежавший на подоконнике, начала перебирать страницы. До нее долетали только отдельные фразы разговора:

— …да, удобно, Маша… спасибо, что помните… нет, ненадолго… билет до Римини… конечно… целую.

— Вы всех целуете на прощание или только по телефону?

— Вы что — ревнуете?

— А что — я не женщина? — заулыбалась Фортуна, все еще глядя в журнал.

— Женщина, конечно, но не до такой же степени.

— Не до какой?

— Чтобы ревновать незнакомого мужчину.

— Что бы вы понимали в незнакомцах. Встречи с ними всегда сулят приключения. Если не считать темных подворотен.

— Это вы обо мне?

— Не надо на себе так зацикливаться, — глядя в журнал, посоветовала Фортуна, — вот послушайте: объявление: ИЩУ БОЛЬШУЮ ЛЮБОВЬ, ВЛЮБЛЕННОСТЬ С ИНТИМОМ НЕ ПРЕДЛАГАТЬ, — процитировала она.

Павел широко улыбнулся:

— Вам предлагали когда-нибудь?

— Может, и предлагали, только я не услышала, потому что замужем.

— Значит, никакого случайного секса?

— Да какой там секс. Муж — вот мой случайный секс. И чем дальше, тем случайнее.

— А хотелось?

— Чем больше хочется изменить, тем сильнее понимаю, что верность — это мой крест. Для каждой верной женщины брак — это своего рода крестовый поход по ее желаниям. Хотя однажды была случайная встреча, в лифте застряла с мужчиной. Я ехала к маме, он — к своей на шестой со свечами, шампанским и прочей романтикой.

— Как же муж?

— Волновался, конечно, — усмехнулась Фортуна: — «Где ты застряла? Я голодный прождал тебя вечер». — «В лифте». — «У нас в лифтах что — теперь цветы выдают? Или ты была не одна?» — «Ты же знаешь, одиночество меня тяготит». — «Ну так с кем?» — «С мужчиной». — «Что между вами было?» — «Только эти цветы». Это мужчина мне цветы те подарил, хотела их у мамы оставить, да у нее аллергия на лилии. Я и не знала, что в лифтах может быть так чудесно.

— Чем же вы там занимались тогда?

— Говорили.

— Говорили?

— Мужские стереотипы. Муж мой тоже удивился: «О чем?» — «Говорили о вечном. Представляешь, со мной тоже можно об этом». — «Как ты чувствовала себя ночью в лифте с незнакомым мужчиной?»

— Я даже знаю, что вы ему ответили, — прервал ее рассказ Павел.

— Слушаю, — глотнула чаю Фортуна.

— Вы ему сказали примерно так: наконец-то я почувствовала себя женщиной. Женские стереотипы.

— А вы злопамятный.

— Это от сладкого, — улыбнулся Павел и отодвинул от себя варенье в пользу Фортуны. — А этот эпизод в лифте можно было бы назвать влюбленностью?

— Можно назвать чем угодно, но ведь важно почувствовать. Вот вы можете мне сказать, что такое влюбленность?

Павел задумчиво начал передвигать ложкой чаинки в чашке, будто хотел составить из них предложение и отчитаться на поставленный вопрос в письменном виде:

— Представьте себе океан, красивый, манящий, сверкающий. Ты хочешь в нем искупаться, но волны немного пугают. Заходишь не спеша по колено и гладишь ладонями, хочешь ему понравиться. Вдохновляешься брызгами смеха, волшебными рыбками впадин и выступов, они привлекают внимание, наконец ныряешь, плаваешь долго, часами, счастливый улыбаешься солнцу.

— Сразу захотелось в этот океан окунуться. Извините. Продолжайте.

— В общем-то, это все.

— А как же монетки?

— Да, потом бросаешь монетки, чтобы скоро снова вернуться, но отпуск, каким бы он ни был чудесным, заканчивается. Влюбленность потопчется и проходит. Но ты не переживаешь. Океанов так много, в которые тоже хотелось бы окунуться. Только немного грусти в твоей прощальной улыбке, — наконец оставил Павел ложку в покое, положив ее на стол.

— А если в другие уже не хочется? Если все время возвращаешься мысленно к этому?

— Тогда можно назвать это любовью, но это уже совсем другое приключение. Теперь я понимаю, что вы искали этой ночью.

— Для одинокого волка вы неплохо разбираетесь в женщинах.

— С чего вы взяли, что я одинок?

— Быт бросается в глаза, — снова отвлеклась на журнал Фортуна, пока Павел повторно ставил чайник на огонь. — А вы кто по знаку зодиака? — закрыла она его.

— Стрелец.

— Метко стреляете?

— Не целясь.

— А вы, наверное, Дева.

— Прямо в яблочко. Разбираетесь в звездах?

— Да, бывает, лягу теплой ночью на траву и давай разбирать это безнадежное предприятие. Понять космос — все равно что пытаться понять женщину.

— Хотите понять женщину — сначала удовлетворите. Только в одном случае женщина не потребует от вас понимания — если вы будете ее удовлетворять.

— С женщиной это не проходит, она никогда не сможет быть удовлетворена полностью.

— Мужчина не может, потому что ему нужны все женщины, а женщина очень даже, так как ей нужен один, но свой, — резко возразила Фортуна.

— Ей достаточно найти своего мужчину. Она же для этого родилась. Для своего мужчины.

— Своего найти всегда было сложной задачей. Те, что торопятся, уповают на случай и готовы войти в одну постель с первого поцелуя. Те, что не хотят рисковать честью и достоинством, прежде чем достичь оргазма, проводят своих избранников сквозь долгий процесс цветочных ожиданий, кофейных встреч, смс-ок с придыханием, знакомств со своими близкими и друзьями, которые должны благословить их на секс с перспективой. Существуют и третьи, те, что находят удовольствия в виртуальных отношениях. Их, пожалуй, больше всего. Они легко заводят новые романы, постоянно изменяют и запросто расстаются, рассуждая о прошлом и о будущем, так и не найдя своего в настоящем.

— Для женщины в этих поисках важно не разлюбить саму себя.

— Вы про внешность?

— И про тело, и про душу.

— А вы самолюбивы, — снова посмотрел Павел на идеальный маникюр Фортуны, будто хотел подлакировать его взглядом.

— Должна же я хоть кого-то любить.

— Да уж, никто никогда вас не полюбит так, как способны вы сами. Главное, не зафанатеть.

— Выходить проветриваться время от времени наедине со своими мыслями. Именно выгуливать их, а не выводить за продуктами к близлежащему магазину. А как вас занесло в шахту? Вы не похожи на шахтера.

— Половина жителей моего родного города работает на шахтах, но вообще все получилось назло родителям. Они почему-то решили, что я должен идти по следам отца и стать медиком. Но медицина меня не вдохновляла. Я хотел быть летчиком. В конце концов, мы основательно разругались. Отец заявил, что с таким здоровьем, как у меня, не возьмут ни в летчики, ни в шахтеры. В летчики медкомиссию я действительно не прошел. Но сдаваться не хотелось, стал шахтером. А вы, наверное, учительница?

— Еще один точный выстрел. Но как?

— Просто, мне везло на учительниц. Моя жена была учительницей русского и литературы.

— Промах… я — музыки.