Алексей Славич - Ряд волшебных изменений
— Почитай мне что–нибудь, а?
— Недавно попалась мне вот такая вещь:
Тень ложится, как пороша,властно, плавно, не спеша…Как же я полжизни прожилбез тебя, моя душа?Ревность, боль, усталость, жалость,Юный трепет, страсть и пыл —все забылось и смешалось,отбродило, отстоялось,было спрятано в бутыль.И опять горчащей влагойчаша полнится сия.Погоди, умерь отвагу,не спеши, душа моя…(стихи автора)
*****Это был второй, к сожалению, совсем короткий период их безмятежного счастья. Им удавалось видеться две–три недели. А месяца через три в связи с увеличивающимся объемом операций Тане предложили переехать в Россию и перевели в подчинение российского офиса.
В тот день Таня должна была прилететь утром, а вечером они планировали обсудить, как и где им устроить совместное жилье.
Однако днем Зильберу неожиданно позвонил некто Юрий Петрович Иванов, представившийся как один из руководителей российского офиса фонда:
— Михаил Аркадьевич, у меня трагическое известие: Татьяна Федоровна погибла в автокатастрофе по дороге из аэропорта в гостинцу…
…Народу на похоронах было немного, человек пять разного возраста, почти все были Зильберу незнакомы. Представился только Иванов, оказавшийся человеком лет пятидесяти, среднего роста, слегка кавказской наружности, выглядевший типичным чиновником международной организации.
Зильбер вначале не узнал сильно изменившуюся, но по–прежнему выглядящую около двадцати пяти лет Катю — она подошла и уткнулась ему в плечо. И беззвучно заплакала уже после того, как гроб опустили в могилу…
После похорон Иванов пригласил Зильбера с Катей к себе в офис. Достал из шкафа бутылку водки, какие–то древние, мутного стекла, граненые стопки, разлил и сказал:
— Как говорится, пусть земля будет пухом…
Выпили, помолчали.
— Вы ее хорошо знали? — спросил Зильбер.
Иванов, чуть поколебавшись, ответил:
— Да, Михаил Аркадьевич, много лет. И очень уважал ее. Сочувствовал, когда ей пришлось расстаться с вами в семидесятых… Давайте еще по одной — как говорили когда–то, за упокой души.
— Давайте, — согласился Зильбер, выпил, помолчал и встал. — Спасибо. Поеду.
*****Где–то через полгода Зильбер стало время от времени казаться, что кто–то его внимательно рассматривает — чаще всего, когда он шел домой от стоянки к подъезду.
Может, сказать безопасникам, вяло думал Зильбер, поднимаясь в лифте. Так ведь примут за сумасшедшего. Кому я, начальник управления, на хрен, нужен, должность не та, чтоб кто–то шпионил. Может, и впрямь крыша едет… Принять, что ли, снотворное и лечь спать. Хотя время детское — девять. Но как–то ничего не хочется. Сдал я после смерти Таньки. Вроде нестарый мужик, но зачем вообще живу — непонятно. Скучно. Разве что с дочкой иногда поболтать…
Зазвонил телефон.
— Добрый вечер, Михаил Аркадьевич, — как–то неуверенно и тревожно сказал молодой женский голос, очень похожий на голос Тани.
— Добрый, — после паузы хрипловато ответил Зильбер, почувствовав, как гулко забилось сердце.
— Я… родственница Татьяны Александровны Еремеевой, меня зовут Надя. Нельзя ли с вами встретится? Может, вы сейчас не очень заняты? Я тут недалеко.
— Случайно, не в такси в десяти метрах от моего подъезда? — спросил, откашлявшись, Зильбер.
— А… откуда вы знаете?
— Догадался. Поднимайтесь, Надя.
Наде было на вид лет двадцать с небольшим, меньше, чем последней «реинкарнации» Тани — но, несмотря на некоторые заметные отличия, она оказалась так на нее похожа, что у Зильбера защемило сердце. Пожалуй, подумал он, еще больше она была бы похожа на молодую Татьяну Александровну Еремееву.
— Чем мне вас угостить? — поинтересовался Зильбер. — А, вот. Наверное, вы должны любить коктейли с ромом.
— Никогда не пробовала. Но вы не беспокойтесь, мне ничего не нужно.
— Да какое беспокойство, — махнул рукой Зильбер, пошел на кухню и быстренько соорудил «дайкири», добавив в стакан девушки, как когда–то Тане, побольше сахара и сока.
— Вкусно! — по–детски облизываясь, сказала Надя, выпив почти сразу полбокала. — А откуда вы знали, что мне понравится?
— Таня этот коктейль любила.
— Так вы… знаете про меня? — тихо спросила Надя.
— Что знаю? — удивился Зильбер.
— Что я… вроде клона Татьяны…
— Нет, откуда бы я мог это знать, — после паузы сказал Зильбер. — Я даже не знал, что клоны возможны. Просто вы очень похожи на Таню. Теперь понятно, почему.
— А вам не противно? Ну, что я не настоящий человек? Например, я ваши эмоции чувствую за несколько метров… Вам Татьяна не говорила?
— Нет, — покачал головой Зильбер. — А мысли не читаете?
— Мысли — нет.
— Ну, а почему мне должно быть противно? Я, например, понимал, что Таня — не совсем человек. По крайней мере, обладает особыми возможностями. Это мне не мешало любить ее. Или, например, мне очень симпатична одна… не знаю, как сказать… девушка, что ли, на вид примерно вашего возраста. Только она на этот возраст выглядит уже лет двадцать пять. Я ее знал под именем Катя. Она, между прочим, была близкой Таниной подругой. Тоже, очевидно, не совсем человек.
— Да, Катя очень хорошая, — кивнула Надя. — Кстати, она мне и посоветовала с вами познакомиться. Вы ей тоже нравитесь. Она мне говорила, что если бы не Татьяна, она бы с вами обязательно трахнулась, когда вы были молодой.
— Много интересного вы мне рассказываете, — усмехнулся Зильбер. — А почему вы так долго за мной наблюдали? Недели две, по–моему?
— Не знаю, просто никак не решалась позвонить. Вы такой грустный всегда были…
— И в чем у вас проблема?
— Проблема? — переспросила Надя. — Ну, это, наверное, не проблема, а… мне как–то плохо… Грустно и тоскливо… Катя мне рассказала, что такая депрессуха периодически бывает у таких, как мы, но обычно в зрелом возрасте. А мне всего около двух месяцев…
— Что–что? — переспросил Зильбер.
— Прошло всего два месяца, как у меня сформировалась личность. И вдруг на меня почему–то навалилась депрессия…
— Давайте–ка еще выпьем, — предложил Зильбер, увидев, что стакан гостьи опустел. — Тоже иногда немного помогает от депрессии. Никогда, правда, не думал, что буду пить с двухмесячными младенцами.
Вернувшись из кухни, он увидел, что Надя стоит у окна и смотрит в густеющие сумерки. Ее длинная изящная шея была похожа на стебель цветка, совсем, как у Тани. Зильбер подошел и, не удержавшись, легонько погладил ее по затылку. Надя повернулась, серьезно посмотрела ему в глаза — и как–то по–детски тесно–тесно к нему прижалась…
*****— Это ничего, что я как–то странно… булькала, что ли? И даже, кажется, хрюкала?
— Действительно, разок всхрапнула, — улыбнулся Зильбер. — Все–таки сильная штука — генотип. Тебе не неприятно, когда я вспоминаю Таню?
— Нет, конечно. Она ж почти все равно, что я сама.
— После того, как мы с ней в первый раз были близки, первое, что она спросила, — не слишком ли громко она кричала.
— Вас мои дурацкие бульканья–хрюканья не напрягают?
— Даже приятно, что дама реагирует. А вы разве не чувствуете?
— Так классно было, что я неразборчиво слышала ваши эмоции. И зовите меня на «ты», ладно?
— Но ты же меня зовешь на «вы».
— Я еще маленькая. Но если хотите, я постепенно перейду на «ты».
— Как скажешь, малыш.
— Я долго стеснялась к вам приехать и попросила Катю, чтобы она пока познакомила меня с другими мужчинами. Ну, просто попробовать и развлечься. Она мне посоветовала двух, как она сказала, очень умелых и ласковых мужчин. Но у меня с ними не очень получилось. Ну, типа, как ваш коктейль. Вкусно, конечно…
— Но не булькалось?
— Да, — хихикнула Надя, — и не булькалось, и не хрюкалось. А в чем дело? Может, потому, что вы мне попу гладили и целовали? Но Катя рассказывала, что там почти нет эрогенных зон. И у меня, по–моему, тоже. Хотя мне было приятно.
Зильбер рассмеялся:
— Мне просто очень нравится твой задик.
— Он же толстый! Не задик, а целый задище! Я посмотрела в журналах, какие девушки считаются красивыми, — нигде почти такого не видела.
— Знаешь, вкусы разные. Мне, например, многие девушки из журналов не нравятся, в особенности их тощие задницы. А твой задик очень нравится.
— А я как раз учусь изменять внешность и собралась там как следует убрать. С тазовыми костями, конечно, почти ничего сделать нельзя, но мягкие ткани можно уменьшать довольно сильно. Только форму еще хотела с Катей обсудить. Не убирать?
— Наденька, — усмехнулся Зильбер, — у меня вкусы специфические. Ты же не только мне хочешь нравиться? Лучше Катю спроси.
