Войцех Тохман - Бешеный пес
Я вижу там разных мужчин. Откуда у них это? Ведь не потому, что они пожали руку больному, не потому, что сели после инфицированного на стульчак.
Когда вы изменяете своим женам и своим мужьям, когда нарушаете супружескую клятву, принесенную Господу, по крайней мере, принимайте меры безопасности. Используйте презервативы!
Я этого не сделал всего один раз. И вот я болен. Как мне теперь быть? Что Господь хочет мне этим сказать?
Не знаю. Покупаю билет в Париж и бегу в сауну. Там в каждой кабинке презервативы под рукой. Там всех учат: ты сам несешь ответственность за случайный секс. Считай инфицированным каждого партнера. Без исключения. Тогда у тебя есть шанс избежать заражения. Я придерживаюсь этого правила и верю, что никому не принесу вреда. Я в этом убежден. Иногда только, бывает, подумаю, что мне хотелось бы, чтобы все другие тоже были заражены, чтобы тоже ежедневно просыпались с мыслью о том, что будет там. Что происходит после смерти? Есть ли вечная жизнь? Будет ли Страшный Суд? А если там ничего нет? Если Бога нет, то что? Все — лишь путь к последней черте, концу, мраку?
Мне не с кем об этом поговорить.
Еще кто-то выходит? Испугались? Слова не заразны. Ничего вам не грозит. Стойте! У меня есть вопрос: каждый ли из ваших близких готов прийти к вам и поделиться своей самой сокровенной тайной?
Сказать, что у него СПИД?
Поймете ли вы его? Поддержите?
Знает ли он или она, что может к вам с этим прийти?
У меня такого человека нет. Я прихожу к вам.
Иногда мне страшно. Мне снится бешеный пес: рычит, пасть в пене. А я стою как вкопанный. Как побитый.
Мне не нужны ни ваша жалость, ни понимание. Я хочу только, чтобы вы позволили мне быть среди вас.
Я один. Пес смотрит и выжидает.
Мне жаль тратить время на сон.
Потому что я хочу что-то делать, хочу жить. А вынужден сидеть на толчке.
Первое время после заражения никаких лекарств не назначают. Постепенно, из месяца в месяц, снижается количество клеток, ответственных за иммунитет. Так может продолжаться два года, а может пятнадцать — законов тут нет. Все это время инфицированный чувствует себя хорошо. Врачи проверяют, достаточно ли в крови пациента иммунных клеток. Когда их становится слишком мало, выносится приговор: таблетки. До конца жизни. Они вредные, токсичные. Надеюсь, не более, чем сигареты или водка.
Но первый период лечения обычно тяжелый. Знаете ли вы, как чувствует себя взрослый мужик, который несколько недель не может отойти от туалета дальше, чем на пять метров? Конечно, существуют закрепляющие средства, но сколько таблеток можно принимать? Шесть утром, шесть вечером — блевать тянет.
А иногда нужно выйти на люди. Знаете ли вы, как чувствует себя молодой священник-педераст, который подхватил СПИД? Который не уверен, есть ли жизнь после смерти? Который стоит за алтарем, перед толпой верующих, в церковном одеянии, в памперсе, и чувствует, что из него течет?
Я должен уйти. Ибо Церковь меня не хочет, отвергает.
А Бог?!
Я должен остаться, жить в чистоте. Показать Ему, что понял Его слова.
Не могу.
Может, СПИДа для меня мало? Нужно отрубить мне ноги? Может, тогда я пойму?!
Мне не с кем это обсудить. Я боюсь, страх тисками сжимает голову. Вас боюсь я, ваших языков, осуждения, приговоров. Ибо именно вы решите, кем я буду, пока не умру! Никем? Без профессии, дома, без лица и имени? Мое имя опозорено, а вы повелеваете мною.
Я бы хотел быть таким же, как вы. Иметь жену, детей. Возможно, быть врачом или учителем. Я был бы хорошим отцом, детям посвящал бы много времени, заботился о них, воспитывал и гордился их успехами. Жену я бы тоже любил. Со временем мог бы даже любовницу завести — я мастер путать следы, жена бы ни о чем не догадывалась. Вроде, так принято. А вот быть геем в верном, честном союзе — это уже нехорошо. Поэтому я рассказывал бы на исповеди о любовнице, а какой-нибудь молодой симпатичный ксендз — в благодарность за пикантные подробности — с улыбкой отпускал бы мне грехи. Мне очень бы этого хотелось, братья и сестры. Быть, как вы!
Или как эти дети, которых я отослал. Чтобы у них был отец, пахнущий одеколоном, гладящий их по головке.
Никого нет? В костеле пусто?
Вот и все.
Все, что я здесь сказал, — правда: мне тридцать три года, я живу в Польше, я священник, я гомосексуалист, у меня СПИД. Мне следует снять сутану и уйти. Но я никогда этого не сделаю. И этой проповеди никогда не произнесу, хотя мысленно произношу ежедневно. Понос проходит, иммунные клетки восстанавливаются, все в порядке.
Многие из вас знают меня как открытого, улыбающегося, современного священника в бейсболке.
Билет в Лондон стоит триста злотых. До Берлина и того меньше. В следующее воскресенье я сошлюсь — как меня учили в семинарии — на отрывок из прочитанного перед проповедью Евангелия. И пусть все так и остается.
Примечания
1
Жесткий белый воротничок, элемент облачения католических священнослужителей. (Здесь и далее — прим. перев.)
2
Радуга — символ гей-движения.
3
По-прежнему красив (англ.)
4
1. Дом приходского священника.
