Артём Явас - Sweet dream
Всё было хорошо, всё было прекрасно. Огорчало только то, что для друзей и знакомых он был Виталиком, но Женя упрямо продолжала называть его полным именем, как, впрочем, и всех обитателей офиса. Вместе с тем она никогда не отказывалась остаться после работы и выпить с ним пива (от халявного вина к лету всех уже тошнило). Поразмыслив, он решил, что девушке, возможно, и самой хотелось бы общаться более доверительно, но рабочая обстановка к этому не вполне располагает, и абстрагироваться от нее возможно только когда рядом нет посторонних. А поскольку гора не шла к Магомету, и все его попытки вытащить Женю куда-нибудь заканчивались неудачей, Магомет решил довольствоваться теми условиями, которые имелись.
Объявив войну официозу на работе, он устраивал по утрам просмотры фильмов в переводе «от Гоблина», по три раза в день таскал секретаря на обед, бегал для нее в киоск за мороженым, а количество перекуров довел до просто неприличной цифры (у него даже возникла идея сделать плакат для Минздрава, изображающий могильный холмик из окурков с надгробием в виде сигаретной пачки). Производительность труда, конечно, полетела к черту, но оно того стоило: мало-помалу общение пошло свободней, и так постепенно выяснилось, что с родителями Женя не живет с 15-ти лет. По ее словам, оба предка сильно пили, а отец плохо обращался с ней и часто бил. Потом она поступала в местный универ, но год назад учебу пришлось бросить (из-за чего, он так и не понял). Живя одна, она успела хлебнуть лиха, поэтому теперь не очень-то доверяет окружающим и предпочитает держать их на расстоянии. Мир полон подлецов и сволочей, и рассмотреть их не всегда просто, подытожила Женя, допивая третью бутылку и прося у него огоньку. Виталий возразил, что независимость — это, конечно, классно, но доверять людям необходимо, иначе не будешь знать, к кому обратиться, если вдруг попадешь в беду, — но она в ответ только нахмурилась и обронила, что всегда предпочитает сама решать свои вопросы. Так и сказала — «вопросы». Слова «проблема» Женя, похоже, просто не знала. И не хотела знать.
Найдя в этом что-то высокомерное, Виталий какое-то время дулся на нее, потому что получалось, что с такими взглядами на жизнь Жене неплохо живется и самой, и в чьем-либо участии она, похоже, не особо нуждается, но происшедшее спустя несколько дней заставило его забыть об этих мыслях.
Утром леди-секретарь явилась на работу с опозданием, расстроенная, повесила сумочку мимо стула, клиентам по телефону отвечала невпопад, несколько раз уходила курить на лестницу сама, без него, а когда водитель Слава попытался отпустить какую-то свою обычную шутку, ответила что-то очень резкое. Виталий вышел в коридор поглядеть, что стряслось, и Женя быстро убежала в туалет, а Слава в ответ на его взгляд только покрутил руками, тихо буркнул себе под нос «дура» и вышел из офиса, хлопнув дверью.
Дождавшись, когда после пяти все слиняют домой, Виталий подошел к Жене. Она сидела на своем рабочем месте, катая в руках синий зонтик.
— Чего домой не идешь?
— Да так… — раздув ноздри, Женя принялась изучать иконки на мониторе. — Сделать надо еще кое-что.
— Понятно. А почему не зашла за весь день ни разу? Я, вот, фильм новый достал, посмотреть не с кем.
— Неохота что-то, — сказала она, думая о чем-то своем.
— Неохота фильм смотреть или неохота заходить?
Женя промолчала. Выждав, чтобы пауза стала предельно выразительной, он подошел к ее столу и навис сверху, сложив локти на монитор:
— Ну что случилось-то?
— Да так. Думаю о своем.
— Пива хочешь?
— Не знаю.
— Значит, хочешь. Клади зонтик, пошли, — Виталий распахнул дверь кабинета
На своей территории он почувствовал себя уверенней. Включил Лу Бега, открыл пиво, и, спустя полтора часа и четыре бутылки, наконец, расколол Женю на откровение. Захмелев, она рассказала об одном парне по имени Николай, с которым пыталась встречаться в начале весны, но он оказался не тем человеком, не смог понять слово «нет» («козел», подумал Виталий) и с тех пор везде преследует ее, поэтому она, собственно и согласилась сменить работу. И потому засиживается в офисе, что боится однажды встретить его на улице. Она уже почти забыла о нем, но сегодня утром Николай встретился ей на улице, и она опасается, что это не случайность…
Виталий понимающе покивал, после чего решительно провел ее до дома, и с тех пор это стало какой-то нечаянной традицией. Она брала его под руку, он надевал на лицо шутливо-зверское выражение, и так они шли несколько кварталов, болтая, хихикая и иногда заворачивая в парк, чтобы покурить на скамье. В квартиру его никогда не приглашали, но он каждый раз представлял этого омерзительного, оставшегося ни с чем Николая, «двухметрового, с огромными кулаками», и всё равно чувствовал себя на коне. Возвращаясь потом домой, он часто заходил в тот же парк, бродил, покуривая, по освещенным фонарями аллеям и заочно радовался своему счастью, ожидая момента, когда вес наконец-то будет взят.
Но время шло, недели сменялись неделями, темы для разговоров постепенно иссякали, а долгожданного чуда не происходило. Как будто пластинку с удивительно красивой песней вдруг мучительно заело на предпоследней строке, круг за кругом не давая взмокшему солисту добраться до верхней октавы…
В неосознанном стремлении замазать прорехи, стремительно проступающие в полотне реальности, Виталий сам не заметил, как снова начал пить — сначала в парке, по дороге домой, потом уже и дома… А после того, как на город пыльными протекторами наехал знойный август, и Женя стала подолгу зависать на телефоне, часами улыбаясь кому-то неизвестному, пил уже без остановки.
* * *Очнулся. Ложка вся в картофельном пюре, котлета раздолбана в прах, нетронутый суп остыл и покрылся пленкой жира. В пиве плавает муха. Ну и хрен с ним, не очень-то и хотелось.
Встал, с сожалением поглядел на освободившееся место у окна, плюнул в оскверненный бокал, покурил на лестнице и на негнущихся ногах вернулся в кабинет. Подошел к шкафу, опасливо глянул в зеркало, утопленное в нишу. Щеки воспаленные, лоб в бисеринках пота, нос в черных точках, под глазами залегли круги, белки покрасневшие, будто он накурился травы. Сколько он уже не брился? Дня четыре, не меньше. Человеческий облик почти потерян, недолго осталось. Нюхнул рубашку в районе плеча — вся пропахла сигаретами, не менялась уже неделю. На джинсах брызги вина, какие-то жирные пятна. Носовой платок измялся и превратился в тряпку.
Виталий подошел к окну, откинул штору. В солнечных лучах заплясали пылинки — давно пора тут всё пропылесосить и выдраить. Но уборщице ключ от кабинета он не доверяет, чтоб не рылась где не надо, а у самого всё как-то руки не доходят.
В нише возле батареи желтели два раскуроченных ящика «Красного золота», в одном не хватало половины бутылок. Нашарив на столе ушастый штопор, он сел в кресло. Сжал бутылку, будто чье-то горло. Булькнула вынимаемая пробка, и он отхлебнул из горлышка.
Дверь раскрылась. Виталий инстинктивно опустил бутылку так, чтобы ее скрывал стол.
— Виталий, — в проеме показалось Женино лицо, — а вы не могли бы поставить музыку?
Он давно заметил: когда она преследует какой-то свой личный интерес, то всегда называет его на «вы» и хлопает глазами, как будто боится показаться наглой или надоедливой. Поначалу его эта ее манера забавляла, теперь же не вызывала ничего, кроме глухого раздражения.
«Она что, не понимает, что мне хуево? — подумал Виталий, ощущая себя пробитой субмариной, стремительно погружающейся в котлован с дерьмом. — Или она совсем бесчувственная? Щебечет, будто миллион баксов на улице нашла. И еще вдобавок электронику громко ставить не дает, надоело ей, понимаете ли, слушать одно и то же. А то, что у меня от ее идиотской попсы скоро зубы начнут сыпаться — это, значит, ничего…»
— Какую тебе музыку? — спросил он, глядя куда-то мимо ее головы.
— Какую? — Женя лукаво улыбнулась, накрутила на палец выбившуюся из-за уха прядь. — А то ты сам не знаешь! Ясно какую. Со словами.
Виталий вздохнул. «Со словами», это значит не электронику. Так что, Олег Костров и «Нож для фрау Мюллер» — отвалите временно с дороги, а дуэт «Ким и Буран» пусть вообще катится в жопу — зачастили тут, понимаешь ли…
— Хорошо, счас поставлю, — он сделал огромный глоток «Красного золота» и вытер губы тыльной стороной ладони.
— Ты снова пьешь… — Она нахмурилась. — Не нравится мне это совсем.
«Да кто ты такая, чтобы я перед тобой отчитывался? — подумал он, морщась. — Нравится, не нравится. Мне тоже много чего не нравится, ну и что теперь?»
Виталий пожал плечами и отхлебнул еще раз, издав громкое протяжное сёрбанье, от которого она отучивала его целый месяц. На выдвижную клавиатуру упало несколько рубиновых капель.
— Ладно, ты пока ставь, а я факс отправлю, хорошо? — Женя отошла от двери, оставив ее приоткрытой.
