Александр Тарнорудер - Калитка для кошки
— Мы берем такси и едем. Я уговорила ее адвоката, чтобы он дал нам ключ сегодня.
Дальнейшее Лена помнила смутно. Гала, сидя на переднем сидении, держала на коленях клетку с Мартой, а саму Лену зажали сзади польские бабушки. Такси кружило по Тель-Авиву: надо было заехать домой к Ханне, чтобы взять ее паспорт; надо было заехать в заведение Хении, чтобы взять ее паспорт тоже. Потом к адвокату Хении Беньямину Шапиро, чтобы что-то подписать и забрать ключи от дома. Лена в конце концов призналась, что подписала какую-то бумагу.
— У тебя хоть копия есть? — спросил Гарик.
— Нет, — ответила Лена.
Рома сказал, что такая подпись не имеет силы, поскольку Лена фактически не могла понять, что подписывала. Они с Гариком углубились в ученую беседу о местных законах, в которой мы ничего разобрать не могли. Но водки оставалось достаточно.
В то время ни у кого из нас, кроме Юрика, еще не было машины, поэтому субботу мы провели в Реховоте в безнадежных попытках утешить Галу. А с утра в воскресенье мы поехали автобусом в Тель-Авив, точнее, в Неве Цедек, где находился наш новый дом. Первые полчаса были потрачены на безуспешные поиски Марты, а потом приехал Юрик и призвал нас к порядку. Он работал в составе бригады, зарабатывающей ремонтами квартир. Конечно, его команда могла относительно быстро привести в порядок наш дом, но брать с нас деньги Юрик не хотел. Работать бесплатно они не могли, и Юрка предложил оптимальный вариант: мы делаем ремонт своими силами и возмещаем ему стоимость привезенных материалов. Сам он брался только за сложные работы, а нам показывал, что и как делать. Лучших вариантов у нас все равно не было. Пришлось нам с Леной переквалифицироваться в маляров — штукатуров, и Белка к нам присоединилась — в основном, она разрисовывала стены картинами. Гала шныряла по Неве Цедеку в поисках Марты.
Недели через три наш дом стал походить на нормальное жилье, если не считать белкиных картин на стенах, и мы смогли освободить реховотское убежище. Адвокат Беньямин Шапиро позаботился о том, чтобы нам подключили коммуникации. Четыре спальни мы поделили по-братски, а Гала поселилась в той самой комнате с дверью, откуда сбежала Марта. Когда Гала узнала о том, что мы собираемся сменить эту облезлую, всю в трещинах, рассохшуюся дверь, она подняла такой рев, что мы отступились. Мне пришлось потратить лишний день на очистку, шпаклевку и покраску. Гала строго за мной следила, чтобы я, не дай Бог, не заделал проход для кошки.
Как хорошо, что любой ремонт рано или поздно кончается!
В первую же после переезда ночь нас разбудил пронзительный галин крик. Ворвавшись в комнату, мы обнаружили на галином одеяле Марту. Она преспокойно вылизывала шерсть и удивленно на нас озиралась. Сама же Гала, забившись в угол, дрожала, как будто в комнате возникло привидение. Я протянул Марте руку, и она потерлась о нее головой. Марта отсутствовала три недели, но по ее виду я никогда бы не сказал, что она провела это время на улице: шерсть блестела, морда такая же толстая и наглая, как раньше. Ран и царапин мы тоже не обнаружили. Казалось, она на минутку отлучилась во двор, а потом зашла обратно, только кто-то повязал ей на шею розовую ленточку.
На следующий день мы созвали всех друзей на новоселье, и мартино возвращение было воспринято нами, как добрый знак.
Зима выдалась дождливой и холодной, вечерами мы сидели в салоне и жгли в камине тяжелые и плотные деревянные чурбаки, оставшиеся, похоже, еще со времен британского мандата, а по утрам мы ходили учить иврит. От Хении не было ни слуху ни духу, но за дом мы по-прежнему ничего не платили, а денег, выделяемых государством, вполне хватало нам на пропитание. Так мы и жили маленькой коммуной: Белка рисовала, Лена во второй раз забеременела, Гарик мотался в свой Майкрософт, а я устроился продавать химические приборы. Зарплата была не слишком большой, зато новенький «Рено» мог вместить всю нашу компанию. Иногда звонила Ханна и справлялась, как наши дела.
Вызов к адвокату Шапиро не предвещал ничего хорошего. Позвонила его секретарша, отказавшаяся назвать какую-либо причину, по которой Илане Бар «как ответственному квартиросъемщику» предписывалось быть на следующий день в двенадцать часов в его конторе. Для надежности я попросил хорошо знавшую иврит Бэллу нас сопровождать. Сразу же выяснилось, что опасаться нам было нечего — Беньямин грустно сообщил, что Хения умерла и, за неимением других наследников, завещала дом в Неве Цедеке нам с Леной.
* * *Теперь я могу умереть…
Я нашла…
Я заслужила покой…
Боже… покой…
Столько лет…
Я искала…
Столько лет…
Я искала… Я нашла…
Марысю… Свою Марысю…
Нет сомненья, что это она…
Я так хорошо ее знаю…
Я нашла…
Ей хорошо…
Я поняла… Эта девочка…
Я нашла…
Она сидит у нее на коленях…
Моя Марыся…
Ей хорошо…
Они подруги…
Это счастье…
Господи, это счастье…
Я счастлива… Как никто на Земле…
Я нашла…
Моя единственная… Я счастлива…
Ее глаза светятся добром…
Я нашла… нашла… всю жизнь… так долго… волновалась… так много зла… не знаю где… я нашла… нашла…
О, Господи… Матка Боска… Прости…
Я не хотела, Господи, не хотела…
Теперь я могу умереть…
Я нашла…
Спокойно умереть…
Я хочу умереть…
Я заслужила покой…
Я нашла…
* * *Второй раз Марта исчезла, когда в доме появился Орен.
Илана приближалась к сорока годам, и мы сильно волновались по поводу родов, но все обошлось благополучно. Белка над нами посмеивалась и рисовала на счастье картины, на которых все было беременным: беременный жираф, беременный какаду, беременный телевизор, беременная Эйфелева башня, беременная Статуя Свободы, беременный минарет, беременный автобус — можно продолжать бесконечно. Из-за этой всеобщей беременности мы и познакомились с Олегом. Белка, как обычно, в надежде продать что-нибудь туристам, выставила свои картины прямо у калитки, прислонив их к забору. Олег, оказавшийся в Неве Цедеке с кем-то из друзей, случайно проходил мимо нашего дома.
— Что за хуйня!! — громко раздалось с улицы.
Белка, оставив детей, ринулась наружу. Олег брал картины в руки, рассматривал их в упор и периодически издавал непечатные звуки. Белка, приоткрыв калитку, незаметно наблюдала за Олегом.
— Ты, блин, картину не лапай, а положь, на хрен!
Олег от неожиданности выпустил ее из рук, и дешевая рамка, ударившись об асфальт, разлетелась вдребезги.
Когда я вечером вернулся с работы, Белка с Олегом как сумасшедшие рисовали кормящую Орена Лену. Я даже застыл от удивления. Надо сказать, что Лена из тех женщин, что расцветают поздно, и беременность только добавила ей привлекательности. Ее тело светилось благородной бледностью на фоне розовых тонов заката и зелени садика. Мне никогда не нравились картины «Мадонна с кем-то там», но сейчас у нас во дворе сидела Мадонна и кормила грудью моего сына. Лена подняла голову и улыбнулась.
— Так и сиди!! Не двигайся!! Замри!!! — завопили одновременно рисовальщики.
Их крики вывели меня из состояния заторможенности. Ситуация складывалась интересная: застаю дома какого-то чужого мужика, рисующего мою жену обнаженной. Не полностью, конечно, но и этого было достаточно, чтобы задеть мое самолюбие. Однако, момент, чтобы устроить скандал, был упущен. Лена, почувствовав мое смущение, набросила на плечи блузку. Художники не удостоили меня и полсловом — поняв, что сеанс окончен, они бросились поднимать с земли многочисленные наброски и громко и непечатно их обсуждать. Лена млела от счастья.
Когда мы познакомились с Олегом поближе, то привыкли к тому, что свое одобрение он высказывает исключительно богемным способом.
Во двор вышла Гала и осторожно спросила, не видели ли мы Марту. Я вежливо попросил творческую интеллигенцию попридержать язык. Марту никто из нас не видел, но по растерянной галкиной рожице мне сразу стало понятно, что ее мысли заняты не только исчезнувшей Мартой. После пары наводящих вопросов Гала сконфуженно призналась, что Олег дал ей поиграть каким-то ценным фломастером, то ли имитирующим уголь, то ли позволяющим рисовать по свежему маслу. Забыл сказать, что нашу Марту всегда отличала страсть к карандашам и ручкам — наверное, она в прошлой жизни была писателем. Стоило оставить на столе без присмотра ручку, как та сразу же оказывалась на полу, а сдвинув с места кресло, диван или шкаф, можно было обнаружить целый склад письменных принадлежностей. Мы перевернули всю галину комнату в поисках олегова фломастера. Казалось, он провалился сквозь землю вместе с Мартой. К счастью, Олег был в таком восторге от Лены и Орена, что не обратил никакого внимания на такой пустяк.
Накануне Орену сделали обрезание, но мы, в отличие от местных жителей, не созвали на церемонию весь свет, а пригласили лишь самых близких друзей, да и то на следующий день. Узнав, что у нас прибавление семейства, Ханна тоже захотела нас посетить. Юрик с женой прибыли все на том же голубом «фольксвагене», а Ромик уговорил-таки приехать страдающую аллергией Свету, поклявшись, что мы будем сидеть на улице. Дети тихо возились в ящике с песком, оставшимся от строительства, а взрослые с запотевшими бокалами белого вина удобно расположились вокруг стола.
