Иван Сабило - Предел прочности

В голове началась круговерть, я долго не мог сосредоточиться на чем-то определенном, пока память не высветила всю дурную логику моих поступков.

Что же было? После работы направился домой. Входя в троллейбус, пропустил вперед девушку — юную, светловолосую, в красном брючном костюме, с едва заметной улыбкой. И хотя в салоне были сидячие места, она не села, а прислонилась к поручню на задней площадке. Показалось, будто мы знакомы. Нет, не сочиняй, просто она тебе понравилась, и это позволяет тебе задать ей вопрос: «Простите, мы с вами разве не встречались?» — один из многих и, разумеется, не лучших вариантов знакомства. Отвернись и не думай о ней. В твоем разобранном состоянии противопоказано лезть в новую дружбу.

Но я не прислушался к предостерегающей интуиции и спросил:

— Извините, вы не подскажете, какой фильм сейчас можно посмотреть?

Девушка повернулась ко мне и, наверное, подумав, что мой вопрос не представляет для нее опасности, сказала:

— Не знаю. Я давно не была в кино.

Я помолчал, собираясь с мыслями. Даже вспомнил, что меня ждет мама и обещала к моему приходу сварить картошки и нажарить рыбы. И как было бы славно, если бы девушка ответила согласием поужинать со мной и с мамой. Но вместо этого спросил:

— Скажите, а если бы я вас пригласил в кино прямо сейчас, вы бы отказались? Кстати, меня зовут Юрием, а вас?

— А я — Уля. Не знаю, сегодня я не собиралась.

— Вот и хорошо, Уля. В каждом случайном мероприятии всегда есть что-то новое. Давайте сходим?

Девушка посмотрела мне в глаза, словно бы желая убедиться, что я не шучу, и сказала:

— Ну, что ж, можно попробовать.

Ах ты, господи! Такое доверие, такая открытость. Это и есть вершина человеческих отношений, восхищался я и вдруг с ужасом вспомнил, что у меня с собой слишком мало денег. Дома деньги есть, но как сказать ей об этом?

— Вот и хорошо, — сказал я. — Только есть одно неудобство: у меня с собой мало денег.

— Ну и что? Зато у меня есть. На кино вполне хватит.

До чего она чудесная, восхитился я, но я не могу, не буду ей уступать. Мы должны заехать домой за деньгами.

— Нет, ваше предложение не подходит, — сказал я. — Знаете, не привык я развлекаться за счет других, в особенности за счет девушек. Так что предлагаю заехать ко мне.

— Что ж, давайте, — кивнула она.

Наш путь был недолгим. Мы приехали к дому. Поднялись в лифте на восьмой этаж, Уля спросила, кто у меня дома.

— Только мама, — сказал я. — Она меня ждет, так что вместе заходить не будем. Я забегу, оставлю сумку и возьму деньги. И мигом обратно. А то она станет приглашать нас обоих и уйти мы не сможем.

— Хорошо, я подожду, — кивнула она.

Я ворвался домой, бросил в прихожей сумку. Увидел в кухне маму, заторопился:

— Мамочка, привет! Я ненадолго. Только возьму денег и побегу. Но ты не думай, это всего часа на два-три, не больше.

— Да куда ж ты? Я рыбу жарю, все готово к ужину.

— Некогда, ма, скоро буду, а пока тороплюсь.

Я прошел в комнату, положил на стол мамин паспорт с билетом на обратный проезд, достал из секретера деньги и сказал недовольной матери:

— Скоро вернусь и порадую тебя хорошей новостью, а ты не торопись с ужином, я мигом.

Радостный, оттого что удалось так быстро договориться, выскочил на лестницу. Уля стояла у лифта и, увидев меня, улыбнулась. Я был счастлив. Таких ярких дней в моей жизни еще не было. Сегодня на мою неудачу с Бирюковым шла удача с этой милой девушкой.

Спустившись на улицу, мы направились к троллейбусу.

— Красивое имя у вас, — сказал я и стал на ходу сочинять: — Меня назвали Улей. Я — как медовый улей. И пчел во мне громадный рой, а тонки жала острей кинжала. Уля, у вас есть жало?

— Наверное, да, как у всякой женщины.

— Блеск! — трепетал я от счастья, входя в троллейбус и поддерживая под руку такую родную девушку Улю. Свободных мест полно, мы сели, я спросил: — Уля, зачем нам кино? У меня сегодня счастливый день, и мы, если не возражаете, можем отправиться куда-нибудь, где можно выпить вина.

— Но вы сказали, что вас ждет мама? Давайте вернемся, и вы нас познакомите? А вина можно выпить и с ней.

— Нет, это будет тот самый случай, когда третий — лишний!

— Мама никогда не бывает лишней. — Она чуть склонила голову к плечу.

— Это в поэзии, а в прозе жизни — сколько угодно. Мы склонны идеализировать наших мам, хотя и от них бывает немало бед.

— Так нельзя говорить о матери.

— Если нельзя, значит, нельзя говорить правду. Вас родители не ругают, если вы приходите поздно?

— Мои родители далеко отсюда, поэтому не ругают.

— Тогда решено — ресторан! Отправляемся в «Каравеллу». Там неплохо готовят, к тому же оркестр, и мы сможем поговорить.

Я взял ее маленькую руку в обе свои, и несколько остановок мы ехали молча, увлеченные друг другом. Она спросила, где я работаю, и я назвал газету «Камертон», с большим по нынешним временам тиражом — сто тысяч экземпляров.

— У вас журналистское образование?

— Нет, конечно. У нас в редакции дюжина сотрудников, и только у меня нет соответствующего образования. Я окончил медицинский, но почти не работал по специальности. Писал стихи, перешел на прозу, написал несколько статей, и друзья потащили меня в газету.

— Разве это лучше, нежели быть врачом?

— Для меня да. А вы чем занимаетесь?

— Пока ничем. Летом приехала поступать в консерваторию, но не поступила, возникли проблемы с сольфеджио. Буду готовиться на следующий год.

— У вас есть группа поддержки?

— Что это? — не поняла она.

— Люди, которые могут помочь: консерваторская профессура, могучие родители, деньги, наконец.

— Нет, что вы. Но меня дома называли способной и говорили, что мне прямая дорога — в консерваторию.

— М-да, м-гу, — нечленораздельно бормотал я, впервые в жизни сожалея о том, что не имею возможности помочь при поступлении. И даже завидуя тем, кто такую возможность имеет. — Не скучаете по дому?

— Нет, еще не успела. Я с детства мечтала побывать в Петербурге, и вот мечта исполнилась. А где вы мечтаете побывать?

— В Италии, — сказал я.

— Чтобы посетить Венецию?

— Нет, чтобы пожать руку Адриано Челентано. Я его считаю самым талантливым современным актером и музыкантом.

— Да, мне он тоже нравится. Мне кажется, он настоящий мужчина.

— Вот именно! — сказал я. — И как вам Петербург?

— Я сразу влюбилась в ваш город.

— В город или в горожан?

— Нет, в горожан еще не успела.

— И откуда же вы приехали?

— Из Набережных Челнов. А здесь у меня тетя Геля, я у нее живу.

— Не притесняет?

— Что вы! Она так благодарна, что я приехала. У нее трое маленьких детей, живет без мужа. Летом повезла детишек в лесопарк, чтобы покупаться в карьере. Хотела показать им, как надо нырять, чтобы они тоже умели. Разбежалась, нырнула и — головой в дно. Сломала шейный позвонок, теперь лежит.

— Незнакомое место?

— Нет, она там и раньше ныряла, и все было хорошо. А нынешнее лето жаркое, мало дождей. Воды убавилось, и вот такая беда. Две операции сделали, но почти нет надежды. Мы с тетей Зоей помогаем. Я потому и осталась, что такая беда.

Наша беседа меняла направление, становилась тяжеловесной, и я пожалел, что вызвал мою новую знакомую на откровенный разговор. Она права, предпочитая ресторану домашний уют и общение с моей мамой. Но я настроен иначе. Меня что-то подталкивало, несло к развлечению. Да и о чем говорить в присутствии матери? Какие возле нее дела?

— Будем надеяться, что вашу тетю Гелю поставят на ноги, — сказал я. — Современная медицина, в особенности хирургия, добились волшебных результатов. А мы сейчас поднимем чарку за здоровье тети Гели и чтобы она скорее поправилась.

Уле позвонили по сотовому телефону, она достала его из сумочки, стала разговаривать:

— Нет, в троллейбусе. Только что познакомилась с молодым человеком… Нет, приглашает в ресторан. Сказал, что журналист, работает в газете. Ну почему?.. Не знаю, как тебе, а мне кажется, все будет нормально. Ладно, зайду в аптеку… Да, позвоню.

Она отправила телефон обратно в сумочку. Я спросил:

— Вы всегда говорите только правду?

— Почти. По крайней мере, стараюсь. Звонила тетя Зоя.

— Недовольна, что вы со мной?

— В общем, да, но я успокоила.

Мы вышли у парка, пересекли площадь, и вскоре я открывал дверь «Каравеллы».

В огромном зале оказалось много свободных мест. Пахнет тушеным мясом с луком и кетчупом. Сцена пуста, длинный зал похож на станцию метро, только со столами и стульями.

Сели у стены, недалеко от лестницы наверх, по которой спускалась молодая официантка. Деревянные ступеньки узкой лестницы поскрипывали под ее прочными ногами.

Я воспринимал юную, трогательную Улю как милость Фортуны, которая обычно скупится на подарки для меня. Но кажется, что-то изменилось в настроении самой популярной богини. Она сбросила с глаз повязку, увидела, какой я сдержанный в желаниях человек, и, накренив свой наполненный счастьем и удачами рог, уронила несколько радостей и мне. Приезд мамы, звонок редактора, теперь вот Уля… «Благодарю, богиня, благодарю, строгая», — обращался я к Фортуне, глядя на Улю и чувствуя, что сегодня способен на подвиг. Ради Ули, но, к сожалению, не ради мамы, которая осталась дома и которую я обманул… «Прости, мама, увлекся, надеюсь, мое знакомство с девушкой не такой большой грех. И Алена пусть простит, я тоже, если представится случай, прощу ее…» Нет, сейчас не нужно думать об Алене. Она далеко и приедет только в субботу, когда уже не будет мамы. Приедет, чтобы в воскресенье снова уехать в свой Выборг. И хотя подозревает, что здесь, без нее, я не особенно верен ей, все же мирится с этим, надеясь, что мои увлечения не заведут меня слишком далеко. Изменить что-либо в моем характере ей не по силам, а значит, она согласна принять меня таким, каков я есть.