Лада Лузина - Любовь - не сахар, сахар - не любовь
- А я и сейчас родился в воде.
- Да ну! - Я впервые обернулась, чтобы посмотреть на новоявленного дельфина. И незамедлительно пожалела об этом. Беседа, складывающаяся столь уютно и интересно, тут же показалась мне неуместной. Вид противоестественной человеческой махины сразу вызвал отторжение, тревогу, желание ретироваться и заткнуться. Я поспешно отвернулась. Лучше уж, как в «Аленьком цветочке», разговаривать с голосом невидимого чудовища.
- Я ведь родился в Севастополе, - продолжал Шурик. - И моя мама была страшной авангардисткой, ходила в специальный кружок беременных дамочек, которые рожали не в больнице, а в море.
При мысли, сколь болезненно должно быть производить на свет такую махину, я невольно содрогнулась и поморщилась. Нет, Шурик в общем неплохой парень, но ничего не могу с собой поделать - он вызывает физическое отвращение, как любое отклонение от нормы. И как только бедная Линда с ее узкими бедрами намеревается рожать ребенка от такого титана…
- И кстати, - окончил он, - родила меня без проблем. Я выскочил, словно пробка из бутылки шампанского. И сразу же поплыл!
- Я бы тоже хотела рожать в море… - мечтательно произнесла я, вглядываясь в горизонт и пытаясь представить себе того, единственного в мире человека, который когда-нибудь станет отцом моего ребенка.
Но образ упрямо отказывался материализоваться.
- Молодец! - Здоровенная грабля панибратски похлопала меня по плечу. Показалось мне или нет - его пальцы задержались на полмгновенья и погладили мою кожу.
Я сжалась и напряглась.
- Родишь такого же богатыря, как я!
Только этого мне не хватало!
- Жаль, Линда не хочет детей, - пожаловался Шурик, и, судя по интонациям, данный пассаж сильно его озадачивал.
- Почему?
- Говорит, при абсолютной любви дети - лишние. Они нужны лишь как затычка, если корабль дает течь.
Я пожала плечами. Что ж, заявление вполне в Линдином духе.
- Слушай, ты прости меня за вчерашнее… ну за то, что я не подал тебе руку на вокзале.
- Проехали, - поспешно отмахнулась я. - Мы ведь договорились: правила приличия на Феоленте…
- Да какие, к черту, правила! - почти рассерженно прервал он меня. И от удивления я снова обернулась.
- Без всяких правил, обе мои руки в твоем распоряжении. Просто потому, что ты мне нравишься.
Пораженная, я смотрела на него. Мы были в двух шагах друг от друга. Его скривленное резкой гримасой лицо выражало что угодно, но только не дружеские чувства. И это было неприятно. Он сверлил меня глазами, как изголодавшийся - бутерброд.
- А вот и оладушки…
Линда вплыла на террасу с подносом в руках. Я сразу почувствовала облегчение.
- Саша, ты, верно, сильно проголодался?
- Да, по-моему, он очень голодный, - виновато согласилась я, будто задержавшийся завтрак и впрямь мог объяснить его всплеск эмоций в мой адрес.
Шурик уселся к столу с видом пай-мальчика. Я смотрела, как невеста, грациозно держа в руках прозрачный кувшин, наливает жениху ярко-желтый апельсиновый сок из свежевыжатых фруктов. До чего же она хороша! Тонкая, словно соломинка в коктейле, с хрупкими запястьями, льняными волосами и лицом суровой готической мадонны. Сегодня на Линде был новый купальник: бирюзовый в нежных цветах, подвязанный легкой шифоновой юбкой той же расцветки (я видела их в Киеве в витрине магазина). И я с радостью заметила, что при одном взгляде на нее, наставницу, идеал, принцессу крови, взгляд жениха вновь обрел рабскую покорность.
Линда взыскательно поглядела на меня.
- Маша, ты совершенно безалаберно питаешься.
Я извинительно улыбнулась - слава богу, они снова заняты друг другом! - и, привычно застеснявшись сравнения с Леди Совершенство, пошла ощипывать свои несовершенные ноги.
* * *- Машенька, давай ручку, - засуетился Шурик. - И ты, Линда, тоже…
Нет, не нравится мне все это!
В тот день мы провалялись на пляже до обеда. Хотя, пожалуй, определение «валяться» не подходило ни к кому из нас. Я мгновенно нырнула в море и понеслась к горизонту. Ноги, искусанные щипками пинцета, сразу стали легкими, гибкими, невесомыми. Проплыв сквозь Скалу-кольцо, я видела перед собой только безмерное синее пространство и ощущала себя им - сильной, независимой, свободной. А развернувшись к берегу - обреченной. Меня всегда поражало: почему плыть туда - так легко, а обратно - трудно? И это совершенно не зависит от расстояния, на которое ты заплываешь.
К тому же, дав обратный ход, я заметила, что мне навстречу опять гребет неугомонный Шурик.
- Ты точно не тонешь? - задал он свой любимый вопрос.
У него просто какой-то комплекс спасателя, как у собаки-водолаза!
К Линде слово «валяться» и подавно не подходило. Аккуратно подкрашенная, чистая, строгая, она сидела под зонтом в белой широкополой шляпе. Не девушка - обложка журнала, рекламирующего модели летнего сезона. Только там манекенщицы никогда не забывают втягивать живот, безупречно держат спину и так изысканно расставляют ноги. Их прически не съезжают набок, а грим не плывет от жары. Понятно - на то они и картинки! Но Линда была такой на самом деле…
Сегодня она захватила с собой маленький золотистый фотоаппарат и непрерывно отщелкивала нас с Шуриком. И это смущало меня. Она фотографировала нас совсем не так, как обычно снимают веселые компании на пляже - со смехом, улюлюканьем, требованием принять потешные позы, забраться друг другу на плечи… Так сосредоточенно и неумолимо можно было запечатлевать разве что казнь, с намерением сохранить для потомков свидетельство этого страшного преступления. И я чувствовала себя преступницей без всяких на то оснований.
- Маша, хочешь, половим крабов?
- Да.
Щелчок фотоаппарата.
Мы выискивали бассейны между камней и караулили крохотных морских монстриков, ловя и тут же отпуская их на волю за полной ненадобностью.
- Маша, а хочешь, поплывем к скале, насобираем мидий к обеду? Я быстро смотаюсь за маской…
- Хочу…
Еще щелчок.
Нет, пожалуй, основания были.
Я говорила: «Хочу», потому что мне было неудобно отказывать Шурику, подпрыгивающему от нетерпения, в преддверии всех этих нехитрых мальчишеских развлечений. Но главное - я говорила: «Хочу», потому что хотела ловить крабов, хотела мидий, хотела беспроблемно развлекаться, радуясь приморской жизни, чувствуя себя веселым беззаботным животным, отбросившим хвост цивилизации и выслеживающим свой подножный корм.
Щелчок, щелчок, щелчок!
Но я видела и другое - ситуация изменилась. И Линда сидела на своем камне, как идол, которому оказывают обязательный ритуал почтения, тут же забывая о нем. Шурик апеллировал лишь ко мне. Я старалась успокоить свою совесть: он просто знает, что его невеста не станет скакать по камням и нырять под скалы, вот и зовет меня в компанию. Но знала: вру.
Я помнила, как он глядел сквозь меня еще вчера утром - мне было с чем сравнивать. И достаточно хорошо знала мужчин, чтобы понять: Шурик исполняет передо мной вечный брачный танец самца, демонстрирующего самке, какой он классный и распрекрасный. И его поведение, еще не выходившее за рамки приличия, было уже неприличным по отношению к Линде. Мое, поскольку я не пресекала его, - ничуть не лучше. И волшебное действие Феолента вряд ли может служить нам оправданием.
Но пресечь - означало признать, что он ведет себя недопустимо. Кольнуть подруге глаза: «Твой жених - ловелас, держи его в узде!» А она держала себя столь отрешенно, спокойно, так ровно улыбалась нам своими идеальными зубами…
Щелчок.
Почему она ни разу не попросила нас сфотографировать ее?
- Линда, давай я тебя щелкну!
Она согласилась без всякого энтузиазма.
- А теперь вас вместе с Шуриком.
Массивный жених обнял свою тонкокостную невесту - так собаки исполняют приказание «к ноге!», - и улыбнулся мне во весь рот.
- Смотри в кадр! - обозлилась я.
Щелк.
- Линда, я не поплыву за мидиями, лучше посижу с тобой. Хорошо?
- Зачем? Вдвоем вы больше наловите. Давай… Мне тоже хочется мидий.
Но в то же время меня не покидало странное ощущение, что Линда наблюдает за нами, провоцирует нас своим бездействием, толкая друг к другу…
И это тревожное подозрение усилилось еще больше, когда после обеда из мидий подруга внезапно заявила, что собирается поехать в Севастополь проявить и напечатать пленку, и наотрез отказалась брать нас с собой.
* * *Идти на пляж вдвоем с Шуриком я целомудренно отказалась. Он совращал меня как мог, сотрясая морским ружьем, обещая научить нырять «по-настоящему» и подначивая:
- Уверен, из тебя получится классный морской волк!
Сделав каменное выражение лица, я заявила: «У меня ужасно болит голова», - и ушла в спальню, громко клацнув замком изнутри. Открыв окно с видом на улицу (окна спальни Шурика и Линды выходили на море), я вылезла во двор, обошла дом и затаилась в кустах. Вскоре незадачливый жених продефилировал мимо, понурый и заметно сдувшийся. Дождавшись, пока он отойдет на безопасное расстояние, я умостилась на террасе, где без помех предалась угрызениям совести.
