Валерий Рыжков - Он, Она и интернет
Инна в отражении оконного стекла увидела себя и улыбку, и тотчас решила набрать смс-сообщение.
«Я вернусь завтра на рассвете, тогда, когда ты еще будешь видеть сны. Я не стану нарушать их. А когда ты откроешь глаза, знай, я уже буду с тобой рядом, ожидать твоего пробуждения».
Рано утром поезд прибыл на конечную станцию. Кто-то спросоня и нехотя выходил из купе. Увеличение скоростного режима поездов не доставляло пассажирам комфорта.
Подруги расстались на остановке такси.
Лиза поехала в съемную квартиру, где её никто не ждал. Отношения с Сергеем, с «маменьким сыночком» и успешным бизнесменом, затянулись на полтора года. Встречи и разлуки потеряли прелесть новизны, а другого продолжения не было, ей хотелось, как и ему, семьи, детей. Но родительский наказ заключался в его кредо, взять ипотеку, построить жилье, обзавестись детьми, потом взять детский, материнский и отцовский капитал всё это умело сложить, и красиво улучшить свой быт. Он думал также как мечтали тысячи устремленных молодых людей из десяти других тысяч простых человек.
Инну встретила мама. После распаковки подарков, она погрузилась в горячую ванну на час, где отмокала от пыли и пота ночной поездки. Под струями душа она разглядывала свое утонченное тело в отражении запотевшего ванного зеркала. Она завернулась в халат, прошла на кухню, и принялась за чай по японскому церемониалу.
Мама, не потерявшая прелести своего пятидесятилетнего возраста поддерживала ненавязчивый отчет о ее поездке, который на этот раз был без ярких приключений. Как всегда после выставки для узкого круга был банкет, на котором она была в красном платье. Затем прогулки по вечернему городу, и потом ночной поезд.
Отношения между мамой и дочерью иногда портились из-за неудачных вопросов о личной жизни, потому что все – таки они жили под одной крышей.
– Мама, как хорошо и уютно у нас дома, – тут зуммер телефона прервал их разговор, Инна бегло взглянула на дисплей телефона.
– Номер абонента не высветился, – заметила Инна, отложив телефон в сторону стола около чашки.
– Ты поставила на этом абоненте жирную точку. Но тогда для кого твои знания трех языков, игры на рояле и твоя поэзия.
– Не будем говорить на эту тему в ближайшие три года.
Первый неудачный брак дочери не досаждал её, как и отсутствие ближайших перспектив на повторный брак, она, Татьяна Петровна, не хотела повторения своей житейской судьбы. Инна почувствовала, что разговор может начаться и по – другому варианту и, когда она услышала покашливание матери, которая, вот что-то, хочет спросить её, а она не собирается на это отвечать, поэтому, поблагодарив за завтрак, быстро удалилась в свою комнату.
Инна завалилась в халате на тахту и решила разослать сообщения: партнеру, двум подругам и психологу.
Психолог ей заметил, если человек собирается в дорогу, то он берет все что может взять с собой, даже лишнее. Но ты его не отговаривай, это его выбор. Психологи всегда умно говорят о ненужных вещах.
Чего стоят его реплики, что каждая женщина немного беременна – раз в две недели, или о бесчувственности всех женщин на свете, и вследствие этой психологии у женщин портится настроение, и что из-за этого не всегда хочется им танцевать, петь и счастливо жить.
Для Инны смена настроения, как смена состояния полнолуния на новолуние, состояние кратковременное и быстропроходящее. У ней была своя программа материнского счастья. Если она не станет мамой, то возьмет на воспитание приемного ребенка, а потом приемного отца.
Она набрала сообщение другу и отправила по Интернету.
«Я отрываюсь от земли, я взмываю, я лечу… лишь только оттого, что ты рядом! Это счастье – быть рядом».
Друг непоправимо долго молчал и ничего не ответил на ее послание. Она послала вдогонку следующее письмо.
«От тебя исходит столько тепла и нежности, а твой звонок вознес бы меня к небесам, как в чудесном сне. До сих пор не могу проснуться… да и не хочу этого».
Друг продолжал молчать. Наконец пришел ответ.
«Если однажды на остановке нашего поезда я случайно останусь на перроне, покупая яблоки для тебя, а поезд поедет без меня. Твои действия: ты доедешь до конечной станции и там будешь ждать меня, выйдешь на следующей станции..»
Она ответила ему.
«Я приму третье решение – сорву стоп-кран и остановлю поезд, и сойду, и пойду, и побегу к тебе навстречу!»
Инна перечла послание и тихо произнесла: «И так моя жизнь сплошное шоу, которое никогда не заканчивается. Мыслями я опять уже бегу по переходу, тороплюсь, чтобы встретить его глазами, а он вновь будет смотреть на меня молчаливым улыбающимся взглядом».
Инна посмотрела в окно. Был солнечный день.
Опять вспомнила почему– то о психологе, который, допытываясь, спрашивал чего она боится. Он искал ключ к разгадке её слова боюсь. Для нее «боюсь» было чувство ожидания неконтролируемой страсти, раскрывающее откровенный развращенный вкус любви, который приобретается не от рождения, а опытом. Это была скорее боязнь раскрытия её сущности натурщицы глянцевого журнала, а также потери трепета обояния над любимым человеком. Она не хотела перед ним торговать своими чувствами как своей раскрепощенностью. И его ласковые слова: «Ты самая лучшая…». Ей дорого стоили. Теперь она вымаливала у него каждое слово любви, и пила, как бабочка, сок из цветка. Она снова и снова могла в этот миг повторять: «Все во мне без остатка для тебя, с тобой и благодаря тебе… Тебе, правда, понравился цвет того, что скрыто от других глаз, но открыто для тебя».
Он выразил манерно свое впечатление.
– O yes, ja, ja
– Its looks like an emotion, not a filling… Give me the feels».
Дальше последовала переписка английских чувственных слов.
Она припомнила, как однажды подсмотрела за счастливой парой немых в метро, которые изъяснялись в любви пальцами рук. Они говорили между собой жестами, понятными только им. Ему было пятьдесят лет, ей тридцать, хотя при чем тут возраст. Неожиданно этот немой ухватил ее за руку и затащил на эскалатор. Лента лестницы понесла их вверх к выходу из метро. Она жестикулируя протестовала. Он снисходительно и трогательно успокаивал ее. Так продолжался весь подъем. Инна дорисовала сценку своим воображением, наверно он ее уговаривает пойти к нему, бессловесному чудовищу, хотя она тоже страдала немотой. Это был поздний час, кругом огни реклам, и их любовь без слов. Ни он, ни она, ни другие ничего не слышали кроме звуков «ю-ю», это были его и ее слова любви. Именно «Ю– ю».
Инна так захотела именно такой немой любви. Этих ласковых бессловесных жестов. В них было столько страсти, как в испанском танце фламенко. Наверху она уже не протестовала. Ее взгляд и ее жест выразили волну сексуального влечения. Они зашли в продуктовый магазин взяли закуски и вино, сделав покупки, она взяла его под руку и они, ускоряя шаг, ушли в темноту двора дома.
Инна почувствовала к этой немой ревность. О, как бы она сказала ему – немому, но чувственному мужчине: «Я хочу». Но это игра была бы не по правилам, тут нужно быть самой немой и говорить только жестами и нежным звуком «Ю– ю». А этого Инна не умела говорить бессловесно.
Странно, но теперь кругом все по – другому, ни как десять лет назад. В татарском словаре женщина и мужчина означается словом– ул, то есть он. Теперь в современном обществе произносится Он с оттенком Она, а Она с наполнением смысла Он, что Она и есть немножко Он. И еще есть странность, привнесенное западной культурой, появилось новое понятие личности Оно в сочетании с гранями Он и Она, и будто такое понимание расширяет человеческое сознание, которое находится где – то между нейронами мозга. И плюс новейшее изобретение психологов двадцать первого века представленного в виде такого понимания человеческого уникума, как унисекс – Он Она Оно. Вообще по аббревиатуре слов получается вроде компании «ООО», то есть Общества Ограниченной Ответственности. И это «оффшорная компания» поселяется в цельной личности со всеми его оттенками и пороками, разрушая истинные отношения, наполняя физическое тело дженериками удовольствия.
Глава 5
На сайте «Одноклассники» Андрей получил приглашение на вечер встречи выпускников – двадцать лет спустя. Через месяц вечер состоялся в ресторане над притоком Невы. Начало торжества было открыто экранными фотографиями студенческих лет. Андрей при встрече с трудом припоминал того или другого бывшего однокурсника. Рукопожатия, объятия, опять фотографии на память, обмен номерами телефонов, по которым никто так и не позвонит, если только по случаю очередного юбилея. После двадцати лет выпускники пришли солиднее своих лет, в торжественных классических костюмах, напоминающий прискорбный чинный ритуал по ушедшей молодости. Хотя некоторые нисколько не поменяли свой характер, оставаясь в свои сорок пять лет как в двадцать пять, небрежно одеты и с трехдневной небритостью на щеках. Дамы нервно переминались с ноги на ногу по танц – полу ресторана, показывая свои украшения, и подчеркивая достаток в своей жизни.
