Дэвид Гутерсон - Богоматерь лесов
У них ушло примерно полчаса, чтобы собрать лисички, которые Энн пропустила накануне. Кэролин тем временем обдумывала планы на вечер. Ее не трогало, что Энн немного не от мира сего, одержима навязчивыми идеями, чудаковата, скрытна и сторонится людей. Энн была безобидной и покладистой, а ее религиозный пыл был даже занятным. Кэролин решила предложить ей вместе съездить в прачечную в Норт-Форк. Пока сушится одежда, можно будет перекусить в китайском ресторанчике по соседству. А потом они снимут комнату на двоих в дешевом мотеле, примут душ, посмотрят телевизор и поспят в нормальной постели на чистых простынях, Энн, которая постоянно чихает и кашляет, это не повредит. Пришла пора, подумала Кэролин, немного пожить в комфорте, насладиться земными благами, которые им вполне по карману.
Они позавтракали курагой, которую прихватила с собой Кэролин, засахаренным арахисом и чипсами. Энн приняла таблетку от аллергии, высморкалась и прокашлялась.
— Все правильно, — сказала она. — Здесь я вчера и была. Потом я поднялась вон на тот холм.
— Скоро пойдет дождь.
— Откуда ты знаешь?
— Кости болят, — ответила Кэролин.
— Не слишком научное объяснение.
— Но то, что Иисус — сын Божий, тоже не доказано.
— Это не требует доказательств.
Кэролин разложила на земле карту, положила на нее компас и немного повернула карту, чтобы та лежала в соответствии со сторонами света.
— Вот холм, — сказала она. — Он обозначен на карте. Он немного севернее, чем ты говоришь, если я не ошибаюсь.
— Разумеется, ошибаешься.
— А ты, оказывается, язва.
— Я не хотела язвить.
— Так-так, — пробормотала Кэролин. — Прекрасно. Кстати, как поживает твоя машина?
— Похоже, ей конец.
— Может быть, Иисус поможет ее починить?
— Прямо не знаю, что делать.
— Но ты же можешь отдать ее в ремонт?
— Все упирается в деньги. Я на мели.
Они поднялись на холм и стали продираться сквозь заросли гаультерии и орегонского винограда. Выше начинался сырой лес, где Энн увидела светящийся шар. Они вошли в лес и принялись собирать грибы, которые прятались во мху. Девушки молча срезали лисички, пока не услышали, как по листьям застучали капли дождя.
— Здесь мокро, — сказала Кэролин. — Хорошо, что я надела резиновые сапоги.
— Для меня это начало чего-то нового. Вчера я обещала Богу, что не буду больше грешить.
— Ты не грешница.
— Все люди — грешники.
— Тогда мы все в одной лодке.
— И она плывет в ад.
— Давай сменим тему, — попросила Кэролин. — Купи себе новые кроссовки, чтобы не ходить все время с мокрыми ногами.
— Были бы деньги — купила.
— Может, выкурим по косячку?
— Я обещала, что не буду больше грешить.
— Выкурить косяк не грех.
— Я не хочу. — Энн вытащила распятие. — Я должна прочесть Розарий, — сказала она. — Тебе придется подождать.
— Попроси Бога, чтобы послал тебе новые кроссовки и сделал так, чтобы ты больше не болела.
— Я просто собираюсь прочесть Розарий.
— Попроси у него денег.
— Так нельзя.
— Молись. Я пока почитаю книжку.
— Что ты читаешь?
— Книгу о путешествиях. Я все время их читаю. Там хотя бы пишут про солнце.
Кэролин устроилась под деревом и съела еще несколько кусочков кураги. «Что я здесь делаю? — спросила она себя. — Как я здесь оказалась?» Семь лет она проучилась в Колледже вечнозеленого штата[3] в Олимпии, где писала работы по «Радуге земного притяжения» Льюиса Мамфорда, захоронениям времен позднего плейстоцена, новым методам городского садоводства и экологически чистому сельскому хозяйству. Кроме того, она занималась изучением грибов в биосферном заповеднике Олимпии. Во время этой работы она жила в палатках и фургонах, вела бесчисленные журналы и постоянно курила травку. Два лета она проработала в лесной охране, сжигая сучья и мусор, оставшиеся после лесозаготовок. Она подумывала заняться городским планированием или пойти учиться на миколога. Однако оба варианта вызывали сомнения. Куда лучше было просто бездельничать. Впрочем, едва ли жизнь безработного виделась ей в романтическом ореоле, хотя именно так считали ее родители. Они жили в городе Терре-Хот, в штате Индиана. Отец Кэролин занимался страхованием жизни и автомобилей, мать владела прачечной. Оба были заурядными располневшими обывателями со Среднего Запада, к которым Кэролин испытывала глубочайшее отвращение. Навещала она их редко и сурово осуждала все, что они делали. Отец носил элегантные ботинки и ел жареные куриные желудки. От матери вечно несло потом и хлоркой. Кэролин избегала их как дома, так и при посторонних. Вместе с двумя старшими сестрами — такими же крупными и широкими в кости, как и она сама, — она высмеивала и передразнивала их. Кэролин знала свои недостатки: она была ленива, своекорыстна и непривлекательна, как битники шестидесятых. Иногда ей тоже хотелось стать битником, но это желание не имело философской подоплеки. Ее взгляды на труд и свободу были сугубо утилитарными. Она не могла изложить их своим родителям как теоретическое построение или систему нравственных принципов, отличную от их представлений. Это был всего лишь удобный довод, непрочная, бутафорская крепость, которая отделяла ее от отца и матери, освобождая от каких бы то ни было обязательств.
Понимая, что подглядывать нехорошо, Кэролин, закрывшись книжкой, потихоньку наблюдала за молитвой Энн. Сама она никогда не молилась и ни во что не верила, и внезапно ее пронзило острое чувство одиночества. Она не отказала себе в удовольствии немного пожалеть себя и вновь уткнулась в книжку: «У воды паслось огромное стадо небольших черно-белых коров, они щипали траву, и ее пучки между камнями напоминали подушки, утыканные иголками». Кэролин мысленно сложила деньги, которые лежали на ее сберегательном и текущем счетах. Потом прикинула, насколько вырастет полученная сумма за две недели сбора грибов. На зиму она хотела перебраться в Мексику, хотя весила фунтов на десять больше, чем нужно. Прежде чем пересекать границу, подумала она, надо непременно сбросить хотя бы пять фунтов, — показаться в таком виде на пляже просто немыслимо, сейчас она настоящий пончик, ходячая реклама средства для похудания до его применения. «На склонах гор паслись стада курдючных овец и несколько грозных на вид козлов».
— Вот оно, — услышала она голос Энн. — Опять.
— Я ничего не вижу.
— Вон там.
— Тебе мерещится.
— Нет. Я вижу его.
Кэролин поднялась.
— Я так и знала, — сказала она. — Тебе просто мерещится чёрт-те что. Ты психопатка.
Энн встала, прошла двадцать ярдов, упала на колени в мох, стиснула руки перед грудью и, уставившись в пространство между деревьями, промолвила:
— Да, да, я всё сделаю.
Позднее Кэролин рассказала представителю епископа, что Энн уставилась в одну точку, трижды поклонилась, один раз улыбнулась и тихонько вздохнула, потом ее глаза увлажнились и по щекам покатились слезы.
Не выходя из транса, она упала, уткнувшись лицом в мох, точно жизнь покинула ее тело и она испустила дух, — именно так сказала Кэролин.
— Что с тобой?
— Я призвана! Я призвана!
— Успокойся.
— Погоди секунду.
— Что случилось?
— Просто подожди секундочку. Дай мне отдышаться. Я… мне трудно дышать.
Когда Энн вновь поднялась на колени, ее лицо было так залито слезами, что казалось, она попала под проливной дождь. Кэролин заметила, что ее подбородок и плечи судорожно вздрагивают. Девушка стянула капюшон и вытерла щеки тыльной стороной ладони. Потом она высморкалась в рукав куртки.
— Почему я? — спросила она. — Кто я такая?
— Ты — девчонка, которой под каждым кустом мерещится чёрт-те что. Ты понимаешь, о чем я? У тебя бред, галлюцинации. Тебе надо лечиться.
Энн закрыла лицо руками и потерла глаза ладонями.
— Что? — спросила она. — Так ты ее не видела?
— Кого не видела?
— Деву Марию.
— Господи Иисусе!
— Она говорила со мной.
— Боже мой! Ты точно рехнулась.
— Она призвала меня к служению. Я должна прийти сюда завтра в это же время. Я обещала.
— Завтра на тебя наденут смирительную рубашку.
— Я не сумасшедшая. Я в самом деле видела Пресвятую Деву.
— Нет, сумасшедшая. Ты не могла ее видеть.
— Это ты не могла ее видеть, — возразила Энн.
Поздно вечером обнаружились еще две женщины, которым хотелось увидеть своими глазами, как Энн Холмс впадает в транс. В разговоре с одним из грибников Кэролин обмолвилась, что их странная соседка в куртке с капюшоном утверждает, что видела в лесу к востоку от Сковородного ручья Деву Марию. К десяти вечера эта новость облетела весь туристский городок, и многие из его обитателей успели посмеяться над ней сами или выставить себя на посмешище, рассказывая ее другим. Рассказ о видении вызвал всеобщее недоверие, однако две женщины заинтересовались им настолько, что попросили Энн позволить им присоединиться к ней на следующее утро. Одна была ревностной католичкой, другая подумала, что, возможно, Энн видела не Деву Марию, а дух девочки, которая пропала неподалеку от туристского городка одиннадцать лет назад.
