Владислав Дорофеев - Вещи (сборник)
– Ты – мы. Мы к тебе подступаем с просьбами и угрозами, а ты на полпути к разврату. А женщина рожает для себя. И ей не дано других страхов. Она боится не родить. Для нее ты – это детство ее совести. Она – будущее цивилизации.
– Зачем мы – люди? Чтобы отстаивать, не приближаясь. Пускай мы умрем для себя. Будет оправдание глупости.
– Трагедия естества. Поэзия – мать естества. Поэзия примиряет нас с собой. И все же первооснова естества – религия. Не ясно только, зачем религия призывает всех людей к одинаковым устремлениям. Найди свой дом, свой горизонт. И тогда ложь, трижды обращенная в себя, успокоится в тебе – это и есть твой гений. Встань, пошли».
Я машина, чтобы лучше писать. Я потерял себя. Я не знаю кто я. Я не знаю, где я. Я не знаю, что мне нужно. Я – никто. Я – автор. И все же. Мы – мир. Мир – наш. Наша ось – образ силы и профессионализма. Это – наш дар.
Чертовщина какая-то, не правда ли? Я ничего не понимаю из своего собственного текста семилетней давности. Все это сопли и слюни. Впрочем, вся эта жидкость смазывала мои механизмы все минувшие годы исправно, сбоев почти не было. Надо эти слюни превратить в кристалл, в этом смысл этой многостраничной рефлексии. Нужно лишь выдержать верно волну ощущения, не изменить настрою семилетней давности.
«Солдатики Гаариила любят красить губы свои в черный цвет, они делают друг другу татуировку на шее. У каждого поверх татуировки железный ошейник раба. В правой руке у них по апельсину с красной кожицей. В левой по бронзовому мальчику, в правой руке которого оливковая ветвь, а левая кисть мальчика совокуплена с левым мизинцем солдатиков. В своем саду самоубийц солдатики чувствуют себя хозяевами. В каждом укромном уголке сада стоят телефонные будки. У солдатиков юношеская демократия. Они занимаются любовью по телефону.
– Не шевелись дорогая и молчи. Нагнись вперед, прижмись грудью плотнее к стенке.
Потом солдатики, выходят, садятся в машину своей дамы и уезжают».
Родословная Гаариила.
Ничто не могло его смутить. Ни призыв в армию, ни бремя семьи, ни отсутствие оной. Ни сгоревший дом второго мужа его матери. Этот парень ушел на дежурство. Мать решила сбежать; уже собрали и отправили на вокзал вещи, тогда мать приоткрыла дверцу печки. Дом и сгорел после ухода. Потом у матери был и третий муж, но отец у нашего сдатчика бутылок всегда оставался один.
М 1 – мать, П 1 – отец, П 2 – второй муж, П 3 – третий муж. М1+Я. В свою очередь, образовалась новая связь: П1 + М2 = П1 х М2 = Д (дочь). Затем появилась на свет новая формула: (М1 + Я) + П2, но результат был равен нулю. Затем Гаариил вышел из формулы М1 + Я и присоединился к формуле П1 + М2 = П1 х М2 = Д. Получилась новая формула: (П1 х М2 = Д) + Я, которую можно записать так: (П1 х Я) – (П1 х М2 х Д) + (Д – Я). В это время мать Гаариила создает связь с третьим мужчиной, у которого дочь и сын. Получилось: М1 + П3 + (П3 х Д х С). На некоторое время Гаариил вошел в эту новую связку, которую можно записать так: (М1 х Я) (М1 + П3) + М1 + П3 + (П3 х Д х С). Гаариил привносил с собой в эту и другие, возникающие на время схемы, настроение, чувство, желания и свой характер. Он передвигал свое тело из схемы в схему. И может быть благодаря его стараниям схемы приняли следующий вид: П1; М1; Я. И появилось все остальное – дети, бабы, мужики, кони, люди, поля, леса, луга, горы, озера и, наконец, дальневосточные сопки. Каждая следующая формула стремилась к отличию от предыдущей. Надо было менять язык, принципы. Нужно было предавать забвению сегодня то, что вчера было незыблемым и главным ориентиром движения и развития. Душа требовала разнообразия, которое подменялось телесной суетой. Вот, что значит, предавать забвению душу и дух.
Душа – это ось собственного мира, на эту ось нанизываются составляющие ряда, который складывается, составляется из поступков, решений неосуществленных желаний и всякой иной всячины, которая прямо или косвенно формирует душу и развивает мозг.
Не знаю, есть здесь художественность или нет. Мне бы продраться к себе, задать себе новый вопрос, за ответом на который нужно будет отправиться в новый путь.
Приходится пропустить многое из старого текста не потому, что в нем много заумного, антихудожественного. Приходится пропускать старые вопросы, на которые уже есть ответы. Это грубо, но приходится это делать, потому что текст этот пишется, как видите, семь лет. Этот текст должен был быть закончен еще в конце 1982 года, но никак не 1989.
Разные есть смыслы. Свой смысл Гаариил отыскал в эгоизме. Без эгоизма нельзя написать роман, соблазнить женщину, понять себя, быть человеком, узнать смерть до начала смерти. Только эгоизм позволяет оценивать качество жизни и увидеть предел своего мира. Только эгоизм помогает в создании романа, который помогает почувствовать движение жизни. Настоящая литература только этим и занимается. У каждой литературы свое движение своей жизни. Так было в литературах Бунина и Маркеса, которые писали для себя и также стремились к изображению движения жизни.
О писателях. Хемингуэй научил Гаариила мужскому поведению, Кортасар естественности поведения. Тургенев – творческой воле, а Пушкин учит верить в себя и в реальность всего происходящего. Хлебников – это умение понимать себя и природу. Еще один урок Хемингуэя в том, что его герой умер вместе с автором.
Все умирают,я вместе с ними.
Был еще один способ зарабатывания денег – Самиздат. Гаариил устроился в контору, где была копировальная машина, учеником на машину. И деньги полились рекой: четыре копейки лист. Подпольная пропаганда запрещенного искусства, культуры. Гаариил особенно не переживал, обманывая государство, он считал, что восстанавливает справедливость, занимаясь неким подобием перераспределения.
Наконец, разве он не лучше того химика из приморского городка, который изобрел джэф: марганцовка, домашний уксус, трехпроцентный раствор эфедрина и вода. Дешевый и коварный наркотик, осушающий душу до донышка.
Дальше в первоначальном тексте идут рассуждения о том, что нужно сделать, от чего отказаться, что приобрести, чтобы стать писателем, поэтом, человеком, который служит духу. Рассуждения о том, можно ли совмещать служение духу с каким-то служением государству. Впрочем, мысль не закончена, потому мы и не будем ее даже зачинать в новом варианте. Да, будет так.
Но вот дальше следует очень интересный текст о встрече Гаариила с джэфистами-наркоманами. Дальше Гаариил Барсуков пытается отработать теорию движения джэфистов, вывести некую концепцию жизнедеятельности. Давайте посмотрим, что из этого получается.
Десять правил джефиста
1. Джэф – главное назначение джэфиста.
2. Смерть не приближать.
3. Нельзя защищаться.
4. Быть безразличным.
5. Любить в смерти.
6. Помнить все.
7. Любить жить и любить умирать.
8. Быть готовым к переходу в новое пространство.
9. Каждый джэфист – гений.
10. Деторождение запрещено.
Основная заповедь
Одной проблеме – одно сосредоточение.
По земле разлегся туман. Началась иная эра. Эра души. Эра тумана. Однажды в один весенний день Гаариил возненавидел метрополитен и все человечество. Поводом был плакат над входом станции метрополитена «Религию ХХVI съезда партии – в жизнь».
«Нас много, но одни во власти ночи,А колыбель других еще пуста,О тех скорбит, а о других пророчит,Земных зеленых весен красота,Я ж – Прошлого увидевшие очи,Грядущего разверстые уста».
Один из джэфистов. Рост чуть больше полутора метров, толстая кожа лица, баптист. Очки с такими толстыми дужками, словно, в дужки вмонтированы слуховые аппаратики. Очковый баптист знает иврит и тот язык, на котором говорили современники Каифы. Как-то раз, отправляясь путешествовать автостопом, баптист-джэфист открыл энциклопедию. И вот что он там случайно прочел: «Доминанта в физиологии – временно господствующий очаг возбуждения в центральной нервной системе, который определяет характер ответной реакции организма на внешние и внутренние раздражения. Для доминирующего нервного центра характерна способность накапливать в себе возбуждения, приходящие в центральную нервную систему и тормозить способность других центров реагировать на импульсы, имеющие к ним прямое отношение…»
Баптист родился в 1961 году в предгорьях Кавказа. Родителей своих он не помнил, жену похоронил. О ней он и вспоминал, когда ехал по русской земле, приближаясь к Украине. Уже прошел Яблочный Спас, начало сентября, ночи скользкие и холодные. Ночь – это очень нелепо. Стоит только шагнуть в темноту, и обязательно какие-то осклизлые матовые фигуры пройдут или промчатся, или нырнут, или скользнут мимо тебя в темноту, как последняя память о свете и о том, как человек был богат и силен, когда он владел ночью. И сила эта пропала, когда он построил дом и зажег свечу. Но ведь ночь от этого не отступила, она только обогнула человека.
