Юрий Коротков - Виллисы
Юлька двигалась тем же путем ей навстречу, какое-то время они стояли рядом у окна, потом разминулись, и к середине третьего, выпускного курса Юлька твердо встала рядом со Светой, а Нина очутилась «под роялем».
— …И-и… а-тю-тюд!! Держим!.. — Наталья Сергеевна неторопливо ходила по залу, глядя как будто бы в пол, но видя всех сразу. Не оборачиваясь, крикнула: — Чикваидзе, пять копеек потеряла?
Ия торопливо вскинула голову. У нее была дурная привычка смотреть на опорную ногу.
Год назад Наталья выдрала ей клок волос: раз сказала, другой, потом подошла, взяла за волосы и ласково процедила сквозь зубы:
— А головку, деточка, надо держать вот так! — и повернула…
— Четче! Раз-два-три… Хайрутдинова, спину возьми!.. семь-восемь — поворот!..
Девчонки в розовых хитонах работали экзерсис. Титова занималась в глухих болоньевых штанах: сушила бедра. Это было нарушение формы, но Наталья демонстративно не обращала на нее внимания.
Юлька мельком глянула за окно. Там понемногу, трудно светало, в школе напротив старшеклассники склонились над тетрадями, очкарик за последним столом смотрел в окна училища.
Здравствуй, мама!
У меня все хорошо, все по-прежнему. Занимаюсь, отдыхаю. Каждый вечер гуляем с девчонками по Москве. И ем я нормально — не волнуйся и не слушай эти дурацкие рассказы про вечно голодных балерин. Столовая у нас замечательная, кормят как на убой. И не надо покупать мне ничего, шуба мне не нужна — здесь тепло, совсем по-весеннему…
— Середа, так проститутки на Калининском задом вертят!
Света работала непривычно осторожно, зажималась, не успевала за остальными. Наталья Сергеевна начала раздражаться.
— Нефедова, на высоких полупальцах работаем!.. Держи ногу! Пах открой! — Она с размаху ударила ее ладонью в низ живота. — Выше! Выше колено! — подняла сзади ей ногу двумя руками, пнула снизу в бедро. — Да что вы вареные все сегодня?! Спите много? Пошли на середину!
Юлька подхватила лейку, пробежала взад и вперед, смачивая наклонный пол. Началась вторая часть урока — середина зала. Все тяжелее становилось дыхание, чаще взлетали и опускались острые ключицы, выбившиеся из-под заколок волосы налипали на лоб, промокали, темнели под мышками и вдоль спины хитоны.
…Отцу не верь и обратно не пускай. Если раз продал, то и второй продаст. И не плачь, не стоит он того. И не смей, поняла, не смей брать у него деньги! Потерпите до лета.
Я здесь еще никому не говорила — я решила проситься на распределении в Хабаровск, буду ближе к вам, сразу получу роли, смогу подрабатывать педагогом в детской студии. Справимся без него…
— Хайрутдинова, спину возьми! Сто раз тебе, дуре, повторять?.. Азарова, о чем замечталась? В Австралию душа летит?
…Да, в мае мы летим в Австралию на целый месяц! А потом целую неделю дадут отдохнуть! Даже не знаю, чему больше радоваться. На этом кончаю письмо. Привет сестричкам — Зое и Кате. Не верится, что уже восемь лет не виделись. Но теперь недолго осталось, скоро прилечу насовсем…
— Середа! Сто-оп! — Наталья Сергеевна раздраженно хлопнула в ладоши.
Концертмейстер оборвал мелодию. В наступившей тишине Наталья Сергеевна выдержала долгую паузу. Девчонки замерли. Когда у Светки что-то не клеилось — доставалось всем.
— Середа, ты что, нарочно это делаешь?.. — негромко спросила Наталья Сергеевна. — Пойди сюда.
Скрестив руки на груди, она подождала, когда Света подойдет.
— Что с тобой сегодня?
— Бедро болит, Наталья Сергеевна.
— Ну так иди в медчасть! Сама вполноги работаешь и остальным мешаешь!
— Оно совсем немножко ноет, — виновато сказала Света. — Только когда…
— Врачу объяснишь, — отвернулась Наталья Сергеевна. — Так, встали на прыжки!
— Можно я закончу? — спросила Света.
— Нельзя. Алексей Семенович, пожалуйста…
Света накинула халат и, чуть прихрамывая, вышла из зала.
Начались прыжки.
— Выше мах!.. Выше!.. Выше!.. Раз!.. Раз!!
В конце урока на девчонок страшно смотреть. Трясутся от напряжения мокрые лица. Пот уже ручьями течет по шеям, с висков, срывается каплями со скул. Кто втягивает щеки, кто скалится.
— Раз!.. Раз!.. Легче!.. Улыбку дай!..
Ни одной связной мысли в голове. Только красные вспышки перед глазами. Только мат сквозь стиснутые зубы вместе с дыханием. А стрелка часов на стене будто прилипла. Ноги гудят, как чугунные. Колени подламываются сами собой. Мягкие балетки жгут стопу, как наждак. Душа вылетает вперед и вверх, а неподъемное тело едва волочится следом.
— Да спину!! — Наталья Сергеевна с размаху ударила кулаком по спине Чолпан. Та чуть не упала, прогнулась от боли. — Иначе не понимаешь?! Раз!.. Раз!..
После звонка и финальных поклонов девчонки побрели в раздевалку. Чолпан, закинув руку, ощупала синяк на спине:
— Собака! Гляди, прямо по позвоночнику…
Никто не взглянул на нее, девчонки стягивали мокрые хитоны и колготки. Все сами ходили с синяками. Когда бьют — это хорошо, хуже — когда не обращают внимания. Давно не били — скоро выгонят.
— А это чье? — увидела Чолпан рядом со своей вешалкой школьное платье.
— Мое, — третьеклассница только что вышла из душа, стояла позади нее вся в капельках воды.
— Это твое место, ты, мокрощелка?! — Чолпан сорвала ее одежду и швырнула в дальний угол, где раздевались младшие девчонки. — Еще раз увижу — морду разобью!
Девчонка покорно пошла поднимать платье.
Старшеклассницы, обмякшие, лоснящиеся от пота, сидели нагишом, вытянув чугунные ноги, тупо глядели перед собой пустыми плоскими глазами. Шли в душ, засыпали стрептоцидом, перевязывали шелковыми лентами сочащиеся сукровицей пальцы ног, переодевались в школьную форму.
Нина вылила пот из болоньевых штанов, выжала хитон. Встала на весы, погоняла гирьку и зло отшвырнула ее в конец шкалы.
Только неугомонная Илья в спущенном до пояса хитоне возбужденно рассказывала кому-то:
— Ну, я им пару батманов кинула, — она с болтающимися до полу рукавами изобразила канкан между скамейками. — Нет, ты представляешь, юбка-то — во! Они хохотальнички поразинули, блин, а я будто не въезжаю, типа «что такое, я девушка скромная»…
— Ну и что они тебя — сразу или в очередь? — спросила Нина.
— Что? — улыбаясь, обернулась Ленка.
— Ничего! На улицу пойди расскажи, как ты трахалась! — крикнула Нина.
— Начина-ается… — досадливо протянула Нефедова.
— А что, завидно, да? — Илья развернулась к Нине, по-бабьи уперла руки в бок. — Что, поделиться?
— Спасибо! Я не такая блядь, как ты!
— Ха, конечно! Кому ты нужна, корова! Протухла на своей диете!
— Да хватит, надоело! — сказала Нефедова.
— А ты сиди молчи! — закричала Нина. — Сколько за тебя предки заплатили?
— Ты что, Нин… Нин, перестань, — испуганно зашептала Ийка.
— Что? — взвилась Нефедова. — А ты знаешь, да? Ты видела? Сама скоро вылетишь отсюда!
— Посмотрим еще, кто вылетит!
— Тихо! — крикнула Юлька.
Уже никто никого не слышал, в раздевалке стоял общий гвалт.
— А ну, тихо!! — заорала Юлька. — Умолкни, я сказала! А ты сядь! Достали!
Младшие девчонки притихли на своих скамейках, наблюдая за ссорой старших.
— Жопу отожрала, а я, блин, виновата, — буркнула Илья, доставая из сумки сигареты.
— Заткнись! — крикнула Юлька.
— Корова…
— Заткнись, я сказала!
В раздевалке наконец стало тихо. Мрачные девчонки разошлись по своим местам, не глядя друг на друга. Юлька сорвала полотенце с вешалки и пошла в душ. Чем ближе к экзаменам, тем чаще вспыхивали в раздевалке ссоры, девчонки истерили, заводились по любому поводу…
Юлька, блаженно прикрыв таза, стояла под душем. Тонкие острые струйки кололи плечи и грудь. В углу душевой торопливо докуривали Илья и Чолпанка.
И снова звонок. На истории Юлька дремала, подперев голову руками, поглядывала сонно, как пишет Ия письмо на родном языке непонятными закорючками. На химии вязала новые гетры.
Потом снова переодевались — к народному танцу: в черные купальники и юбки, туфли с мощным каблуком. На уроке что-то не заладилось, как бывало иногда, все безбожно врали и путали друг друга.
— Азарова, ты же ведешь! Ты же первая идешь!.. Середы нет — как стадо баранов! — Народница ругалась, но никого не трогала: народно-характерный — не основной предмет, здесь старшеклассницы могут послать тебя далеко и красиво.
Потом был обед, такой пресный, что повтори его тут же — и все равно не наешься и не поймешь вкуса. Но и тот половина девчонок пропустили.
Потом литература, и опять переодевались в купальники и длинные шопеновские пачки к дуэту. Света выдала недавно: «А вот угадайте, кто я? Раздеваюсь-одеваюсь, раздеваюсь-одеваюсь, раздеваюсь-одеваюсь. Вы думаете, я проститутка? Нет, я балерина». В других училищах давно отменили школьную форму, но директриса на каждом собрании долбила, что московская школа — лицо советского балета, что форма дисциплинирует, и, бывало, опаздывающие девчонки кое-как натягивали школьные юбки и пиджаки прямо на мокрые купальники.
