Сергей Арсеньев - Ведь так не бывает на свете
– Кать, ну пожалуйста, ну успокойся. Давай ещё про мечту твою. Как ты с животными возиться мечтаешь.
– Это старая мечта, детская и глупая.
– А не детская и не глупая какая? Сейчас ты о чём мечтаешь?
– Доплыть до берега.
– Нет, это понятно. А кроме этого?
– Кроме этого? Знаешь, моя мечта теперь, как бы глупо это ни звучало, моя мечта – увидеть маму. Я к маме хочу. Знаешь, я так хочу к маме, что… этого не передать словами даже.
– Кать, а я, когда доплывём…
– Извини, я теряю тебя иногда в волнах. Не плыви так быстро, я боюсь потеряться.
– Потеряться? Тогда вот что, Кать, я буду петь тебе песню, а ты просто плыви на мой голос, хорошо?
– Песню? А ты сможешь плыть и петь одновременно?
– Давай попробуем. И потом, это такая песня, такая… В общем, с ней ты обязательно доплывёшь. Обязательно, Кать, обязательно. С такой песней нельзя не доплыть.
– У меня руки как деревянные уже. Ладно, пой, хуже точно не будет.
И я запел. Запел, потому что чувствовал, что хуже действительно точно не будет. Нас сносило в море, и берег с каждым нашим гребком руками становился всё дальше и дальше. Но что-то ведь нужно было делать, хоть что-то! Поэтому я запел:
По синему морю, к зеленой землеПлыву я на белом своем корабле.На белом своем корабле,На белом своем корабле.
Что ещё мог я спеть этой девчонке, которая, как я чувствовал, вот-вот пойдёт ко дну? У меня не было сил никак поддержать её, я и сам ни разу в жизни не плавал на такие расстояния. Я мог только хоть как-то ободрить её, дать ей надежду, надежду на встречу с мамой. Быть может, её мама придаст Катерине сил. Я дать ей сил не мог, я мог только петь:
Меня не пугают ни волны, ни ветер,-Плыву я к единственной маме на свете.Плыву я сквозь волны и ветерК единственной маме на свете.Плыву я сквозь волны и ветерК единственной маме на свете.
А ведь берег стал ближе. Нет, точно ближе. Кажется, изменилось направление ветра и теперь нас несёт уже к берегу. К берегу! Неужели мы всё-таки спасёмся? И скоро восход! Вроде бы, я уже вижу что-то огромное и чёрное на фоне сереющего небосвода. Катька, держись!
Скорей до земли я добраться хочу,"Я здесь, я приехал!",- я ей закричу.Я маме своей закричу,Я маме своей закричу…
И вот тут… тут я понял, что Катьки рядом больше нет. Совсем нет. Она ушла так тихо, что я сначала этого даже и не заметил. Катька! Нет!! Не смей! Я орал, метался кругами по морю, даже нырял, хоть это и было совершенно бесполезно. Я звал её, Катерину, с которой и познакомился-то всего несколько часов назад. Кто она мне? Никто. Но отчего-то её потерю я переживал даже сильнее, чем потерю Маринки. Наверное оттого, что у Маринки изначально не было шансов, она не умела плавать. А Катерина почти доплыла. Только вот в море "почти" не считается. Но я всё равно упрямо равно продолжал бессмысленно петь уже мёртвой девчонке:
Пусть мама услышит, пусть мама придет,Пусть мама меня непременно найдет!Ведь так не бывает на свете,Чтоб были потеряны дети.Ведь так не бывает на свете,Чтоб были потеряны дети.
В какой миг я случайно вдохнул воды, и сам не понял. Но я вдохнул её и зашёлся в приступе дикого кашля. В принципе, ничего страшного, если находиться на берегу или на мелководье. Только вот от меня до линии прибоя-то было ещё не меньше пары миль, я ясно видел её в почти уже наступившем рассвете.
Не сереющем небосводе всё ещё кое-где видны были гаснущие в предрассветных лучах далёкие-далёкие холодные, безразличные и недоступные звёзды.
Звёзды.
Звёзды, до которых мы с Маринкой так хотели дотянуться. Звёзды. Наша мечта. Наша сказка.
Сказка, которую мы так и не смогли, не сумели сделать былью. У нас не хватило сил.
Обидно.
Руки уже не слушаются, а тело безвольно опускается ко дну. И последнее, что я видел сквозь толщу воды, была звезда. Звезда, до которой я так и не добрался.
Когда же погасла уже и звезда, почти мёртвый мозг взорвался последней отчаянной мыслью-упрёком: "Ведь так не бывает на свете!!"…
Москва, 2013 год.
