Марго Бервин - Оранжерейный цветок и девять растений страсти

Режиссер, хорошо известный множеством снятых МТВ-видео, истошно завывал под музыку:

— Ты великолепна. Грандиозно. Классно. То, что надо. Покажи как. Да, что-то в этом роде.

Мне даже страшно было представить, что творится в голове у модели после того, как полжизни день за днем она слушает такие речи.

Все шло так хорошо, что я даже решила, что самое время пойти в личный просмотровый кабинет начальника, чтобы обратить его внимание на то, как хорошо сделана работа.

— Я сразу назад, — сказала я Коди. — Пойду к шефу поговорить.

Он глаз не мог оторвать от модели.

— Цыпочка, она прямо как пантера. Пятнистый оборотень.

— Ты сам сейчас превратишься черт знает в кого, если еще хоть раз назовешь меня цыпочкой.

Я дважды постучалась к Джофу Каунсилу, не получила ответа и, решив, что он, как и Коди, полностью поглощен созерцанием модели, вошла в кабинет.

Обычно креативный директор сидит в гордом одиночестве перед экраном видео, полностью сосредоточившись на съемке, чтобы убедиться, что миллионы клиента честно отрабатываются. Но с того места, где я стояла, изображение на мониторе выглядело как спутанный клубок черного и красного: ничего похожего на фильм, который снимали.

Я подошла поближе, приглядываясь. Потребовалось всего мгновение, чтобы понять, что он смотрит вовсе не наш ролик. Он уставился на монитор, где демонстрировался фильм, но снятый с другого ракурса: снизу, прямо под платьем модели, под которым она была абсолютно голая. Могу только догадываться, что известный музыкальный продюсер установил камеру, вероятно, погрузив ее в пол в нижней части сцены, специально для креативного директора — руководителя известного рекламного агентства, чтобы делать порноснимки известных моделей.

— Кто это там? — из кресла спросил он, не поворачивая головы и не отводя глаз от экрана.

— Это я, Лила.

— А что, дверь не закрыта?

— Нет.

— Хм.

Он не повернулся ко мне, и я не сдвинулась с места. Я понятия не имела, что делать в подобной ситуации.

Наконец он повернулся.

Я стояла с широко разинутым ртом.

— О, ну не смотри так на меня. Ведь поэтому-то мы в этом бизнесе на первом месте. Это тонкости нашей работы. Фактически, это наш главный козырь.

Я наклонилась и руками обхватила колени.

— Никто никогда не узнает. Я вовсе не собираюсь продать кому-нибудь ролик или что-нибудь в этом роде. Фильм останется мне. Это моя частная собственность.

Я попятилась к двери

— Ну, Лила. Ты написала сценарий. Я дал тебе полную свободу, и это написала ты. Сама выбрала такое платье из лайкры. И то, как она крутится на сцене. Эту проклятую штуку написала ты. Разве это не та реакция, на которую ты рассчитывала?

У меня было тошнотворное чувство, что именно я ответственна за это мерзкое порно-шоу с участием ребенка.

— Я выйду на минутку. Коди приглядит.

— Мы почти закончили. Ты точно не хочешь поехать обратно на моей служебной машине?

— Все в порядке.

Он отвернулся к экрану:

— Думаешь, она придет на вечеринку в честь окончания съемок на следующей неделе?

Я пробкой вылетела из студии. Даже не потрудилась сказать Коди, что ухожу. Пробежала через походную кухоньку. Я знала, что никогда не смогу выкинуть из памяти эту картинку. Отныне каждый раз, увидев на Таймс-сквер лицо этой модели на гигантских рекламных плакатах, я одновременно буду видеть и Джофа Каунсила, пыхтящего и пускающего слюни перед экраном.

На Л-поезде я вернулась обратно в Манхэттен, целый час мучаясь чувством вины. Почему в жизни всегда полно таких гадостей, ведь предполагается, что все будет иначе, а результат всегда один и тот же. Интересно, у всех так или только у меня?

Я вышла из метро и направилась прямо к моему любимому бару на Первой авеню. Я была к нему уже на пол-пути, где-то между Двенадцатой и Тринадцатой улицами, и вдруг застыла на месте. Прямо между испанским винным погребком и японским баром я увидела его. Одно из самых необычных растений стояло в окне старой прачечной. Кроваво-красные листья и ярко-желтые цветки сверкали в свете уличных фонарей. Они сразу же приковывали взгляд. Я подошла к окну вплотную, почти прильнула лицом к поцарапанному жирному стеклу и узнала растение из брошюры Эксли. Я была уверена, что это тропическое растение и что оно очень, очень редкое.

Огненный папоротник

(Кислица копеечнолистная, или

Oxalis hedysaroides rubra)

Исключительно редкий обитатель Колумбии, Эквадора и Венесуэлы. Без видимой причины за один день сбрасывает все листья, которые часто не отрастают до тех пор, пока растение не почувствует себя комфортно и не подготовится к росту. Растение не для новичков, или бедняков, или тех, кто ищет чужого одобрения. Не является настоящим папоротником, но хорошо маскируется под него. Мы все встречали его хотя бы несколько раз.

Я открыла дверь и сразу наступила на что-то мягкое и хлюпающее. Это был мох, бархатисто-гладкий, застлавший пол прачечной неровными холмиками изумрудно-зеленого цвета. Я поскользнулась в своих серебряных балетках, и мои ступни погрузились в пол.

У меня было сильное желание лечь на пол, но я его поборола, глубоко вздохнула, ощутив смешанный запах стиральных порошков и отбеливателя, от которых у меня прояснилось в голове.

Я прошлась по холлу сначала на цыпочках, чтобы не повредить мох, а потом наступая всей стопой, придавливая его и ощущая, как он пружинит под сводом подошвы, словно настоящая ортопедическая стелька. Косточки с наслаждением распрямлялись и разминались после целого дня в туфлях.

Густые стебли росли квадратными куртинами, аккуратно подстриженные вровень с верхними крышками мощных стиральных машин и сушек. Головки ярких цветков на длинных тонких стеблях виднелись среди них. Там были и красные маки, и пурпурные колокольчики, и ярко-желтые ромашки. Прачечная напоминала луг. Или поляну в лесу.

По всей прачечной самообслуживания между блоками флуоресцентных светильников к потолку были подвешены горшки с растениями. Ярко окрашенные цветы высовывались из горшков и склонялись на лавки и столы для упаковки. Горшки висели на тонкой, невидимой глазу леске, и потому казалось, что цветы парят в воздухе.

Прачечная была похожа на джунгли, где были случайно расставлены стиральные машины. Или, может быть, прачечную, которую поглотили джунгли. Все здесь так перепуталось: машины и растения, что трудно было сказать, с чего все началось. Серая кошка дремала в траве на крышке сушки. Я несколько растерялась и села на белую лавку. Бабочка опустилась мне на руку. Ее бирюзовые крылышки ярко сверкали на моей серебристой шали.

— Если приглядитесь внимательней, заметите еще много разных существ, — донесся мужской голос из глубины прачечной. — Бабочек, да, и птичек, и мотыльков тоже. Они помогают опылять мои растения.

Мне было не видно, кто говорил, но голос был низкий, спокойный, хотя и несколько скрипучий.

— Берегитесь пчел. У некоторых аллергия на их укусы.

Я стояла на цыпочках, ноги были мокрыми от мха,

и между цветами пыталась разглядеть говорящего.

— Вам нравятся мои цветы?

— Они великолепны.

— Так и есть. — Мужчина, пройдя между двумя огромными пальмовыми листьями, приблизился ко мне.

Он был не меньше шести футов ростом и весил явно больше двухсот фунтов. Не могу сказать, сколько ему было лет. Может, пятьдесят, а может, и семьдесят. В зеленых рабочих штанах, зеленой майке и маленьких круглых желтых солнечных очках а-ля Джон Леннон, он и сам-то напоминал растение. Некое экзотическое дерево.

— Я — Армандо. К вашим услугам.

— Нет, нет, спасибо. Я зашла только на минутку. У меня и вещей-то для стирки нет. Я стираю дома. Не люблю, когда чужие руки дотрагиваются до моей одежды. Видите, — сказала я, оглядываясь, — я даже без сумки.

Кошка на сушке пронзительно замяукала, как это бывает с ними в брачный период, и прыгнула мне на колени. Я встала и попыталась сбросить ее, но та вцепилась когтями в мое платье.

— Дон, слезь с молодой леди. — Армандо взял кошку под белый животик и осторожно отцепил от платья. — Ваш танец выглядел необыкновенно сексуально. Неудивительно, что моя кошка прыгнула на вас.

Как только я услышала слою «секс», я попятилась к двери. Для одного дня секса было более чем достаточно.

— Почему вы оказались в прачечной разодетая и без вещей для стирки? — спросил он прежде, чем я успела выскользнуть за дверь.

Я показала на растение на окне, и он, казалось, расслабился.

— А, крошка огненный папоротник. Это он, дьяволенок, заманил вас ко мне.

Я взялась за дверную ручку.

— Меня никто не заманивал к вам. Я понятия не имею, кто вы.