Виктор Дьяков - БУМЕРАНГ повесть
- Лева… скажи пожалуйста, ты ведь наверняка знаешь за что этого Карлинского к нам сюда сослали? Тут ходят такие слухи, не то он дочку какого-то академика сделал беременной и отказался жениться, не то…
- Бога ради, Софа!- уже не мог не возмутиться Лев Михайлович.- Тебе, что больше заняться нечем!? Да не знаю я! И вообще, как только приедет из командировки Витя, я сразу пойду к нему и поставлю вопрос, что бы этого шлимазла из моей лаборатории как можно скорее убрали. Все, закончен разговор, дай отдохнуть!...
Те несколько дней, что директор института Виктор Павлович Скворцов находился в командировке, новый МНС к работе так и не приступил. Лев Михайлович неожиданно великодушно позволил ему заняться обустройством на новом месте и прочими личными делами. Обычно он такого своим сотрудникам никогда не позволял. Буквально с первых дней любой новичок получал конкретный план по вхождению в должность расписанный буквально по дням, с тем, чтобы самое большее через две-три недели уже «впрячься» в работу наравне со всеми прочими разработчиками. Такому сотруднику сразу определяли конкретное рабочее место, и ни о каких личных делах и речи не велось. Весь коллектив лаборатории этой снисходительностью завлаба был крайне удивлен… Но приближались новогодние праздники, в институтском буфете стали поступать абхазские мандарины, венгерский консервированный перец «Лечо», марроканские апельсины, московская полукопченая колбаса… Все это необходимо срочно закупать в перерывах между работой, после оной, чтобы и для собственной семьи на Новый год запас сделать и успеть отослать посылку родным, которые, в отличие от всевозможных «почтовоящичных» населенных пунктов, как правило, жили в плохо снабжаемых городах, поселках, селах… В общем, про нового МНСа за всеми этими делами как-то забыли и вспомнили только в связи с тем, что в буфете спросили, делить или нет дефицитные продукты на нового сотрудника. Порешили не делить, и так только с Москвы приехал, где те же апельсины можно без всякого дележа в магазине купить…
И Лев Михайлович как-то закрутился, заработался. Конец года, квартала, надо всю отчетную документацию подбивать, подавать списки на всевозможные премиальные. В общем, когда он, наконец, вспомнил про своего нового сотрудника, который уже две недели числился в его лаборатории, наступило уже 27-е декабря. Вернее, он бы и 27-го не вспомнил, если бы тот сам не пришел… отпрашиваться на новогодние праздники в Москву. Лев Михайлович, внутренне обругав себя за то, что так и не переговорил с директором, все же счел возможным Карлинского отпустить. А сам сделал пометку в своем настольном календаре, уже на новый 1975 год, в первый же рабочий день с глазу на глаз переговорить с директором… Как записал, так и случилось, в январе этот разговор состоялся…
- Витя, зачем ты мне спихнул этого Карлинского?- с места в карьер «пошел» в атаку Лев Михайлович.
Давняя дружба, начавшаяся еще с того, что в студентах Витя Скворцов, частенько списывал рефераты и курсовые у Левы Глузмана… Так вот эта дружба позволяла им общаться безо всякой субординации, и прочих церемоний, когда они оставались без посторонних. Не давая «опомниться» директору Лев Михайлович продолжал «наседать»:
- Я не знаю за что его поперли из московского НИИ, но там он, судя по всему, занимался не научной работой. А у меня, сам знаешь, какое положение. В этом полугодии я должен закончить разработку нового радиовзрывателя, и мне такой специалист в кавычках не нужен. Я его проверял… Ну ты же меня знаешь, я первым делом обращаю внимание на то какие у человека мозги. Поверь мне Витя, может он будет неплох на какой-нибудь общественной или административной работе, но мне нужны разработчикики с определенным минимумом физико-математических способностей и знаний. А он… мне кажется он математику даже в объеме средней школы не знает, не говоря уж о дифференциалах и интегралах. Зачем мне такой балласт. Витя, если ты хочешь, чтобы я вовремя сдал радивзрыватель…
Виктор Павлович, видный, представительный с чуть тронутой сединой темно-русой шевелюрой, терпеливо слушал эмоциональную речь завлаба, по ходу пару раз взглянув на часы. Наконец, он негромко перебил:
- Лева, я здесь совершенно не при чем. Не я Карлинского к тебе назначил.
- То есть как не ты? Ты что в этих стенах уже не директор?- не столько с недоумением, сколько с вызовом вопрошал Лев Михайлович.
- Ну не надо вот этого, Лева. Тут все гораздо сложнее, чем ты думаешь. Я не имею права обнародовать всю информацию, но тебе, так и быть, скажу. Этот Карлинский… ну как тебе сказать… понимаешь, он диссидент. Тебе это слово о чем-нибудь говорит?
Лев Михайлович, до того нервно прохаживающийся в процессе своего монолога по просторному директорскому кабинету… Он от неожиданности замер на том самом месте, где его застали слова Виктора Павловича. Он как-то моментально съежился и осторожно приблизился к полированному директорскому столу, присел на краешек стула для посетителей.
- Что ты сказал, Витя?... Он, что против советской власти выступал? И как же его после этого к нам… на режимный объект? Разве так можно?- чуть не с ужасом спрашивал Лев Михайлович.
- Выходит, что можно. Только ты про это никому ни полслова. Понял Лева?... Он работал в НИИ Кузнецова… Ну ты об этом наверняка читал в его сопроводиловке. Не знаю, чем он там занимался как специалист, но Ануфриев говорил, что он агитировал тамошних разработчиков-евреев, подбивал их на выезд в Израиль. Понимаешь в чем тут весь казус? Кого бы другого за такие дела без лишних церемоний посадили, а у него отец, дядя и еще родня в высших сферах имеется. В общем, они его как-то отмазали, но в институте такого никак оставлять нельзя было, и просто так выгнать тоже. Он же знает слишком много, и даже если не петрит в конкретных разработках, то знает всю подноготную и многих специалистов одного из важнейших оборонных НИИ страны. Вот его и решили к нам сплавить, как в наказание, в то же время в закрытый городок, от всех этих иностранцев и посольств подальше. Ну и как я понимаю, чтобы он и из системы не выпал, на виду был, раз посадить никак нельзя. Кстати, за то, что ты его ни с кем не согласовав на Новый год в Москву отпустил, я уже по шее получил,- все также спокойно не повысив голоса директор сделал недвусмысленный выговор старому другу.
- Извини, но я же ничего этого не знал… меня же совершенно не поставили…- искренне оправдывался Лев Михайлович.
- Да я все понимаю… Здесь есть и моя вина. Командировка эта не кстати случилась. Я на Ануфриева понадеялся, а он тоже тебя в известность не поставил, видимо думал, что я успел с тобой переговорить. В общем, несогласование.
- Погоди Витя, а там,- Лев Михайлович ткнул пальцем вверх,- там не боятся, что он и здесь эту свою агитацию вести будет?
Виктор Павлович хитро усмехнулся:
- Ну, конечно, у нас тут тоже евреи есть, но не такие как в Москве, и не в таком количестве. Вот ты, например, стопроцентный советский человек, который этому щенку не по зубам. Правильно я мыслю?
- Правильно,- будто в прострации подтвердил Лев Михайлович, и уже полностью откинувшись на спинку стула в задумчивости снял очки. Через мгновение его будто осенило,- Слушай, теперь я понимаю. Его же специально ко мне определили… меня на вшивость проверить. Так что ли?- одутловатое лицо Льва Михайловича трансформировалось из растерянного в возмущенное, очки вновь обрели привычное место и теперь уже маленькие глазки через линзы негодующе-вопросительно буравили директора.- Ведь у меня в лаборатории, я один еврей, значит…
Директор смущенно кашлянул в кулак и заговорил уже виноватым тоном:
- Поверь мне Лева, это не я, это Ануфриев настоял. А я, что я, я с органами ни в каком виде связей не имею.
- Хоть бы предупредил,- продолжал излучать возмущение Лев Михайлович.
- Да пойми же, никак не мог я. Даже то что сейчас я тебе рассказал… знаешь, что за это я креслом своим поплатиться могу. А тебе, что с того, что ты не знал, я ж тебя знаю, тебя же всей этой диссидентской туфтой не проймешь. Я так прямо и сказал Ануфриеву, а он… ну ты знаешь его, хочет двух зайцев прихлопнуть и Карлинского подловить и тебе хотя бы нервы потрепать, если ничего более существенного не получиться. Ты уж извини, ну не мог я тебя никак предупредить. Тогда бы он и под меня смог подкоп сделать, змей… И прошу тебя, никому ни слова, оба сгорим…
Тем не менее, Лев Михайлович не мог успокоиться и порывался уже покинуть кабинет, но директор, впервые за все время разговора употребив власть, его удержал:
