Жоржи Амаду - Полосатый кот и ласточка Синья
Полосатый Кот все еще улыбался, хотя и чувствовал себя оскорбленным. Но не потому, что Ласточка могла подумать о нем так же, как остальные обитатели парка, а потому что она назвала его некрасивым. А он-то считал себя красавцем-котом, элегантным к тому же.
— Ты находишь меня некрасивым? В самом деле?
— Безобразным! — издали подтвердила Ласточка.
— Я не верю. Только слепец может назвать меня некрасивым.
— Некрасивый и самонадеянный!
Но тут разговор прервался, так как прилетели родители Ласточки, поборов из любви к дочери свой страх перед Котом, и увлекли ее за собой, бранясь и читая нотации. Но Ласточка, улетая, еще успела крикнуть Коту:
— Пока, сеньор Страшила!
Вот с этого-то, немного глупого, разговора и началась история Полосатого Кота и Ласточки Синьи. По правде, история эта, для Ласточки по крайней мере, началась гораздо раньше. И в первой главе мне следовало рассказать, хотя бы вкратце, как жила Ласточка прежде, до этой первой своей встречи с Полосатым Котом, но так как я этого не сделал, пренебрегши старыми, добрыми законами классического повествования, то мне остается лишь прервать свой рассказ и вернуться в прошлое. Конечно, я признаю, что это не лучший способ рассказывать истории. Но моя забывчивость может быть отнесена на счет того смятения чувств, которое начинается с приходом весны у котов и поэтов.
Но лучше уж я буду утверждать, что сделал это намеренно, совершив таким образом революционный переворот в форме и структуре повествования, что обеспечит мне поддержку официальной критики и легионов специалистов-филологов.
Глава первая, отставшая и потерявшая свое место
Ласточка Синья, такая красивая, была немного сумасшедшей. Взбалмошной, лучше сказать. Хотя Ласточка еще посещала птичий университет — где Преподобный Попугай читал закон божий — и была столь юной, что ее уважаемые родители не разрешали ей гулять по вечерам с поклонниками, она уже считала себя достаточно взрослой и гордилась тем, что дружит со всеми обитателями парка: с цветами и деревьями, курицами и утками, собаками и камнями, голубями и озером. Она была со всеми очень приветлива, не отдавая себе отчета в чувствах, которые внушала мимоходом.
Сам Преподобный Попугай, который из кожи вон лез, превознося собственные добродетели, и считался чем-то вроде священника из-за своей учебы в семинарии, — даже он во время урока бросал на Ласточку похотливые взгляды.
Несмотря на все восторги и поклонения, в жизни Ласточки была какая-то тайна — это и есть причина того, что первая глава оказалась здесь, так как тайной этой был, безусловно, Полосатый Кот. Ее волновало это гордое и молчаливое существо. Она часто следила за ним, когда он спал или грелся на солнце в густой траве.
Спрятавшись в ветвях какого-нибудь дерева, она часами рассматривала его, думая о том, почему этот урод ни с кем не дружит. Конечно, она не раз слышала, что говорили о нем окружающие, но когда увидела его розовый нос и огромные усы, то (никто не знает почему) вдруг усомнилась в правдивости этих историй. Таковы ласточки, что уж тут поделаешь. И нет лучшего способа заставить их постичь истину, способа более простого и надежного, чем сомнение. Ласточки очень упрямы и руководствуются только своими чувствами. Полосатый Кот был единственной тайной в спокойной и ясной жизни Ласточки Синьи. Иногда Ласточка запевала одну из тех чудесных песен, которые она разучивала с Соловьем, и неожиданно прерывала ее, если замечала крупное тело Полосатого Кота (а иногда и предчувствовала его появление), бредущего в свой любимый угол. И тогда она тихонько следовала за ним, а однажды вечером, чересчур разыгравшись, стала бросать сухие веточки ему на спину. Кот спал, а Ласточка, надежно укрывшись в густой листве жакейры, смеялась, когда веточки попадали в цель.
Полосатый Кот открыл один глаз и посмотрел вокруг. Но тотчас снова закрыл его, полагая, что это очередная дурацкая проделка Ветра. Уже давно понял Полосатый Кот, что нет никакого смысла гнаться за Ветром, пытаясь ударить его лапой. Гораздо умнее позволить ему наиграться вволю. Но сейчас шалость явно затянулась, и Кот решил уйти. Ласточка тоже улетела, взволнованная шуткой, которую она сыграла со злым Котом. В тот же день у Ласточки состоялся памятный разговор с Комолой Коровой. Я не случайно упоминаю здесь о Комолой Корове, так как речь идет об одной из самых замечательных обитательниц парка. Она пользовалась почти таким же уважением, как и Старая Сова.
Речь идет о персоне неторопливой, очень рассудительной и немного важной, что объясняется всеми теми внушительными титулами, которыми она обладала. Она происходила от быка аргентинской породы и звалась Рашель Пусио. Кроме того, у нее был мстительный характер и непостоянное чувство юмора.
Она была очень приветлива с теми, кто ей нравился: четой уток, например, поддерживая с ними сердечные, дружеские отношения, но груба и резка с теми, кого не любила: Мясной Мухой, собаками и, конечно, с Полосатым Котом. Она не любила Полосатого Кота, так как, будучи лицом чрезвычайно важным, к тому же почти иностранкой, она считала себя оскорбленной этим жалким представителем породы кошачьих.
Надо сказать, что, несмотря на всю свою осторожность, Комолая Корова была склонна к иронии. Однажды, столкнувшись с Полосатым Котом на скотном дворе, куда он пришел, конечно, в надежде украсть немного молока. Комолая Корова сказала ему полуиронически-полупрезрительно, на смеси испанского с португальским:
— Un tipo tan chiquito y ya5 с усами.
А Кот с явным и непростительным неуважением к такой известной персоне, имел наглость сказать:
— Такая большая тетя и без лифчика!
Корова хотела лягнуть его хорошенько, но Кот уже ушел, зло смеясь в душе. Все в парке сочли, что Корова была ужасно оскорблена, и вечером ее посещали целыми семьями, выражая свою солидарность. Комолая Корова была безутешна и плакала навзрыд.
Душой общества был Преподобный Попугай, который в ту ночь основательно напился и забавлял всех анекдотами, которых он нахватался на кухне в семинарии. Даже Комолая Корова перестала рыдать и улыбнулась, правда, потом она опять заплакала, но уже не так горько.
Когда Ласточка рассказала Корове, каким образом она развлекалась в тот вечер, Корова пожалела, что вместо сухих веточек Ласточке не подвернулся под руку хорошенький булыжник, чтобы раз и навсегда избавиться от противного Кота.
Но когда Ласточка ужаснулась подобной кровавой расправе и призналась, что бросала в него веточки только для того, чтобы завязать разговор с Котом, удивлению Коровы не было границ:
— Hablar com el gato? Piensas, loquita, en hacerlo, в самом деле? Por dios, no seas tonta!6
Знание испанского не только создавало ей положение в обществе, но и утомляло. И как утомляло! Поэтому она продолжала по-португальски.
— Разве ты не знаешь, что он Кот, противный Кот, и что никогда ни одна ласточка не может, не компрометируя честь своей семьи, не только поддерживать какие-то отношения, но даже здороваться с котом? Разве не знаешь ты, что многие, очень многие твои родственницы погибли в когтях таких же котов, как этот, полосатых или нет, — какая разница.
И она продолжала отповедь.
— Уж не собираешься ли ты, сумасшедшая Ласточка, нарушить давно учрежденные, веками освященные законы, нанести оскорбление друзьям, причинить горе родителям?
— Но он ничего мне не сделал…
— Он — кот, и к тому же полосатый!
— Ну и что, что кот, ну и что, что полосатый?! У него такое же сердце, как у всех нас.
— Сердце? — Комолая Корова завопила так, будто ее укусил слепень. — Кто сказал тебе, что у него есть сердце? Кто?
— Ну, я думала…
— Ты видела его сердце? Говори!
— Видеть не ви…
— Ах, так!
И она говорила еще очень, очень долго. Пересказала все слухи о Коте, вспомнила тот случай, когда он оскорбил ее, и еще раз прослезилась. И опять советы, предупреждения. Давать советы было одним из любимых занятий Комолой Коровы. Правила хорошего тона, законы здоровой нравственности и прочий хлам были ее коньком. Она объяснила, как надо вести себя молодой незамужней ласточке, что ей можно делать и чего нельзя. Выходило, что самое главное, чего делать нельзя, — это разговаривать с котами, тем более с Полосатым Котом. Ласточка выслушала ее, как примерная ученица, и опечалилась. Она не должна разговаривать с Полосатым Котом, она и так поступила дурно, думая об этом. Корова, должно быть, права, у нее такой опыт и такой внушительный и благородный вид. Только Ласточка, упрямица, так и не поняла, какой грех она совершила бы, поговорив с Котом.
Во всяком случае, она поклялась никогда больше не играть сухими ветками над желто-черной спиной Полосатого Кота и не думать о разговоре с ним. Но клятвы ласточек не дорого стоят, тем более ласточек молодых, пылких и любящих опасности. Я подозреваю даже, что, давая эту клятву, она уже знала, что не сдержит ее. Она по-прежнему следила за Котом, правда, не играла больше веточками, но ах! вовсе не из-за данного обещания, а из страха, как бы Кот не рассердился на проказницу.
