Габриэл Окара - Голос
Вождь Изонго держал в руке кувшин пальмового вина. Увидев Около, он расхохотался, он хохотал долго и громко и вдруг умолк. Старейшины озабоченно взглянули на него.
— Смейтесь! — скомандовал Вождь Изонго, и Старейшины разинули рты и оскалили зубы, став похожими на страшные маски. Звуки, вылетавшие из их ртов, не походили на смех.
— Отчего мои руки связаны? — спросил Около голосом твердым, как камень.
— Вы послушайте его, — проговорил Изонго, не отрывая губ от кувшина с вином. Он сделал глоток. — Послушайте его, — повторил он, глотнув вина. — Он всегда задает вопросы. Вопросы, которые никуда не ведут. А я все время говорю вам поучительные слова. — Он взглянул на Старейшин, и те закивали в знак одобрения.
— Развяжите мне руки. Это не вопрос. Мне от вас не нужно ничего, кроме свободы.
Изонго расхохотался. Старейшины поддержали его.
— Я вижу все это во сне. Это сон, — сказало сердце Около.
— Еще бы, со дня возвращения ты жил во сне, и вчера я решил тебя разбудить, — многозначительно выговорил Изонго и посмотрел на Старейшин. Те закивали и забормотали слова согласия.
— Как же ты хочешь меня разбудить? — спросил Около.
— О! — воздевая руки, воскликнул Изонго, — Голова у мальчика приходит в порядок. Я отвечу на твой вопрос, ибо это будет тебе на пользу. Я отвечу на твой вопрос не только словами, но и делом! — Тут он снова припал к кувшину с вином и вновь одного за другим оглядел всех Старейшин.
— Значит, я сказал: делом? — спросил он, и одни из Старейшин закачали головами в знак отрицания, другие закивали, а третьи закачали и закивали одновременно, так что головы их безвольно тряслись, как головы марионеток.
Внезапно поднялся Абади, Старейшина, восседавший рядом с Вождем Изонго. Он был правой рукой Изонго и, если сказать по чести, был головой Изонго. Абади смотрел на собратьев Старейшин яростными глазами. Старейшины же посмотрели на Абади глазами, полными страха. И тогда Абади заговорил по-английски, как всегда говорил в торжественных случаях.
— Это достопочтенное собрание ведет высокочтимый Вождь, — сказал Абади и сделал паузу. Вождь Изонго взглянул на Старейшин, и те закричали, захлопали в ладоши и затопали ногами, изображая восторг.
— О подобном Вожде и руководителе доселе не слышали в нашей Амату, да что там в Амату — во всей стране. Мгновение назад наш высокочтимый Вождь задал нам очень простой вопрос, ожидая услышать очень простой ответ. И все же некоторые из нас колебались, а другие не знали, что им ответить. Быть может, на них напала забывчивость. Но в минуту, когда мы принимаем решение величайшей важности, такая забывчивость может быть названа лишь неприкрытой, бесстыдной неблагодарностью…
Вождь Изонго взглянул на Старейшин, и те заерзали.
— Чего мы могли бы добиться без нашего руководителя? В дни господства империалистов кто-то из вас был простым рыбаком, кто-то лесорубом, а кто-то вовсе ничем. Теперь все вы стали Старейшинами, теперь мы сами решаем свои дела, теперь мы сами хозяева нашей судьбы. Мы с вами прекрасно знаем, в чем состоит наш долг. Мы знаем, что мы должны поддерживать линию партии. Партия требует дисциплины и самопожертвования. Тогда мы сможем довести нашу борьбу до логического завершения. Поэтому долг наш ясен. Мы должны поддержать нашего высокочтимого руководителя. Я со своей стороны заявляю о своей непоколебимой и безоговорочной поддержке дела, ради которого я готов пожертвовать жизнью. Об этом мальчишке, — он указал на Около, — мы впервые услышали год назад, когда он вернулся в Амату. Отчего мы раньше не знали о нем? Оттого, что он обучался в школе. Теперь он считает себя образованным. Даже если мы согласимся с ним в этом, разве он единственный образованный человек здесь, в Амату? Вы знаете, я не склонен к бахвальству. (Никто в Амату не был так склонен к бахвальству по самому мелкому поводу.) Но на сей раз я вынужден прямо сказать о себе. Я посещал лучшие университеты Англии, Америки и Германии и получил в них ученые степени магистра искусств и доктора философии…
— Ты магистр и доктор, но ты не знаешь, в чем суть, — крикнул ему Около, тоже по-английски.
Все глаза, включая глаза Изонго, уставились на Около. Злость исказила лицо Абади, но он сдержался.
— Как я уже сказал, я получил ученые степени магистра искусств и доктора философии, — продолжил Абади, и все глаза уставились на него. — Но я человек скромный, я знаю, что место мое там, где я нужен. Поэтому я возвратился в Амату, чтобы бороться за наше дело под высочайшим водительством нашего достопочтенного Вождя. Поэтому я не могу стоять в стороне, когда вижу, что кто-то пытается погубить наше дело. Около — трус. Не будь он трусом, зачем бы ему скрываться в доме Туэре? Зачем он прятался, вместо того чтобы выйти к народу, как подобает мужчине?
— Значит, я уже не безумец, я трус? — перебил Около, и все глаза уставились на Около. Злость опять исказила лицо Абади, но он сдержался. — Ты же знаешь, Абади, что я не безумец, не трус.
— Это не имеет значения, — ответил Абади. — Мы ведем великую борьбу, и сейчас не время вдаваться в тонкости.
— Против кого же ты борешься? — вновь перебил его Около. — Ты ведь просто поднимаешь шум, ибо без этого нельзя получить свою долю. Разве не так? Ты же просто делаешь вид, что хочешь открыть дверь, в то время как дверь давно распахнута. Тебе надо пойти и проспаться, — сказал Около.
— Запомни свои слова, — сказал разъяренный Абади, душа его пахла ненавистью. — Запомни свои слова. Я заставлю тебя пожалеть о них. Зачем ты скрывался в доме Туэре, вместо того чтобы выйти к народу? Ты бы прятался там до сих пор, если б не беспримерное мужество нашего руководителя, который выгнал тебя оттуда, как крысу. Не слушайте его, собратья Старейшины. Язык его гнусен. Мы с вами товарищи по оружию, и нам предстоит довести борьбу до логического завершения. Поэтому я призываю вас единогласно ответить на тот вопрос, который нам только что задал наш Вождь. У нас демократия, и каждый имеет право высказать собственное суждение. Но я прошу вас учесть то, что сделал для нас наш Вождь.
Абади кончил, и Старейшины закричали, захлопали ладоши и затопали ногами, изображая восторг. Посредине овации Вождь Изонго встал, готовясь сказать речь. Он встал перед Старейшинами — такого не было никогда. Овация затихала, последний хлопок отметил ее окончание. И голосом дрожащим от сильных чувств, Вождь Изонго заговорил на простом разговорном языке.
— Вы выслушали слова Абади, и они вошли в ваши уши. Он говорил по-английски, поэтому много слов ускользнуло от нас, хотя много слов и вошло в нас. Мы не осуждаем его за это, ибо кто из нас удержался бы от подобной речи, обладай он столь же великой книжной ученостью. Мой дом не вместит всех книг, которые он прочел. Поэтому, когда по правую мою руку сидит такой человек, в сердце моем нет места для страха и грудь моя крепка, как камень, и пусть весь мир обрушится на мою голову! И вы, посланцы народа, не должны впускать в себя страх, коль скоро мы с вами. Мне не о чем больше с вами говорить, ибо лучший наш сын сказал уже все. Совсем недавно я задал вопрос, тихий, словно вода. Я не знаю, сказал ли я, что на вопросы Около отвечу делом. Я уверен, что этого не говорил. Каждому свойственно забывать, даже мне (когда это удобно), особенно после пальмового вина. Вы думаете, будто я знаю все, но даже я, Вождь Изонго, могу про что-то забыть. И я просто просил вас напомнить мне, говорил я это или не говорил. Но вы не сумели ответить на мой вопрос. Поэтому я хочу задать его снова. Ответ на столь важный вопрос должен быть единодушным. Все голоса должны слиться в один, ибо, как верно выразился лучший наш сын, на нас возложена «коллективная ответственность». И когда я задам вам этот вопрос, все вы поднимете руку, чтобы продемонстрировать чистоту ваших помыслов. Кто не поднимет руку, тот не наш человек. Слушайте же мое вопрошающее слово: говорил ли я, что на вопросы Около отвечу делом?
Вождь Изонго еще не закончил вопроса, как руки уже взметнулись вверх, словно винтовки солдат, берущих по команде «на плечо». Некоторые подняли обе руки, а некоторые, считая, что подняли руки первыми, махали ими, чтобы привлечь внимание Вождя Изонго. Но Вождь Изонго не дарил взглядов тем, кто лежал у него в кармане. Тот, кого он считал последней преградой на пути, стоял перед ним, и Вождь смотрел на него так, будто хотел засмотреть до смерти. Не сводя глаз с Около, он сел и велел передать по кругу кувшин с вином.
С улыбкой-улыбкой на губах Около смотрел на Изонго, и страх вползал в сердце Изонго, и тогда он глотал вино. И когда Около сказал с улыбкой-улыбкой на губах, что будет хранить свои мысли в сердце, если ему развяжут руки, кувшин с вином замер у рта Изонго. Старейшины тоже умолкли. Вождь Изонго, раскрыв широко глаза, смотрел на Около и вдруг зашептал что-то в уши Абади. И Абади в свою очередь зашептал в уши Вождя Изонго.
