Алексей Рубан - Три дня и три ночи
Я готов уже продолжать дальше свои рассуждения, но неожиданно обрываюсь прямо на середине мысли, вдруг осознав, какую чушь несу.
Идиот, причем в кубе! Это же надо такое придумать: “одиночество”,
“будущее без семьи”… Интересно, что бы сказала на это Пьюрити, которая ждет тебя сегодня с разогретым ужином, а может, даже и бутылкой “Шардонэ”? В конце концов, как всем хорошо известно, поиски добра от добра еще никого ни до чего хорошего не доводили. Но в таком случае если все то, что я говорю себе, действительно правда, отчего мне тогда не становится легче? Впрочем, вопрос этот риторичен. Я прекрасно все понимаю и знаю, что в личных отношениях нет ничего хуже таких вот встреч по инерции, которая имеет очень неприятную тенденцию затягивать человека. Кстати, интересно, что бы мне далось легче: признание Лайт или расставание с Пьюрити? Но и в том, и в другом случае упаси меня все темные боги предпринимать что-либо по пьяни: мало того, что наутро будет безумно стыдно перед самим собой, так еще и можно навсегда потерять расположение к тебе человека. Все, даю себе зарок – любые серьезные действия совершать исключительно в трезвом виде, и так в последнее время замыленное восприятие реальности стало для меня почти нормой. Черт дери, как все же жаль, что наушники сдохли! Хорошая порция чего-нибудь, типа
Moonspell*, пришлась бы мне сейчас очень даже кстати…
* “ M o o n s p e l l ” – пожалуй, вторая после “Sepultura” латиноамериканская андеграундная банда, сумевшая добиться успеха в
Европе.
Тем временем я продолжаю преодолевать те пять кварталов, что отделяют меня от площади. В отсутствие плейера мне не на чем сконцентрировать свое внимание, поэтому в процессе ходьбы я предаюсь ленивому созерцанию происходящего вокруг. Здесь нужно заметить, что, несмотря на общую обыденность, на глаза мне время от времени попадаются достаточно занятные вещи. Вот, например, парочка, самозабвенно целующаяся на перекрестке. Он клещами притянул к себе свою пассию, глубоко запустив пятерню в ее каштановые волосы, но ей, похоже, это даже нравится. А его сумка, неким совершенно изуверским образом втиснувшаяся между бедрами голубков, вызывая четкие ассоциации с картинами Дали, совершенно не мешает им предаваться радостям жизни. Чуть поодаль какой-то маргинал, приподнявшись на руках над краем мусорного контейнера, самоотверженно ныряет вниз, по всей видимости, в надежде раздобыть что-нибудь себе на обед. И слившаяся в поцелуе пара, и опустившийся тип в мусорнике со стороны кажутся полностью поглощенными своими занятиями. В их поведении можно проследить даже некоторую аналогию, если, конечно, не принимать во внимание специфику деятельности в первом и втором случаях. Налицо классический пример дуализма, который, как мне кажется, характеризует практически любой аспект нашей жизни. Если разобраться, то все человечество, да что там человечество, я сам, постоянно мятущийся между мечтами и реальностью, напоминаю такое странное создание, потерявшееся где-то посреди дороги от альтфатера к влюбленным. Выбирать в такой ситуации каждый волен сам, но все же рискну предположить, что зачастую желание плотно набить брюхо, пусть даже и отбросами, превалирует над высокими материями. Ничего не поделаешь, telle est notre vie*.
Следующая мини-сцена на моем пути также не лишена интереса.
Взгляните: прямо посреди улицы валяется дохлая кошка. Морда перекошена предсмертным оскалом, один глаз почти полностью выдавлен из глазницы, над начинающим разлагаться трупом восторженно гудят мухи. А теперь обратите внимание на прохожих, которым эта кошка так неэстетично попадается на пути. В большинстве случаев реакция их совершенно однозначная. Все они просто-напросто огибают дохлое животное, смотря при этом куда угодно, только не под ноги. Может даже сложиться впечатление, что кошка находится в каком-то ином измерении и видеть ее могу только я, остальные же описывают перед трупом кривые, лишь повинуясь какому-то шестому чувству. Все это очень сильно похоже на одну из сцен “Темной башни”**, когда компания главных героев из Срединного мира попадает в Нью-Йорк семидесятых.
* T e l l e e s t n o t r e v i e (фр.) – такова наша жизнь. ** “ Т е м н а я б а ш н я ” – цикл романов Стивена Кинга.
Роланд и его спутники остаются невидимыми для обитателей нашей реальности, однако прохожие интуитивно ощущают их присутствие на своем пути и обходят препятствие, сами не отдавая себе в этом отчета. Здесь происходит примерно то же самое. Две умопомрачительно одетые блондинки, место которым в лимузинах их богатых содержателей, а уж никак не на раскаленной и грязной улице, цокая многосантиметровыми шпильками, движутся прямо на лежащее поперек дороги животное. В последний момент они вдруг расходятся в разные стороны и одновременно проплывают мимо распластавшегося на асфальте предмета, причем синхронности движений этих дам может позавидовать любая пара олимпийских чемпионов по художественной гимнастике.
Я смотрю на все происходящее со стороны и откровенно умиляюсь как координации девушек в пространстве, так и очередному подтверждению своей теории уже упомянутого дуализма или, если угодно, вселенской концепции единства противоположностей. Возвышенное и земное, цветение и разложение, прямо Виктор Гюго какой-то!
Между тем я уже достигаю пункта назначения и, преодолев небольшую аллейку, с двух сторон обсаженную неидентефицированными мною зелеными насаждениями, попадаю в самый эпицентр человеческой активности. Здесь с шумом бьет фонтан, галдят дети, а активисты очередного молодежного движения предлагают всем встречным значки, деньги от продажи которых пойдут на благое дело реабилитации наркоманов и алкоголиков моего несчастного поколения. Хотелось бы знать, отношусь ли я к последним, а если да, то где можно зарегистрировать себя в данном статусе и, соответственно, получить шанс на возвращение в мир норматива. Хотя, в принципе, тут возможен еще один альтернативный и, на мой взгляд, более гуманный вариант, иначе говоря, выдача некоторой суммы особо страдающим с похмелья с целью поправки их самочувствия… Ну да ладно, мы не станем претендовать на эти крайне сомнительные перспективы, особенно если учесть, что в одном мне сегодня все-таки повезло. По крайней мере этим вечером я буду лишен счастья ютиться на самом углу скамейки в обществе доброго полудесятка своих сограждан и пускать сигаретный дым вниз, дабы не оскорбить их обоняния запахом дешевого табака.
Собственно, на самом деле удивляться здесь нечему, ведь нынешняя жара способна загнать в помещения даже ярых завсегдатаев этого места. Что ж, восславим Провидение, столь любезно предоставившее нам возможность насладиться всеми благами жизни в течение предстоящих нескольких часов.
Итак, я начинаю вальяжно обозревать пустующие скамейки, выбирая наиболее подходящую. Не знаю уж почему, но внимание мое привлекает горбатый и к тому же давно не крашенный урод, к которому я неспешно дефилирую. Усевшись, мой зад еще долго ерзает на расшатанных досках сиденья, пока тело не приобретает наиболее комфортную позу. Засим на свет божий из рюкзака появляется пачка сигарет, зажигалка и “Воронья дорога” Бэнкса, призванная хотя бы частично компенсировать оставшийся дома плейер. Закуриваю, рассеянно пробегаю пару строчек, лениво поднимаю взгляд вверх… и, пораженный, застываю, будто обращенный в камень открывшимся мне. Нет, конечно же, я не увидел там ни лика Творца, ни таинственных знаков, за которыми спрятаны все тайны Вселенной, – надо мною всего лишь покрытое причудливой формы хлопьями облаков голубое летнее небо. Но именно облака, на которые мы постоянно смотрим, не замечая их истинной красоты, сейчас накрепко приковали мое внимание. Они уже больше не похожи на вату, а скорее напоминают ладьи каких-то неуклюжих великанов, стремительно несущих своих странных хозяев по морской глади. Последний образ выглядит настолько реальным, что я тут же начинаю гадать, куда держат путь небесные корабли и что ждет странников в конце пути.
Быть может, они возвращаются к родным берегам из далекого путешествия, и дозорный на носу уже оглашает воздух радостными криками при виде показавшейся на горизонте земли. А может, им суждена тяжесть великого горя, когда ладьи войдут в гавань и ошеломленные великаны узреют перед собой руины разграбленного и дотла сожженного города. И долго еще их неповоротливые тела будут растерянно бродить среди развалин, и над мертвой пустыней, вчера лишь бывшей цветущей и плодородной равниной, встанет несмолкающий безутешный плач.
Сигарета дотлевает между пальцами, забытый Бэнкс окончательно потерял всякую надежду вновь привлечь внимание хозяина, а я все никак не могу выйти из своего полутрансового состояния. Только теперь великаны-мореходы в моей голове уступили место гораздо более актуальным вещам. Глядя на небо, я неожиданно сам для себя осознаю всю абсурдность происходившего со мною последние несколько лет.
