Эфраим Севела - Муж как все мужья
Дов. И покину! Всему есть предел! Приедет твоя тетя и я должен буду стоять на задних лапках перед ней. В моем собственном доме!
Ципора. Ты не совсем справедлив. Эту квартиру нам бы не осилить, если бы она нам не помогла.
Дов. И теперь до самой смерти она будет бесцеремонно влезать в мою личную жизнь, разрушать мою семью. Нашептывать тебе, что я плохой муж, что я не умею делать деньги и содержать свою семью, что я бабник и изменяю тебе с каждой встречной.
Ципора с нежностью смотрит на разбушевавшегося мужа.
Ципора. Чье мнение тебе важно? Мое или ее? А мое тебе известно. Лучшего мужа, чем ты, нет на всем белом свете. Ты самый преданный и любящий муж, о каком только может мечтать женщина.
Она подошла к нему, обняла и поцеловала.
Дов (выпуская пары). Да брось ты… Тоже скажешь… лучший муж на земле… Таких, как я…
Ципора. Таких нет… и никогда не будет. Может быть, только твой сын, если пойдет в тебя.
Младший сын. Что такое бабник? И как это понимать — изменять с каждой встречной?
Дов. Спроси твоего раввина… на уроке Торы. А это, чтоб не задавал глупых вопросов.
Дов шлепнул сына по лицу.
Ципора. Зачем ты срываешь зло на ребенке? Не его вина, что к нам приезжает тетя из Америки. Мы как-нибудь переживем и это. Ну, что поделаешь? Она так любит Израиль.
Дов. Если уж она так любит Израиль, то могла бы остановиться в самом дорогом отеле и платить в твердой американской валюте. И оставлять чаевые, как водится у приличных людей. Эти доллары помогут укрепить страну, которую она так любит. А что делает она? Она останавливается у нас, садится нам на голову, чтоб, Боже упаси, не потратить лишний доллар, и превращает нашу жизнь в форменный ад. И добьется, что меня хватит кондрашка. А, как ты знаешь, я — солдат. В резерве. Следовательно, она не только не помогает нашей стране, а, наоборот, ослабляет обороноспособность Израиля.
Ципора (смеясь). Послушать тебя, так моя бедная тетя опаснее террориста.
Дов. По сравнению « твоей тетей весь арабский террор — детский лепет.
Ципора. Ладно. Давайте посмотрим, когда этот «террорист» прибывает. Надо будет встретить ее в аэропорту. (Читает телеграмму.) Нью-Йорк — Тель-Авив. Рейс Эл-Аль 475. Надо звонить в аэропорт, узнать, когда этот рейс прибывает. Может быть, мы уже опоздали и бедная тетя дожидается нас на чемоданах.
Дочь вскакивает из-за стола, заглядывает в телефонную книгу и набирает номер.
Дочь. Линия занята.
Дов. Набирай. Еще и еще. Может быть, к вечеру линия освободится. В Израиле один аэропорт и четыре миллиона евреев, которые больше всего на свете любят висеть на телефоне. Сумасшедший дом!
Младший сын. Но тебе же нравится здесь.
Дов. Ципора! Ты слышала? Мой сын назвал меня сумасшедшим!
Ципора. Оставь его в покое. (Дочери.) Ну, ты пробилась?
Дочь. Все еще занято.
Дов (сыну, назидательно). Да, Израиль — сумасшедший дом. Но это мой дом. И другого у меня нет.
Ципора. Дай им спокойно позавтракать. Они опоздают в школу.
Дов. А что им мешает? Пусть едят на здоровье. (Младшему сыну.) Вынь палец из носа. Я тебе говорю, Альберт Эйнштейн. Если я еще раз увижу у любого из вас палец в носу, я вырву этот палец с корнем. Вы меня поняли? Боже милостивый! Мы — мудрейший народ, давший миру Священное писание, десять заповедей, на которых стоит вся цивилизация, ковыряем в носу, как дикари, и не сгораем от стыда. Половина Израиля не может вытащить свои пальцы из своих носов. Даже на глазах у иностранцев. И всякий раз я сгораю от стыда.
Дочь (кладя на аппарат телефонную трубку). Самолет прибывает в 7.30. Завтра.
Ципора. Слава Богу! Мы успеем ее встретить. Ведите себя, дети, прилично. Порадуйте нашу тетю.
Младший сын. Надеюсь, она едет не с пустыми руками?
Дов (шлепнув его по затылку). Ты — циник, Барух Спиноза.
Дов отставил недопитую чашку кофе, закурил сигарету, пустил струйку дыма из волосатых ноздрей и с нежностью посмотрел на склоненные головы детей, поспешно завершающих завтрак. Лицо его смягчилось, и от избытка чувств он запустил свой палец глубоко в ноздрю и стал сладостно ковырять в носу.
20. Экстерьер.
Улица Тель-Авива.
(День)
Дов с семейством на прогулке. Останавливаются у киоска, заказывают соки. Продавец выжимает сок из грейпфрута, апельсина, киви и моркови. Эту смесь пьет только Дов, а жена и дети предпочитают сок только из одного фрукта. И все они пьют через соломинки из высоких стаканов и с достоинством оглядывают прохожих. Семья отдыхает. Семья наслаждается отдыхом.
А тем временем, нарушая покой, по улице движется шумная демонстрация с плакатами. На всех транспарантах надпись: «Вернем оккупированные территории арабам в обмен на мир между нашими народами».
Дов. Вот за что я люблю наш Израиль — за демократизм. Ты можешь орать все, что тебе вздумается. Хочешь биться головой об стену? Ради бога! На здоровье! Только стену не сломай! Она ведь чья-то собственность.
Ципора. Ая решительно против демократии.
Дети (наперебой). Ты, мама? Против демократии?
Ципора. Против! Вашему отцу хоть бы на время заткнули рот… и он бы не молол столько глупостей.
Дов (не обидевшись). И это еще раз доказывает, что ты всего лишь женщина. И ничего больше. А мы, мужчины, — политики. Вот, к примеру, смотри, глупая женщина. Что требуют эти демократы? Они страстно желают мира нашей стране. И я на все сто процентов на их стороне. Более того! Я немедленно присоединяюсь к ним.
Ципора. Ты с ума сошел! В кои-то веки семья выбралась погулять…
Дов. Дети! За мной! Пусть ваша мать беспечно прогуливается и пялит глаза на витрины. А мы идем бороться за мир!
Схватив детей за руки, он устремляется в толпу демонстрантов. Ципора, оставив недопитым свой сок, бросается за ними. А Дов уже размахивает взятым у кого-то плакатом и вместе с детьми скандирует лозунги.
Ципора (стараясь не отстать от Дова). Ох, идиот! Ох, полоумный! Наказал меня господь мужем…
В это время другая колонна демонстрантов, двигаясь в противоположном направлении, поравнялась с ними. Они тоже кричат. Но абсолютно иное. Дов читает их плакаты, перестает выкрикивать лозунги, призывающие к миру с арабами, и, растерянный, останавливает детей, тоже читающих плакаты, на которых написано: «Не уступим ни пяди нашей земли! Она пропитана кровью!»
Дов. Ты знаешь, Ципора, и они правы. Скажу больше того: правы на все сто процентов. Не уступим ни пяди. Это — земля наших предков. Ципора! Я — с ними! И пусть правительство попробует не услышать наш голос! Такое правительство будет сметено гневом народа!
Он сунул кому-то плакат, который держал в руке, и бросился в толпу новых демонстрантов. Дети поспешили за ним. Во весь голос Дов выкрикивает новые лозунги.
21. Интерьер.
Аптека.
(День)
В маленькой уютной аптеке за прилавком — прехорошенькая аптекарша. Покупателей нет. Один лишь Рома да старушка, получившая лекарство и подслеповато направляющаяся к выходу. Рома же ничего не покупает, а лишь разглядывает витрину изнутри, стоя спиной к аптекарше.
Аптекарша. Могу я вам помочь?
Рома (кинув на нее робкий затуманенный взгляд). Нот, нет. Не извольте беспокоиться…
Аптекарша. Но вы у нас уже не первый раз и… ничего не покупаете.
Рома. Я могу и купить что-нибудь… если вы настаиваете.
Аптекарша. Я не настаиваю. Зачем покупать медикаменты, если в них, слава богу, нет нужды? Но, с другой стороны, какой вам интерес рассматривать витрины? Хотите купить аптеку?
Рома. Что вы, что вы! Где взять столько денег? Я — иммигрант.
Аптекарша. Из России?
Рома. А как вы угадали?
Аптекарша. Тут большого ума не нужно. Мои родители оттуда же.
Рома. Слушайте… как хорошо.
Аптекарша. А чего хорошего?
Рома. Вы говорите по-русски.
Аптекарша. В этой стране каждый второй говорит по-русски. Особенно — неприличные слова.
Рома. И ваш муж говорит по-русски?
Аптекарша. Нет. Он из Аргентины. Выдумаете, что в испанском языке нет ругательств? Слава богу, он все время в поездках, закупает товар.
Рома. Это прекрасно!
Аптекарша. Что тут прекрасного? Моя молодость проходит в постоянных разлуках. Я ведь не камень. Да, так что же вас привлекает в моей аптеке, когда у вас нет нужды в лекарствах?
Рома. Есть нужда… Я хожу сюда не просто так.
Аптекарша. Какое же вам лекарство нужно? Может быть, у меня в аптеке его нет?
Рома. Есть!
Аптекарша. Я вас поняла. Больше ни слова. Мой муж возвращается завтра.
Рома уныло поник.
Аптекарша. Но снова улетает. Он жутко ревнивый. Сумасшедшая кровь. Место свидания — на вашей совести. И чтоб было соблюдено абсолютное инкогнито. Моя честь — в ваших руках.
22. Экстерьер.
Кафе на тротуаре.
(Вечер)
