Дуглас Кеннеди - Искушение Дэвида Армитажа

— Да, но он сбежал с двадцатипятилетней инструкторшей по йоге.

— Дело явно происходит в Лос-Анджелесе.

— Меня как-то тянуло на Сан-Диего.

— Неплохо. Образ жизни Южной Калифорнии без лос-анджелесского багажа. Эта ваша дама с кем-нибудь встречается?

— Без устали — и с печальными результатами.

— А тем временем ее клиенты…

— Поверьте мне, они вызовут улыбку.

— Заглавие?

— «Давай обсудим».

— Продано, — заявила она.

Я постарался не слишком широко улыбнуться.

— Но я не смогу начать работу, пока второй сезон…

— Элисон уже сообщила… Меня это устраивает. Главное в том, что я вас получила.

— Приятно слышать, — сказал я. Она встретилась со мной взглядом:

— Поужинаем завтра вечером?

Мы встретились у нее дома. Дом находился в Западном Голливуде. Едва я вошел, мы сразу же начали срывать друг с друга одежду. Много позже, когда мы растянулись на ее кровати с бокалами пино нуар, она спросила меня:

— Ты умеешь врать?

— В смысле, по поводу чего-то вроде этого?

— Верно.

— Ну, со мной такое случалось только однажды за все одиннадцать лет брака с Люси.

— Когда был этот первый раз?

— В 1999 году, с актрисой, с которой я познакомился в книжном магазине. Люси в это время была на востоке, вместе с Кейтлин она навещала своих родителей.

— И все? Больше никакой внебрачной активности?

Я кивнул.

— Надо же… У тебя есть совесть.

— Это слабость, я понимаю, особенно здесь.

— Так ты теперь будешь чувствовать себя виноватым?

— Нет, — без колебаний ответил я.

— Почему?

— Потому что теперь у нас с Люси совсем другие отношения. И еще…

— Да? — спросила она.

— На этот раз… из-за тебя.

Она ласково поцеловала меня в губы:

— Это признание?

— Думаю, да.

— Ну, мне тоже есть в чем признаться. Вчера, через десять минут после того как мы с тобой познакомились, я почувствовала, что ты и есть тот самый парень. Это чувство не оставляло меня всю ночь и весь сегодняшний день, и я считала часы, остававшиеся до семи, когда ты войдешь в дверь. И теперь… — она провела указательным пальцем правой руки по моему подбородку, — я не хочу тебя отпускать.

Я поцеловал ее.

— Обещаешь? — спросил я.

— Крест на пузе. Но ты ведь понимаешь, что это значит… Во всяком случае, в ближайшее время?

— Да, мне придется научиться врать.

На самом деле врать я уже начал. Чтобы иметь возможность побыть с Салли, я сказал Люси, что улетаю на ночь в Вегас, чтобы немного осмотреться и собрать материал для нового эпизода. Салли не стала возражать, когда в одиннадцать часов я воспользовался ее телефоном, чтобы позвонить домой и сообщить жене, что я прекрасно устроился в гостинице «Белладжио» и ужасно по ней скучаю. Когда я появился дома на следующий день, ближе к вечеру, я внимательно присмотрелся к Люси, разыскивая признаки подозрений или сомнений. Я даже прикинул, не пришло ли ей в голову позвонить в отель и проверить, действительно ли я там остановился. Но она нормально со мной поздоровалась и не позволила себе никаких намеков насчет моего отсутствия. Более того, она даже проявила ко мне особую привязанность, затащив пораньше в постель. Да, чувство вины терзало меня. Но эти терзания заглушались осознанием, что я безумно влюбился в Салли Бирмингем.

И она тоже влюбилась в меня. Она была абсолютно уверена, что я тот мужчина, с которым ей хотелось бы прожить остаток своей жизни. Нам будет невероятно радостно вместе. Мы сделаем блестящие карьеры, вырастим прекрасных детей. И мы никогда не попадем в застойную рутину, характерную для большинства браков. Мы всегда будем страстно любить друг друга. Мы будем золотыми — потому что так предназначено судьбой.

Существовала всего одна проблема — я все еще был женат на другой женщине. И я не мог не тревожиться насчет того, как мое будущее перемещение в семейном пространстве могло подействовать на Кейтлин.

Салли относилась к ситуации с пониманием:

— Я же не говорю, чтобы ты немедленно собирался и уходил. Ты сделаешь это, только когда будешь готов и когда, по твоему мнению, к этому будет готова Кейтлин. Я подожду. Потому что тебя стоит ждать.

Когда ты будешь готов. Не если. Вполне определенное когда. Но определенность Салли не тревожила меня. Я также не считал, что ход событий слишком уж убыстряется: всего две недели знакомства. Потому что я разделял уверенность Салли в нашем совместном будущем. Но я втайне терзался по поводу той боли, которую собирался причинить моей жене и ребенку.

Надо отдать Салли должное, она не настаивала, чтобы я ушел из дому. Или, по крайней мере, она ни разу не заговаривала об этом все следующие восемь месяцев, в течение которых моя работа над второй частью сериала была завершена и я стал настоящим асом в умении скрывать свою внебрачную активность. Когда подошло время сдавать материал по трем эпизодам, я на две недели перебрался в гостиницу «Четыре времени года» в Санта-Барбаре, объяснив жене, что мне необходимо спрятаться от всех и с головой погрузиться в работу. Я действительно работал, но одну из этих двух недель Салли провела со мной, не говоря уже о выходных. Когда съемки на неделю переместились в Чикаго, я решил еще немного задержаться, чтобы встретиться со «старыми друзьями», хотя, если честно, все эти дни мы с Салли практически не выходили из номера. Мы умудрялись так подгадывать наши расписания, не говоря уже об использовании номера в «Маркизе Вествуда», чтобы дважды в неделю вместе обедать и хотя бы один раз в неделю ужинать в ее квартире.

Порой я и сам поражался, как наловчился заметать следы, придумывая разные истории. С одной стороны, как профессиональный рассказчик, я просто оттачивал свое мастерство. Но в прошлом я всегда считал себя никудышным лжецом, особенно когда через несколько дней после моего первого внебрачного приключения в 1999-м Люси повернулась ко мне и сказала:

— Ты с кем-то переспал, верно?

Разумеется, я возмутился. Разумеется, я все решительно отрицал. Разумеется, она не поверила ни одному моему слову.

— Давай уверяй меня, что у меня галлюцинации, — сказала она. — Но я ведь вижу тебя насквозь, Дэвид. Ты прозрачен.

— Я не лгу.

— Ох, ради бога.

— Люси…

Но она вышла из комнаты и никогда об этом не заговаривала.

Через неделю острое чувство вины (и острый страх разоблачения) растворилось, подпитанное молчаливой клятвой никогда больше не изменять жене. Этой клятве я был верен целых шесть лет, до того как встретил Салли Бирмингем. Но после первой ночи в ее квартире я почти не ощущал ни вины, ни беспокойства. Возможно, все дело было в том, что теперь мой брак существовал по закону снижающейся прибыли. Или, возможно, это объяснялось тем, что с самого начала романа с Салли я знал, что никогда еще не был так страстно влюблен.

Именно эта уверенность сделала меня экспертом по ухищрениям, причем до такой степени, что Люси никогда даже не спрашивала меня, где я обретаюсь, когда «работаю поздно». Надо сказать, она никогда не была такой ласковой и внимательной, как в этот период. Вне всякого сомнения, наше возросшее материальное благополучие сыграло здесь свою роль (по крайней мере, я так считал). Но как только я сдал свои части и принялся за редактирование других сценариев, Салли начала все громче настаивать на том, что мы должны жить вместе.

— Этой подпольной ситуации должен прийти конец, — сказала она мне. — Я хочу, чтобы ты принадлежал мне… Если, конечно, ты все еще меня хочешь.

— Разумеется, я хочу тебя. Ты же знаешь.

Но я хотел отсрочить и тот судный день, когда мне придется сесть рядом с Люси и разбить ее сердце. Поэтому я продолжал тянуть. А Салли начала проявлять нетерпение, на что я повторял:

— Дай мне, пожалуйста, еще один месяц.

Однажды я пришел домой после полуночи после длинного ужина с Брэдом Брюсом перед запуском сериала.

Когда я вошел, Люси сидела в гостиной. Рядом с ее креслом стоял мой чемодан.

— Позволь мне кое о чем тебя спросить, — сказала она. — И этот вопрос я хотела тебе задать последние восемь месяцев. Какая она? Нытик или одна из тех снегурочек, которые, несмотря на потрясающую внешность, на самом деле терпеть не могут, чтобы до них кто-то дотрагивался?

— Слушай, я понятия не имею, о чем ты говоришь, — ответил я, делая вид, что ее слова меня забавляют.

— Ты хочешь сказать, что понятия не имеешь, как зовут женщину, которую ты трахаешь вот уже семь или восемь месяцев?

— Люси, у меня никого нет.

— Значит, Салли Бирмингем никто?

Я сел.

— Тут тебе явно пришлось задуматься, — сказала она совершенно ровным голосом.

— Откуда ты знаешь ее имя? — наконец выговорил я.

— Я поручила кое-кому это выяснить.