Мириам Дубини - Танец падающих звезд
Ансельмо затормозил и посмотрел на правильное прямоугольное зеркало воды. Прямые линии, непривычные в извилистой архитектуре Рима.
Две лодки морщинили ровную гладь, лениво скользя среди солнечных бликов, с берега доносились голоса мам с детскими колясками и друзей, завтракавших в беседках вокруг озера. Жизнь, казалось, веселее текла на берегу искусственного водоема. Ансельмо пересек спуск, восстанавливая дыхание, и добрался наконец до источника своей потухшей полоски. У кромки воды, за камнем, похожим на стул, он нашел полосатый шарф. Судя по всему — ручной работы. Испачканные в грязи кисти выглядели очень грустно. Ансельмо собрал их в ладони и закрыл глаза, готовясь записать цифры в свой дневник. Так всегда было раньше: каждый раз, найдя потерянное послание, он сжимал его в руке и закрывал глаза. И в темноте появлялись цифры — таинственный шифр. Ансельмо не знал, откуда они возникают, но очень хорошо знал, для чего они ему. Первое число означало месяц, следующие два — часы и минуты. Временные координаты для вручения послания. Точный день он узнавал позже, наблюдая за тем, как меняется цвет световой полоски на складе в секретной комнате, устроенной на задворках веломастерской.
Но сегодня, когда Ансельмо увидел едва наметившиеся в темноте цифры, все пошло по-другому. Он вдруг услышал слова, которые захватили в заложники все его внимание: «Я люблю тебя».
Посланник резко обернулся, ослепленный отражением солнца в воде. Он заметил маленькую фигуру и тень своей руки, протянутой кому-то.
На мгновение ему показалось, что это Грета. Совершенное мгновение. Потом глаза привыкли к яркому свету, и изображение стало более четким. Это была не она. Чужая рука сжала руку незнакомой девушки и увела ее за собой. Ансельмо опустил веки, чтобы не видеть влюбленных, но его глаза наполнились слезами. Он почувствовал, как слезы набухают под ресницами и смывают все, в том числе слабый след цифр.
Он подождал еще какое-то время, показавшееся ему бесконечным.
Ничего. Он не видел ничего.
Только слезы и темнота.
— Прыжок кого?
— Ягуара, — повторил Шагалыч.
— Абалдеть! — выдохнула Лючия. — Это, наверное, очень трудно…
— Да, надо признать, не просто, — пожал плечами довольный собой юноша.
Потом, внимательно изучив кривой обод колеса, которое он пытался починить, хватил по металлу точным ударом молотка. Звук эхом пронесся по мастерской, и Шагалыч прислушался к нему, удовлетворенный эффектом.
— Я бы никогда так не смогла, — не скрывая восхищения, призналась Лючия.
— Твоя «Грациелла» не создана для прыжков.
— Моя «Грациелла» прекрасна! — ответила Лючия с обидой в голосе и легонько толкнула Шагалыча, чтобы подчеркнуть свое недовольство.
Художник подскочил на месте. «А ты прекрасней всех», — хотел сказать он, но вместо этого покраснел, опустил глаза, смутившись от этого легкого прикосновения, и попытался сжать молоток в неожиданно размякших руках.
— В любом случае, у меня пока тоже не очень хорошо получилось, — добавил он, нанося еще один удар по ободу.
— Только будь осторожен, пожалуйста, — сказала Лючия с нежной улыбкой. — Все эти прыжки — это так опасно.
Она волнуется за него. Она в самом деле переживает. За него. Шагалыч почувствовал, как его лицо принимает самое глупое выражение из всех возможных, а гордая ухмылка ягуара уступает место вялой улыбке вареной воблы.
— Да. Хорошо. Буду осторожен.
Он снова ударил по железу и попал себе прямо по большому пальцу.
— Ой-ой-ой!
— Бедненький! Тебе больно?
— Нет-нет, ничего, — промычал Шагалыч.
— Постой, дай я посмотрю.
Лючия изучила ушибленный палец.
— Его надо под холодную воду, — сказала она, взяла Шагалыча за руку и повела за собой в ванную.
— Лучше? — заботливо спросила Лючия, когда они стояли перед раковиной.
— Лучше не бывает.
Шагалыч посмотрел на себя в зеркало и увидел в нем вареную воблу. К нему вернулась гордость, надо было что-нибудь сказать, все что угодно, только бы смыть с лица это идиотское выражение.
— А почему твои подружки не пришли? — нашелся художник.
— Они проводят четырехэтапную терапию.
— Что?!
— Болтовня, Прическа, Шопинг и Шоколад. Они решили начать со второго этапа.
— Прическа?
— Да.
— В смысле, Грета сопровождает Эмму в парикмахерскую?
— Нет, с Эммой все в порядке. Ей не нужна терапия. Это Грете надо лечиться.
— Она заболела?
Лючия посмотрела на Шагалыча с удивлением. Наверное, она не должна говорить с ним о таких вещах. Это же их девчачьи дела.
— Ничего, скоро ей станет лучше. И тебе тоже.
Снова эта предательская вареная вобла! Ягуар, сдавшись, фыркнул откуда-то издалека и отправился в свою темную пещеру.
— Мне и так хорошо.
— Смотри, как тебе хорошо! — захлопала в ладоши Эмма, глядя на отражение Греты в зеркале Габриэлло, дизайнера причесок.
Габриэлло скрестил руки на груди и сделал шаг назад, чтобы лучше осмотреть плоды своего труда.
— Это было непросто, — заметил он, — девушка попала в мои руки в несколько запущенном виде.
Он говорил так громко, будто четыре ассистента, что сидели за его спиной на трехногих табуретках как на жердочках, были партером на тысячу человек, ловившим каждое его слово.
— Нам пришлось восстановить структуру и поработать над объемом.
Мастер употребил множественное число, очевидно, имея в виду команду своих преданных помощников, которым не дал вымолвить и слова.
— Короткая стрижка требует фривольности и точности, — скандировал Габриэлло со страстью эпического декламатора. — И в итоге…
Длинная пауза. Эффект саспенса. Шаг вперед, легкое движение руки — и накидка слетела с плеч Греты, как слетает покрывало с произведения искусства.
— …перед вами настоящая женщина.
Вздохи волнения с тыла и громкая похвала Эммы:
— Ты просто художник! Что скажешь, Грета? Тебе нравится?
Грета посмотрела на незнакомую женщину, шпионившую за ней с той стороны зеркального стекла. У нее были более светлые волосы, медового цвета. Женщина провела по ним рукой. Приятный запах, подумала Грета. Как от волос Эммы. Легкая волна с левой стороны лица. Очень фривольная. На затылке коротко, чтобы подчеркнуть тонкую линию шеи. Грете это напомнило стебель цветка. С нежными светлыми лепестками. Ромашка. Или подснежник. Она еще раз посмотрела на себя в зеркало и подумала, что она — цветок.
— Да, нравится.
— Если ты счастлива, то и я счастлив, — продекламировал Габриэлло, приложив руку к груди.
Эмма посмотрела на подругу, которая ответила ей взглядом сообщницы. Они едва сдерживались, чтобы не рассмеяться.
— Мама зайдет оплатить счет в четверг. Как всегда.
Дизайнер причесок приподнял брови и сделал легкое движение рукой, будто отгоняя столь вульгарную тему для разговора.
— А ты когда зайдешь, солнце мое? Нам надо сделать примочки. Что-то ты у меня теряешь глянец.
Грустный вздох, материнский взгляд.
— Скоро, Габриэлло, скоро.
— Хочешь, оставайся сейчас? Это недолго. Мы за полчасика все сделаем.
— Сейчас не могу. Мы страшно заняты.
Эмма подмигнула Грете и взяла ее за руку:
— Идем?
Они оставили Габриэлло и его прислужников отмечать успех нового шедевра мастера и выбежали на улицу, готовые к третьему этапу.
Шопинг! «Шопинг» звучит лучше, чем «покупки». Веселее, — затараторила Эмма. — Тут рядом есть магазинчик shabby chic…
— Shabby что?
— Шик! Одно из тех мест, куда моя мама никогда бы не зашла…
Грета взглянула на нее вопросительно:
— То есть?
— То есть это идеальное место для нас.
У Эммы был очень счастливый вид, она излучала заразительную радость. Грета решила отдаться на волю этого веселого ветра и вдохнуть немного свежего воздуха. Они вошли в магазин и оказались в святилище странных нарядов и аксессуаров, которые, казалось, вышли из бабушкиного сундука. И надо признать, бабушка та была натурой весьма эксцентричной. Грета поначалу растерялась, но потом заметила, что некая человеколюбивая продавщица разложила этот ворох тканей и лент в цветовой гамме. От белого до черного, через все оттенки спектра, воспринимаемые человеческим глазом.
Грета окунулась в черный и вздохнула с облегчением. Но Эмма была начеку:
— Да, что и говорить, черный очень идет блондинкам. Но иногда стоит попробовать что-то другое, тебе не кажется?
Не кажется.
— Я бы тебе предложила… — Эмма помедлила, проводя пальцем в обратном направлении и продвигаясь к самому центру радуги, созданной из висевших на плечиках одежд, — изумрудно-зеленый. Он подчеркнет цвет твоих глаз.
