Александр Кабаков - Поздний гость

Но именно с этим и возникают затруднения, поскольку до сих пор эксперименты не дали сколько-нибудь систематических результатов, которые позволили бы установить закономерность. Не определены даже основные константы, более того, относительно некоторых величин, таких, например, как часто употребляемый специалистами талант (обозначим Т), есть гипотеза о свойстве меняться на отрезке, равном существованию одного я ("автора"). Следовательно, Т нельзя считать const., а следует, в свою очередь, рассматривать как неизвестную функцию (обозначим ее F) от времени (t): Т = F(t)

Еще большую сложность представляет описание такого крайне редко входящего в уравнение f(я) = текст члена как гений(Г). Отдельные источники указывают на некоторые необходимые признаки наличия Г в функции f(я), например: Г и З = несовм.

где З обозначено злодейство. Однако, даже если считать верным, что отсутствие З в я есть необходимый признак существования Г в этом я (что опровергается многими случаями), то признака достаточного мы до сих пор не имеем. Существует, впрочем, мнение, что использование коэффициента Г в уравнении текст = f(я) правомерно, если текст и сочинение в целом не зависят от времени t: текст = текст

при

t (стремится) хрен его знает куда

Однако проверить это утверждение в тех случаях, когда я ("автор") еще, черт бы его драл, жив, практически невозможно.

Наконец, многие считают, что наличие Г несомненно, если Божественное Назначение не равно 0. Но это утверждение представляет собой тождество и порочную попытку определить одно неизвестное через другое, что передовая наука отвергает.

Эта самая передовая наука в последние годы склонна, чтоб она провалилась, и Т, и Г, и еще многие прежде вносившиеся в рассматриваемое уравнение величины - такие, как труд (ТР), удача (У), здоровье (ЗД) - умножать на коэффициент КСС (критическое свободное слово). Введение его в формулу сочинения значительно упрощает задачу, и мы получаем: текст = f(я) = КСС {Г(при t любом) + [Т = F(t)] + ТР + У + ЗД}(я)

Итак, мы можем описать сочинение - как процесс, так и результат неопределенным (совершенно, гадство, неопределенным) уравнением со многими (и еще далеко не всеми) неизвестными и одним коэффициентом, хорошо известным многим из нас, который, если он равен нулю, приравнивает к нулю и весь многочлен. Если же учесть, что указанный коэффициент, мать бы его так, почти всегда равен именно нулю, 0, zero, то...

В общем, хватит, пока вы вместе со мною совсем не офигели и не запустили этой занимательной арифметикой в угол.

Хотя... Что-то в ней есть. Как во всякой науке - начинается, вроде, с чистой ерунды - цифирки, буковки, значочки, искры сыплются между шарами, и пахнет хорошо, железяка светится в темноте - а потом как даст!..

Но до Чернобыля доводить не будем. А будем считать, что все понятно насчет автора, героя-рассказчика, текста и так далее.

И вернемся к делу.

И за большие заслуги в деле... ну, в общем, в нашем деле, герою-рассказчику присвоим почетное наименование.

Назову тебя И.

Нет, лучше No 1.

Потому что теперь все стали своих героев называть инициалами, мода пошла, почему-то вспомнили "господина N." и другие классические обозначения.

Значит, воспользуемся номером.

А получается-то г-н No 1 весьма несимпатичным.

Всячески декларирует свою ни с чем не сравнимую нравственность. Карьеру она ему сделать не позволила - пришлось бы, видите ли, поступаться своими принципами, манипулировать людьми, принимать себя и окружающее всерьез, отказаться от столь органически ему присущей наивной иронии. Вы, значит, возитесь, как хотите, а я в сторонке ухмыляться буду. И при этом страшно обижается, когда получает в ответ - ну, стой, мы себе другого найдем, он нас замотает, но и себе жилы рвать будет, а не посмеиваться. Надувает губы: я-то, сам про себя, могу сказать, что дурак и шут, но почему же вы соглашаетесь?

То же самое и с творчеством так называемым. Очевидно стремится к осуждаемому самим же идеалу - и рыбкой перекусить, и присесть удобно.

Как-нибудь так устроиться, чтобы жить, как добропорядочный мещанин, в достойном лицемерии и со всеми приличиями, а талант не зарыть и равняться в нем с пропойцами, бездельниками, настоящими злыднями и прочей гениальной дрянью.

Предлагать рукоплещущему человечеству прописи, рисунки домиков и собачек, любовь, одной левой побеждающую смерть, торжество добра, только что разбившего свой кулак об морду зла - и жутко расстраиваться, обнаружив все это уже имеющимся в букваре.

При этом с отвращением и даже ненавистью плевать в сторону тех, кто заплатил за умение создавать готовностью разрушать - себя, свою мораль и жизнь, жизнь близких и так далее - вплоть до всего мира включительно. Фу, как нехорошо! Тот был жуликоват, тот растлитель, а этот, современник, просто хитрован и карьерист...

А вот сам No 1 - лапочка.

Пожалуй, извиняет этого господина только одно: уже упомянутое происхождение. В мирном обывательском семействе вырасти нечто действительно экзотическое вряд ли могло. Отклонение от заурядности незначительное, а результат плачевный: раздвоение в чистом виде.

Среди хороших скучно, среди интересных противно.

К "Герою нашего времени" приписать бы хэппи-энд... И еще - убрать мерзкую эту историю с издевательством над Грушницким, гадость же. И в конце Максим Максимыч, сам герой, Мэри и эта... как ее... ну, черкешенка... то есть она, кажется, и была Мэри... или Мери... в общем, скачут к горизонту.

Впрочем, что ж происхождение? Генетикой все объяснить можно, семьей и школой, но неприятное чувство к этому No 1 остается. Снисхождения он, конечно, заслуживает, тем более что никому, в общем, большого зла специально не делал, только брюзжит да с собой разбирается. Но, в общем, тип не из привлекательных, со всеми его моральными кодексами, прозрениями в рамках умеренности и - забыли упомянуть - сентиментальной до слюнявости любовью к животным. Он такой ТЕПЛЫЙ! - говорят о нем даже симпатизирующие ему (немолодые тетки в основном). Забыв а может, и не зная, - что не горячего и не холодного, а именно ТЕПЛОГО ИЗБЛЮЮ ИЗ УСТ СВОИХ...

Правда, в той считалке мы пропустили короля и королевича. Этому можно дать такое объяснение: титулы иностранные, а наш No 1, будучи с детства низкопоклонником и космополитом, с наслаждением вслушивавшимся в хриплое эхо дальней жизни, в зрелом возрасте стал патриотом - оставшись, как ни странно, и западником, еще одно проявление шизофрении. Поэтому ни о какой перемене географии и возможном достижении там высших степеней не помышлял. То есть если только бежать придется от большой беды и под угрозой...

Но, в то же время, "король" и "королевич" в его системе понятий и соответствующих им условных терминов присутствовали.

Слово "король" он употреблял - главным образом, мысленно - в том переносном смысле, в котором существовали дошедшие из его полного вычитанных мифов детства "нефтяные короли", "короли джаза" и Беня-Король. Сам он ни в мечтательных и жадных подростковых годах, ни в летах вполне сознательных, и даже еще позже, немолодым человеком, совершенно не замахивался на королевский титул, правильно предполагая, что за королевство надо немало заплатить может, самой жизнью или, по крайней мере, серьезными событиями, судьбой. А к этому он, как уже сказано, не был готов в силу своей умеренности, неприятия крайностей. Нет уж, думал он, читая художественную литературу сверх программы вместо приготовления урока по тригонометрии, таская из сахарницы куски рафинада, лучше обойдусь без памятника с бронзовой шляпой, чем на дуэли меня убьют. Удивительна, не правда ли, такая трезвость в тринадцатилетнем человеке? Но что было, то было, нам достоверно известно.

При этом к королям и даже к королевичам испытывал спокойное уважение, начисто лишенное зависти, просто признавал их права. И то сказать: а чему завидовать? Судьба. С самого детства, с рождения, некоторые особые обстоятельства, как правило - незаурядность общественного положения родителей и связанный с этим риск падения, которое тоже в своем роде избранность, привилегия: грохнуться могли только те, кто высоко забрался. Отечественные цари и царевичи отправлялись в лагеря, а сыновья и дочки начинали рано хлебать настоящую жизнь, что уже годам к двадцати наполняло их таким запасом энергии, таким потенциалом, который быстро вырабатывает из просто способного молодого человека настоящего королевича, даже международного класса, а потом, по прошествии десятилетий уже собственных подъемов и картинных срывов, истинного и общепризнанного короля. Действительно, понимают они что-то такое, чего No 1, проживший тихо и, в общем, безбедно и безрадостно, понять никак не может, какие-то вроде бы простые, но серьезные, фундаментальные вещи. Не стесняются казаться банальными и даже не очень умными, но при этом почему-то сохраняют значительность, которая ему не дается ни безупречностью вкуса, ни интеллектуальными прорывами...